[Доктор Айзен]

@темы: Яхве, арт

---

[Доктор Айзен]

Название: Закройте дверь
Автор:  Блудный Автор
Размер: мини, 1500 слов
Пейринг/Персонажи: Эс Нодт, Лильтотто Лэмпард, Базз Би
Категория: джен
Жанр: общий
Рейтинг: R
Краткое содержание: Эс забрал не тот плащ
Примечание: преканон
Предупреждение:

спойлер

шок-контент

Сначала у Базза создалось впечатление, что эти двое готовят что-то из свеклы или рисуют гуашевыми красками. Темный цвет, перепачкавший их руки, отливал то темно-красным, то вишнево-розовым. Трудно угадать, когда из освещения в комнате только две полуживые восковые свечи. Очень вонючие, к тому же.

— Вы че делаете? — с интересом спросил Базз, облокотившись плечом на дверь. Та со скрипом поехала в сторону — Базз еле успел отскочить.

За спиной хлопнуло, обрезало коридорный шум. Прозвучало угрожающе, хотя, ну правда, что тут могло угрожать? Базз просто зашел к другу за плащом, который тот утащил вместо своего. Не то чтобы Базз так любил униформу — она жутко его злила, одинаковая, безликая, чудесного белого цвета. Поговаривали, что, если подняться до офицера, можно будет переделать ее под себя, ради одного этого стоило каждый день умирать в спортзале в луже собственного пота.

Но ходить с прошитыми на обратной стороне воротника чужими инициалами было совсем стремно. «Э.Н.», синими нитками по белой ткани, аккуратно и тонко, словно вену под кожей проложили. Базз пытался все это содрать и даже, пересилив себя, сходил к Менине за иголкой, но обколол все пальцы, озверел и пошел возвращать свое.

Плащ Эса легко и незаметно лежал на плече. Базз забыл про него сразу, как зашел. В комнате у Эса творилось что-то невероятно интересное, куда там плащу.

Лильтотто повернула голову; светлые кудряшки хлестнули ее по щекам, полезли в глаза и рот, и она убрала их перепачканными пальцами.

— Обстригусь. Мешают. И ты мешаешь, — пробубнила она и тут же потеряла к Баззу всякий интерес.

Базз прошел в комнату, сбросил плащ на пустую кровать, запнулся в полутьме о что-то громкое — кажется, ведро, откуда у Эса в комнате ведро, зачем? — и плюхнулся на кровать рядом с Эсом.

— Да брось, рассказывай, мне же интересно, — он забросил руку Эсу на плечо, тот в ответ сузил глаза, беззлобно, уголками вниз, как если бы улыбался. — И чем у вас тут так… пахнет?

Базз не сказал «воняет», хотя сначала собирался. Все же, это было не то слово. Пахло странно, горько, но не неприятно — горячий душный запах, который навевал воспоминания о большой домашней печи и мясных пирогах по праздникам. Во рту немедленно собралась слюна, хотя ничего аппетитного в этом запахе не было, точно.

— Мы очищаем наш народ от скверны, — произнес Эс, и голос его зазвучал торжественно и четко, как колокол. — Делаем его лучше.

— Чего? — Базз округлил глаза и постарался не слишком сильно открывать рот. Он не понял не только всей первой фразы, но и половины слов в ней. Эс дернулся и посмотрел снисходительного, как на умалишенного. — А. Я имел в виду… вы молодцы, что того, скверну чистите… очищаете…

Базз совершенно запутался и замолк. Эс смотрел на него в упор, наклонив голову в бок, длинный, худой и кривой, как деревянная щепа. Глаза его были черными, горели переливом огня. Базз ощущал на себе тяжелый вопросительный взгляд и чувствовал себя полнейшим дураком.

— Молодец тут только Эс, — спасла положение Лильтотто.

Баззу захотелось сжать ее крепко-крепко и накупить столько сладостей, сколько она захочет. Ну, или половину от той цифры: хотела Лильтотто всегда, всего и много, и как только в ней все это помещалось, ну как? Сама ведь худая и бледная; белая кожа, синие вены, шея такая тонкая, что можно перешибить одним неловким движением.

Сосредоточившись на Лильтотто, Базз заметил у нее в руках ниточки, красные и белые, толстые и глянцевые, словно облитые маслом макароны. Лильтотто вязала их в узелки, тугие и бесконечные; плетеный рисунок у нее под пальцами выходил косой и кривоватый.

— Не хочешь помочь? — спросил Эс, и от ироничности в его голосе Базз разозлился.

— А то, что я тут курьером работаю — бесплатно, между прочим, — это тебе уже не помощь?

— Тебя никто не просил, — Эс пожал плечами. Губы его были скрыты маской, но по изгибу бровей, по морщинам, собравшимся в уголках глаз, было понятно, что он кривится. Мудак высокомерный. — Мы могли бы обменяться завтра.

— Не могли бы! Юго мне весь мозг сожрал, пока я выяснял, у кого спер этот плащ. Знаешь, как долго Юго умеет ебаться в совесть? О, очень долго, спасибо, что спросил. Я свалить-то смог, только когда он съебался на кухню водичку попить. Горло, наверно, пересохло — столько морали начитать за один вечер. Короче! Я пош… — Базз резко спрыгнул с кровати, попал ногами на какой-то выступ и покачнулся, взмахнув руками.

Когда на выступе с трудом удалось устоять и даже зафиксировать себя в вертикальном положении, Базз понял, что коченеет от ужаса. Он вспомнил это ощущение. Однажды они с Юго нашли труп в лесной речке — Базз наступил во время купания на его руку, скользкую и крутую кочку. Крику много было.

Сейчас Базз стоял в полутьме, полный омерзения и узнавания, и боялся опустить глаза.

— Скажите мне, что вы не тела тут разделываете, — пошутил он настолько громко, чтобы никто не понял, что он боится.

— Эс чистит дворец от скверны, ты же слышал, хоть и не понял, — деловито уточнила Лильтотто, обмеряя взглядом комнату, словно не знала, куда его приткнуть. — А я фенечки плечу.

Она дернула белую «нитку» посильнее, и кочка под ногой Базза дернулась. Базз медленно опустил голову, чувствуя, как горячий запах становится сильнее, берет двумя пальцами за ноздри.

Человек, лежащий на полу, был Баззу смутно знаком. Белые коротко стриженные волосы, кривой от частых драк нос, сережка в брови. Кажется, он был соседом Эса по комнате. Раньше.

Лильтотто потянула «нитки» на себя, и тело подняло руку, безвольно и тяжело. Сухожилия тянулись из его запястья толстыми жирными червями, мокрыми и красными от крови.

Базза затошнило, за шиворот набралась целая охапка ужаса.

— Вы, — сказал он, понимая, что впервые готов орать от страха. — Вы чего творите?

— Ты бестолковый, — сказала Лильтотто и перерезала ножницами сухожилие, которое вплела потом в красно-белый узелок. — Мне надоело повторять.

— Мы спасаем наш народ от Божьего гнева, — подал замогильный голос Эс. — Бог не простил бы нас, оставь мы его в живых.

— Вы его убили.

— Он сам умер, — Лильтотто передернула тонкими белыми плечиками. — Когда мы его разрезали и засунули в живот горячих камней.

— Камней, — глупо повторил Базз.

— Это называется «дыхание огня», — Эс опустил голову и глубоко вдохнул. — Мы прогоняем самых плохих из нас, чтобы они не навлекли беду на лучших.

Базз отвис и помотал головой. Сошел с плеча этого несчастного, которому не посчастливилось родиться в одном измерении с Эсом Нодтом. Или не родиться, а просто пересечься — Базз был почти уверен, что Эс прибыл к ним из другой галактики. Соседней с той, откуда прилетела Лильтотто.

— Да вы оба ебанутые! — заорал он, даже не пытаясь сдерживать себя. — Куда там Юго. Он просто образец простоты и обаяния по сравнению с вами двумя.

— Ты так говоришь, — Лильтотто высунула от усердия язык, — потому что спишь с ним.

— Что? Нет! Да я… Да причем тут это?

— Ты влез в нашу личную жизнь, а нам, значит, в твою нельзя? Ты даже не постучал, когда заходил. А если бы мы тут трахались?

— Лучше бы вы тут трахались, — горько отозвался Базз, отступая к двери. Руки он держал перед собой в трусливом жесте заблаговременной обороны. — Вы в курсе, что это, так-то, учебное учреждение.

— Разумеется, — Эс сдержанно кивнул. — И у нас сейчас свободное время, так что мы можем делать все, что посчитаем нужным.

— Блядь, — с чувством выругался Базз. Попытался сформулировать точнее, но мысли в голове были только матерные. — Да ну блядь же!

— Ты повторяешься, — равнодушно усмехнулась Лильтотто. И облизала пальцы.

Базз заморгал так часто, что векам стало трудно. Он заставлял себя дышать ровно, но теперь, когда он знал, чем так удушливо пахнет в комнате, от воздуха мутило и все сильнее тянуло блевать.

Интересно, а Юго поверит ему, если рассказать? Про труп с остывающими камнями в животе, фенечки из вен и сухожилий и про то, что эти двое, абсолютно ебанутые двое, не понимают, что творят, и являются опасными для общества.

Наверняка нет. Базз часто прибегал к Юго с такими сообщениями. Только позавчера он вытащил Юго из постели с самыми искренними уверениями, что мороженое в их холодильнике отрастило себе щупальца и пошло есть людей. Юго потом долго ругался. Было больно, но весело.

Так что теперь рассказу о том, что фанатичный донельзя Эс двинулся окончательно и перестал ощущать границы дозволенного, вряд ли поверит. Базз не поверил бы.

— Блин, у меня материал закончился, — причмокивая, пожаловалась Лильтотто. Ей даже не было страшно за то, что она делает. Или хотя бы стыдно. Кажется, все лишние чувства обрезали студентам еще на входе в академию. А Базз все пропустил, потому что в тот момент был занят чем-то важным. Что-нибудь поджигал, например.

Эс кивнул то ли своим мыслям, то ли Лильтотто, то ли Баззу — прощаясь — и тени запрыгали за его стеной, разлились широкой рекой. Тонкие длинные пальцы опустились прямо в разворошенную грудную клетку, пошарились там и вытащили наружу комок внутренних органов, перевитых мышцами. Артерии свисали вниз, оборванные, тонкие и тревожные, как бахрома.

Базз зажал рот ладонью и просипел, глуша самого себя:

— А разве Бог не запрещает тебе убивать?

— Бог простит меня, я верю, что простит, — Эс наклонился вперед, и Базз увидел, что под тонкой форменной рубашкой его спина иссечена до крови. Ткань на плечах пропиталась темным, влажно отсвечивала в темноте. — Я умею просить прощения.

— Эс хороший, — согласилась Лильтотто, с увлечением копошась в кровавой куче, которая еще совсем недавно была живым человеком. — Я расскажу об этом его Богу, и его Бог мне поверит. Потому что я никогда не вру.

— Оно того хотя бы стоило? — спросил Базз.

Эс передернул изуродованными плечами, выпрямил спину и произнес ледяным тоном человека, абсолютно уверенного в правоте собственных действий:

— Худшие должны умереть. Как иначе Бог сумеет различить лучших среди них, — его глаза горели огнем. — Твой плащ.

— Завтра заберу, — ответил Базз и толкнул дверь.

Коридорный воздух врезался в него ворохом голосов, звуков, запахов жареных грибов и кислого молока. Базз хлебнул его с излишком, закашлялся и хлебнул снова. А потом побежал, так быстро, что не услышал, как за спиной хлопнула дверь.

@темы: текст, Эс Нодт, Базз-Би, Лильтотто Лэмпард

---

[Доктор Айзен]

Название: Глубоко за полночь
Автор:  Блудный Автор
Размер: мини, 1500 слов
Пейринг/Персонажи: Базз Би/Юграм Хашвальт
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: R
Предупреждения: сомнофилия
Краткое содержание: Хашвальт приходит навестить Базз Би

Когда Юграм наконец добрался до палаты, было уже глубоко за полночь. Не горели верхние лампы — только несколько разбросанных по стенам ночником. Пахло цветами и дезинфектором, из-под двери в конце коридора немного несло сквозняком.

У самой двери Юграм остановился, провел ладонью вдоль ручки, не касаясь, перебрал пальцами в воздухе. Заходить было не страшно, но очень нервозно: после случившегося ненавидеть Базз Би его вряд ли будет, а вот выторговать себе еще один бой, прямо там, не отходя от капельницы, может вполне.

Юграм в последний раз глубоко вздохнул, мягко продавил ручку и потянул дверь на себя.

В комнате было совсем свежо, как будто кто-то забыл закрыть форточку, но Юграм знал, что это иллюзия. Если в Силберне забыть закрыть форточку, с улицы может нанести разве что пережаренный на солнце песок, золу и пепел. Место, которое Его Величество выбрал укрытием для дворца — какая-то черно-белая пустыня, где даже убивать было скучно, — было мертвым, холодным и пропиталось смертью до самого кривого полумесяца.

Ничего хорошего из нее попасть в комнату не могло. Хорошо, что система организации микроклимата функционировала безупречно.

Юграм замер на пороге. В синем свете ламп контуры предметов терялись, казались мягкими и большими. Юграм даже не сразу нашел Базза: кровать была скрыта за широкой полупрозрачной перегородкой. На белый пластик ложились длинные глянцевые тени, и казалось, за ним не существует комнаты. Света. Вообще ничего.

Только казалось. Юграм пошел на тихий монотонный писк приборов. Отвлекая себя от странных тревожащих мыслей, он про себя считал шаги, слишком громкие в огромной больничной почти-тишине.

На седьмом он погладил себя по руке — все волоски на коже встали дыбом, когда навстречу пахнуло сильным запахом спирта и крови.

На десятом стянул левую перчатку. На тринадцатом — правую. На пятнадцатом бросил обе на стул возле стены. На девятнадцатом идти больше стало некуда, и Юграм медленно повернулся, проклиная себя за слабость. Базз Би точно бы назвал его трусом и посмеялся.

Базз Би не смеялся. Он спал на животе, широко разбросав руки в стороны. Рядом с его пальцами висели на проводах датчики, иглы и нашлепки, и Юграм сжал зубы, чтобы не рассмеяться в голос. Базз Би всегда оставался Базз Би и вечно рвался в бой — неважно, с людьми, с пустыми, с одногруппниками или вон, с приборами, которые явно мешали спать.

Юграм присел на край кровати и осторожно, кончиками пальцев, погладил по затянутой голубой пленкой спине. Сначала поле спружинило под рукой, поддалось, и по пальцам забегали биороботы, мелкие, прохладные, щекотные, как охапка снега за шиворотом.

Юграм почувствовал, как затягивается ссадина на безымянном пальце — совсем мелкая, порезался о бумагу, когда в спешке разбирался с документами. Одна из ламп моргнула желтым, прибор удовлетворенно пискнул и отключился. Биополе над спиной Базз Би стало медленно расходиться, ячейка за ячейкой, словно складывались большие крылья.

Когда сошел второй слой и сквозь тонкую синеватую пленку третьего проступили темные рваные контуры раны, Юграм нахмурился. Он понимал, что когда-нибудь — возможно уже совсем-совсем скоро — ранений и шрамов у Базз Би будет очень много, намного больше, чем сам Базз Би может представить. Может быть даже больше, чем Юграм сможет себе простить. Но нанести эту — самую первую, по чистой спине, своими руками… Немыслимо.

Юграм вскинул подбородок и обхватил себя руками за плечи. Если Базз Би сейчас проснется, выйдет очень неловко: он наверняка вспомнит, что в детстве делал точно так же, когда очень хотелось плакать. Прятался в самый темный угол дома, за старый дребезжащий сервант. Кусок стены от старости и сырости продавился, образовав нишу; старая дядина экономка еще имела привычку прятать туда деньги.

Юграм мог сидеть там часами, слушая, как трескуче шумят деревья за окном и где-то под полом скребется мышь.

Потом приходил Базз Би. Орал так, что пугались все слуги и дядя на своей работе, наверное, слышал все до последнего злого выдоха. Потом, выдохшись и утерев рукавом пот со лба Базз Би садился за спиной, обнимал руки Юграма своими, и они сидели так до самого возвращения дяди с работы. Или до того момента, как экономка решала в очередной раз проверить свои сбережения.

Тогда от этого движения — ладони по ладоням, по плечам, вдоль боков — было очень тепло и спокойно. Сейчас хотелось кричать и разбить что-нибудь дорогое.

Нет, все-таки, если Базз Би проснется будет совсем стыдно. Совсем стыдно, Базз Би! Базз, ну же, просыпайся, я нарочно подставляюсь, у тебя больше не будет такой возможности!

Базз Би дернул правой ногой и заворочался, заворчал во сне. Огромный ровный шрам чернел на его коже, разрезая спину по косой, от лопатки к левому боку. Юграм осторожно коснулся его указательным пальцем, провел вдоль и удовлетворенно кивнул. Рана уже затянулась плотной корочкой и начала подсыхать. Через пару дней интенсивной терапии останется только шрам.
Другой вопрос — как уговорить Базз Би на пару дней интенсивной терапии.

Юграм со вздохом сел на кровать. Никаких шансов. Базз Би и в больницу-то пошел, только когда ему вкололи несколько кубиков успокоительного. Возможность провести два-три дня в полной неподвижности приведет его в ярость.

Надо сказать, Юграма тоже. На эти два-три дня — последние перед долгой сессией — он очень рассчитывал.

Базз Би весь подобрался, вздрогнул и неожиданно застонал, сжимая пальцы в кулаки. Рана на его спине изогнулась, как большая змея, и Юграма замутило. Он поспешно положил ладонь на напряженные, мелко подрагивающие плечи, и Базз Би расслабился. Сонно шлепнул губами и вдруг произнес громко и очень четко:

— Я так тебя ждал.

Юграм замер на кровати задержав дыхание. Кожу под затылком закололо мелко и очень неприятно, хотелось расчесать этот зуд, но страшно было даже пошевелиться. Как будто в том, что Базз Би сейчас проснется и застукает его у своей кровати было что-то очень плохое.

Юграм снова положил ладонь на голое плечо и осторожно потряс. Позвал тихо, полушепотом:

— Базз?

Базз Би спал, хмуря брови. Под веками быстро-быстро двигались глаза. Наверное, ему снилось что-то очень плохое.

Юграм успокаивающе погладил сухую теплую кожу и поймал себя на мысли, что не знает, кого из двоих он сейчас успокаивает. Желание сбежать стало таким сильным, что он еле удержал себя на месте. Страх, он как волна — если пережить прибой, можно вполне неплохо провести время до следующего.

Юграм гладил Базз Би по спине и думал о большой воде. О песке. О море, в котором они первый раз… первый раз…

Юграм длинно нервно выдохнул, но ощущение не ушло. Большое, теплое, оно накрыло его и теперь держало мягко и крепко. Юграм закрыл глаза и прислушался к ощущениям. Гладкие мышцы напряглись под пальцами, когда Базз Би глубоко вздохнул.

Юграм посчитал это знаком. О, к черту суеверия, в этот момент он посчитал бы знаком все, что бы ни произошло. Ему просто хотелось этого, и он искал причину.

Чувствуя себя самым последним чудовищем, Юграм медленно потянул одеяло с бедер Базз Би.

Когда Юграм подцепил резинку больничных штанов, Базз Би развел ноги и, уткнувшись носом в подушку, что-то пробормотал. Он всегда болтал во время секса — нес всякую чушь, нарочно или случайно. Про ноги, про ресницы, про задницы, про то, что никогда не оставит, про то, что убьет любого, кто заговорит с Юграмом не о делах; про долг, про клятву, про чувства: ненавижу тебя, убью тебя, люблю тебя, так сильно люблю; поцелуем в губы, ножом под ребра, дрожью вдоль позвоночника.

Юграм мотнул головой и застонал, впиваясь зубами в угол одеяла. Базз Би лежал молча, тихо дышал и казался незнакомым и совсем не правильным. Только его кожа под ладонями была, как и всегда, раскаленной. Базз Би никогда не мерз.

Юграм вскочил с кровати, скинул китель на пол, расстегнул брюки, сбросил сапоги. Его подгоняло желание и стыд. Медсестры в больнице дежурят круглосуточно, если они его застукают, черт, если застукают!..

Юграм, включил ночник над изголовьем кровати, уперся одним коленом в край матраса. При теплом желтом свете рана смотрелась не так страшно, но все равно выглядела жутко. Первая рана. На спине. Базз Би долго орать будет.

Улыбнувшись, Юграм погладил Базз Би вдоль бока, сжал ягодицу. Никогда собственное желание не казалось ему таким большим, просто жизненно важным, как будто от его исполнения зависела чья-то жизнь.

Хотя, может, и зависела — Юграм понятия не имел, сколько в крике Базз Би «Ты скоро загнешься от недотраха» было смысла. У самого Базз Би были еще девчонки, десятки, целые толпы сходящих с ума дурочек. Они оставляли записки под дверью, подкладывали конверты в карманы или просили Юграма передать время и место встречи.

И Юграм, конечно, передавал. Он просто не мог отказать себе в удовольствии наблюдать, как Базз Би с отвращением поджимает губы и начинает долго и со вкусом ругаться о том, какой Юграм придурок, «ты что, меня совсем не ревнуешь?» и «не друг ты мне больше».

Где-то на «долбоебе бесчувственном» Юграм заваливал его в постель, и на встречи Базз Би всегда опаздывал. Если вообще ходил. На памяти Юграма это случалось всего трижды. И лишь однажды Базз Би позволил себе зайти действительно далеко.

После этого было большое пятно перед глазами, белое от охватившего бешенства, короткий замах, удар наискось, синее биополе больничного блока.

Юграм заправил отросшие волосы за ухо и наклонился, поцеловал горькую от лекарств кожу. Под затылком уже не зудело — скреблось, сильно, нехорошо. Юграм думал о том, что кто-то еще, кроме него, мог видеть все это: светлые незагорелые ягодицы, ярко прочерченные мышцы спины, родимое пятно, крохотное, овальное, как отпечаток мизинца. Думал — и не мог остановиться.

Базз Би тихо всхрипнул, когда скользкий от слюны палец надавил между ягодиц, и приподнялся, поворачивая голову на другой бок. Обколотая анальгетиками спина дернулась коротко, неестественно, палец скользнул глубже.

Юграм приоткрыл рот, стараясь дышать тише. Слюна скопилась в уголке рта, и он собрал ее языком. Слишком жарко. Ему было слишком жарко снаружи и очень горячо внутри. А Базз все продолжал и продолжал раскаляться под ладонями.

Юграм добавил еще один палец, качнул внутрь-наружу, и осторожно забрался на кровать, расставив колени по обе стороны от Базз Би. Вскинул голову, отбрасывая липнущую челку со лба. Свет лампы на секунду ослепил, стало легче думать — но потом Юграм опустил лицо, и все мысли снова пропали. Несопротивление Базз Би делало превращало его в неразумное голодное животное.

Юграм опустился на локти, на вдохе задевая спину Базз Би голой грудью, прижался и медленно толкнулся внутрь.

Сначала стало очень горячо — как будто солнце, загорающее внутри него все же расправилось и вспыхнуло. Потом перед глазами потемнело о того, как сильно, судорожно сжался Базз Би. Юграм еще несколько раз качнулся, замирая на каждом шорохе, пугаясь собственного грохочущего дыхания.

А потом Базз Би задрожал и замер в бесконечно долгом вдохе. Юграм еле успел зажать ему рот — тот вскрикнул в ладонь, сжал кулаки, застонал, подкидывая бедра.

— Юго, сссука, кто ж так делает…

И задвигался навстречу, сбивая, не попадая в темп.
Он хотел — очень хотел — кончить быстро, сбить то горячечное ожидание, которым они оба жили последние две зачетные недели; мелко дрожали мышцы ног, прогибались от судороги пальцы, округлялись плечи.

У него ничего не было с этой последней девчонкой, понял Юграм. Он просто издевался, как раньше, просто чуть больнее.

От этой мысли холодом передернуло плечи, и это помогло Юграму удержаться, замедлиться, оттянуть оргазм. Базз Би заскулил, вцепился зубами в подушку.

— Чертов же ты извращенец, — ругался он, подаваясь навстречу, когда Юграм положил ладони ему под живот и потянул на себя, вставая на колени и прогибаясь. — Чтоб я еще раз уснул с тобой в одной комнате…

— Ты больше не уснешь, — пообещал Юграм, склонившись к уху, и после стона Базз Би ему послышалось эхо собственного голоса.

Казалось, все на этом этаже — в этой больнице, к черту минимализм — во всем больничном городке! — услышали это обещание.

Базз Би неловко повернул голову, посмотрел через плечо черными, выжженными в ноль глазами:

— Я все соврал, — сорванным голосом прохрипел он.

— Я понял.

— Ты сильно злишься?

Вместо ответа Юграм кончиками пальцев потрогал кровавую корочку, располовиневшую спину. На коже остались мокрые красные следы.

— Уже нет, — признался он и вцепился пальцами в напрягшееся плечо, когда Базз Би собрался подняться на руки. — Лежи, тебе прописали покой.

Спина Базз Би затряслась, колени слегка разъехались в стороны.

— Ты уже определись, — хриплым голосом выдыхал он, — ты у нас хороший правильный мальчик, который слушает рекомендации врачей, или хочешь меня.

Он все-таки приподнялся, когда Юграм совсем пропал, забылся в движении. Слабые после сна руки напряглись, вцепились в железные поручни спинки и не выдержали — Базз Би рухнул лицом в подушку, закричал и кончил, изгибаясь и дрожа.

Юграм растирал двумя пальцами его головку, растягивая оргазм, превращая его из короткой вспышки в бесконечную одуряющую агонию. И когда Базз Би наконец затих, вцепившись пальцами в простынь и разбросав ноги, кончил сам. Сперма брызнула на одеяло, потекла по пальцам, запачкала бедра и поясницу Базз Би.

Базз Би потом молчал очень долго — пока Юграм оттирал его полотенцем, пока стирал проступившую через жесткую корочку кровь, пока мазал сверху прохладной липкой мазью и еще некоторое время после. Лежал, подложив руку под щеку, и очень выразительно сверкал в полутьме светлыми зелеными глазами с нулевым зрачком. А когда Юграм уже хотел начать извиняться — он еще не решил, за что, у него было достаточно причин и недостаточно времени — вдруг заявил:

— Та девка хреново готовила. Даже яичницу. Я не представляю, как можно было так убиться о два яйца.

Прозвучало многозначительно и очень пошло. Юграм промолчал, захлопнув рот. Базз Би пошевелил рукой, попытался почесал спину, но получил шлепок по плечу и продолжил:

— Это она попросила сказать, что мы с ней переспали. Типа репутация, все дела. Ну вот скажи, какая у этой шлюхи может быть репутация, ну?

Юграм молчал. Он все еще не мог разобраться, хочет он ругаться, извиняться, просто молча уйти или еще раз отодрать Базз Би — так, чтобы уж точно вся больница слышала.

Базз Би зашевелился, задевая всем телом сразу — да и трудно было разминуться, когда лежишь на одной кровать вдвоем, завернувшись в одеяло. Пальцы, шершавые и холодные, такие холодные, что Юграм успел испугаться, скользнули по щеке, ноги царапнули под ухом.

— Если ты переживаешь по поводу той царапины, то… Юго, слушай, ну я просто хотел, чтобы ты тоже зашевелился! А то в последнее время ходишь со скучной мордой и ни на что не реагируешь. Как будто я один трахаться хочу.

Его лицо обиженно вытянулось, и Юграм рассмеялся — от удивления, от облегчения, от того, что огненный шар в груди лопнул, и стало проще дышать.

— У тебя пальцы холодные, — сообщил он зачем-то.

— А, отлежал руку, — Базз Би сложил руки перед собой.

Теперь они с Юграмом лежали на боку, лицом друг к другу, тесно прижавшись бедрами. Базз Би накрыл лежащие на подушке пальцы Юграма своими несильно сжал, посмотрел внезапно серьезными непрозрачными глазами.

— Ты хочешь спать, — сказал Юграм, заметив, как у того съезжаются к переносице зрачки. Совсем как у маленького ребенка. И методы привлечения внимания у него были на том же уровне — из крайности в крайность.

— Ты ведь не уйдешь? Останешься? — спросил он Базз Би заплетающимся языком и медленно моргнул.

У его губ был вкус крови и лекарств, после них немного немел язык, как от анастезии.

— Конечно, — ответил Юграм на один из вопросов. Он пока и сам не решил, на какой.

Базз Би улыбнулся, сонно — еле дернулись кончики губ. Через секунду он уже спал, громко сопя носом.

Никогда не повзрослеет, с внезапной теплотой подумал Юграм. И не заметил, как уснул.

Автор: Kassielle
Размер: мини, 1 333 слова
Пейринг: Базз Би/Юграм Хашвальт
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
Примечание: написано по арту
Краткое содержание: Базз Би мог бы сделать вид, что не расслышал, но у Юго редко были плохие планы.

Силберн большой. Силберн большой, а комнаты маленькие, будто соты в улье, но апартаменты штренриттеров не намного от них отличаются.
Базз Би вспоминает, как он, ещё до получения шрифта, занимал очередь в общий душ, и улыбается, когда из его ванной выходит Юго.
Теперь-то по-другому. Теперь не надо ждать, пока Аскин опробует очередную вариацию геля для душа из мира живых, а потом ждать ещё, пока выветрится запах.
- Что смешного? - спрашивает Юго, промокая волосы полотенцем. Другое полотенце обёрнуто вокруг его талии - пока что обёрнуто.
- Общагу вспомнил, - Базз Би забирается на кровать с ногами и теперь сидит, подперев ладонью щёку. Он смотрит на Юго снизу вверх. - Помнишь, как мы думали, что Эс оставил какую-то фигню в душе, а оказалось, это его волосы засосало стоком?
Когда Юго усмехается, у него почти не движутся губы, зато лицо будто озаряется изнутри. Базз Би очень любит усмешку Юго. И улыбку Юго. И самого Юго.
- Вроде бы ты тогда дежурил?
- Ага. И что с того?
Юго поднимает конец своей мокрой гривы, сушит кончики, а взгляд Базз Би падает к его талии, где полотенце почти развязалось.
- Ничего.
Базз Би не выдерживает, встаёт. Перчатки давно лежат у изножья кровати, и он вплетает пальцы в волосы Юго, сосредотачивается, нагревает воздух вокруг рук и сушит Юго. Иногда Юго шутит: «Ты мой личный стайлер для укладки», - а Базз Би довольно улыбается и говорит: «Великий Базз и не такое может». Сейчас Базз Би медленно водит ладонями над головой Юго, почти касаясь волос, пропускает меж пальцев светлые пряди, и всё сильнее хочет поднять температуру, чтобы побыстрее его высушить и завалить на кровать. Правда, один раз он уже попытался так сделать, после чего чуть не лишился собственного ирокеза.
Юго, кажется, чувствует его нетерпение. Ещё полминуты, и он говорит негромко:
- Ляг.
Базз Би садится обратно на середину кровати, поднимает руки к воротнику и вопросительно смотрит на Юго. Тот подходит ближе и, встретившись с ним взглядом, качает головой:
- У меня другие планы.
В потемневшей голубой радужке плещутся искры. Базз Би мог бы сделать вид, что не расслышал, но у Юго редко были плохие планы, так что он вздыхает, ложится, закинув руки за голову, и наблюдает за Юго.
- Ты мне мстишь сейчас, да?
- За что? - Когда Юго забирается на кровать, дурацкое полотенце всё ещё висит на бёдрах, а его волосы свешиваются и щекочут шею Базз Би.
- За мной много грешков водится, - хмыкает тот, жмурится под лёгкими прикосновениями: Юго расстёгивает его рубашку, с нажимом ведёт по груди вниз и останавливает руки над поясом брюк. Базз Би послушно приподнимается, чтобы с него стянули брюки; вскидывает бровь, когда его стреноживают, даже не стаскивая брюки ниже колен. И тут же вскидывает руки, притягивает к себе склонившегося Юго и долго, жадно целует его, вплетаясь пальцами в волосы на затылке. Жарко просто оттого, что он рядом, с этими его невозможными светлыми ресницами. Базз Би приподнимается, касается губами одного века, потом второго, и снова целует Юго. Невнятный звук пропадает у кого-то на губах - Юго садится на живот Базз Би, не разрывая поцелуй, ведёт ладонью по плечу и сдвигается ниже, ягодицами упираясь в стояк.
- Блин, - Базз Би облизывает губы, приподнимается ему навстречу, и Юго подается назад. - Блин, Юго...
Юго улыбается, глядит сверху вниз из-под полуприкрытых век, и снова трётся о него. Базз Би приподнимается, гладит его бёдра, то и дело заводя ладонь под полотенце, и покусывает губу.
- Ты будешь что-то делать? - хриплым шёпотом спрашивает он, и искорки в глаза Юго будто сверкают ярче. Пресловутое полотенце уже топорщится.
- Будешь. Только руки... убери, - Базз Би как раз кончиками пальцев почти дотягивается до сгиба бедра, и Юго цепко хватает его за предплечье, медленно оттаскивает руку от себя. - И дай смазку.
Базз Би кивает, гладит пальцами по его колену и тянется выше, за голову - смазка была где-то под подушкой. Юго тем временем ладонью ведёт по его груди вниз, чуть царапает кожу короткими ногтями, не переставая мерно покачиваться. Базз Би почти готов взвыть. Почти. Он передаёт смазку Юго, поднимает голову, и дыхание перехватывает. Юго стаскивает своё чёртово полотенце, его член дёргается вверх, головка влажно поблёскивает, и Юго приподнимается на коленях, отвинчивая крышку.
- Руки, - напоминает он, стоит только Базз Би снова потянуться к его ногам. Базз Би смотрит во все глаза, как Юго раз за разом зачёрпывает пальцами смазку, как прикусывает губу, двигая ладонью у себя за спиной, и всё поглядывает на него из-под ресниц. Чёрт знает, что в этом взгляде намешано: голод, жар, может, даже обожание, чем Ямамото не шутит? Да только Базз Би всё сложнее удержать руки на месте. Он тянется вверх, нащупывает изголовье кровати и вцепляется в него до боли, когда Юго смазывает его член.
- Долго ещё? - выдыхает Базз Би.
Юго улыбается ему, и уголки губ неестественно замирают, когда он, откинув голову назад, плавно опускается на член Базз Би. Не слышно ни звука, будто они оба забыли, как дышать. Насадившись до конца, Юго снова смотрит сверху вниз, улыбка так и замирает на губах. Больше всего хочется схватить его за бёдра и заставить двигаться. Но Юго прикрывает глаза, закусывает губу, шумно втягивает в себя воздух сквозь зубы и начинает двигаться сам, рукой упираясь в грудь Базз Би.
Обычно всё идёт не так. Обычно Базз Би прижимает Юго к любой, пусть даже вертикальной, поверхности, вбивается в него, покусывает подставленное плечо, до синяков сжимает его поясницу и потом довольно лыбится, замечая, как на светлой коже проявляются следы его пальцев. Или зубов. Обычно Базз Би не упускает возможности подразнить Юго прикосновениями, но сейчас дразнят его - чёртовым этим взглядом, медленным ритмом, редкими мимолётными касаниями к сосками. Лицо у Юго словно у наркомана, добравшегося до дозы – блаженное, взгляд блуждает где-то явно не здесь, а ещё он не ускоряется, только сжимается время от времени. Базз Би разочарованно стонет, пытается толкнуться в него, но не получается. Зато это словно выводит Юго из транса.
- Зараза, - шепчет Базз Би, когда тот наклоняется к нему, щекочет волосами кожу, вжимается твёрдым членом в живот, - какая же ты за...
Юго целует его жадно и так же медленно, как двигался только что. Он одной рукой подхватывает Базз Би под затылок и ерошит волосы. От удовольствия Базз Би мычит ему в губы, отцепляет руки от изголовья, обхватывает за пояс и целует уже сам. Он жадно гладит Юго, сжимает ягодицы в ладонях и корчит гримасу, когда тот поднимается обратно и скидывает с себя его руки.
- Я же… просил, - выдыхает Юго, снова раскачиваясь. Он не отрывает взгляда от Базз Би.
- Ты меня убьёшь так. - Базз Би прикусывает губу, гладит его колени подушечками пальцев - и улыбается, когда Юго не останавливает его.
- Вряд ли.
Юго копирует его улыбку, выводит пальцами круг на его животе, приподнимается так, что Базз Би почти выскальзывает из него, и тут же опускается снова.
- Чёрт, ещё, - стонет Базз Би. Юго неожиданно слушается его, повторяет движение раз за разом, на ощупь находит его ладони и переплетает их пальцы. Базз Би ловит его, ловит его частое дыхание, лёгкую дрожь, пытается двигаться вместе с ним, и в этот раз поймать ритм у него получается. Всё это медленно - впору возненавидеть это слово - подводит Базз Би к оргазму. Кажется, не его одного. Юго движется быстрее, прикрывает глаза, коротко стонет на выдохе. Базз Би тянет его на себя, поднимается навстречу, как может, целует невпопад - подбородок, губы, кончик носа, - освобождает одну руку из хватки, обхватывает член ладонью и быстро дрочит ему. Юго тут же вцепляется ему в плечо, длинно стонет, продолжая двигаться уже рывками, и вскоре кончает, сжав Базз Би в себе и уткнувшись ему в шею. Базз Би сразу прижимает его к себе обеими руками, толкается внутрь ещё пару раз и валится на кровать, не разжимая рук. В голове пусто.
- Неплохой план, - бормочет он через несколько минут, накручивая пряди Юго на пальцы. - Вполне себе неплохой.
Юго усмехается ему в плечо, и Базз Би касается губами его макушки.
- Только в следующий раз уже я что-то придумаю, - Базз Би хищно улыбается потолку. Юго фыркает, целует его под челюстью и морщится, слезая с Базз Би. А потом поворачивается к душу и говорит через плечо:
- Зачем ждать?
- Затем, что иначе некий грандмастер будет сильно заезженным, - ухмыляется Базз Би, садится на кровати и стаскивает, наконец, брюки. В ванной шумит вода, и он, подумав, стаскивает ещё и рубашку, прежде чем направиться к Юго.
В конце концов, никто не мешает ему импровизировать.

@темы: текст, Юграм Хашвальт, Базз-Би

---

[Доктор Айзен]

Название: Сюрприз
Автор: Dejavidetc
Размер: драббл, 325
Пейринг/Персонажи: Базз Би, Пепе Ваккабрада, Лильтотто Ламперд, Менина МакЭллон, Жизель Живель
Категория: гет
Жанр: юмор, PWP
Рейтинг: R
Предупреждения: условный нон-кон
Для голосования: #. WTF Bleach Wandenreich 2016 — "Сюрприз"

Коридор под ногами немного вело, но это было вполне терпимо, Базз и не из такого выбирался. Он уже предвкушал, как сбросит тяжелые ботинки и наконец растянется лицом вниз по холодной простыне, забывшись долгим, славным, заслуженным сном.

И с трудом удержал протяжное ругательство, когда из-за угла вырулила черная фигурка со знакомыми тараканьими усами, торчащими на макушке. Взгляд у нее был ожидающий.

— Чего тебе? — спросил Базз Би, призывая на помощь остатки дружелюбия. Жизель передернула плечами.

— Ты мне нужен как мужчина, — хихикнула она, накручивая на палец прядь волос, и расстегнула пару пуговиц на подоле. — Такой большой, сильный...

Базз Би отступил на шаг.

— Я понимаю, что тут охереть как скучно, но не отъебаться ли те...

Рука метнулась вперед и сжала отворот его кителя мертвой хваткой.

— Как мужчина, — повторила Жизель с демоническим огоньком в глазах и потянула его на себя. Под каблуками заскрипела известковая пыль. Базз уперся ногами крепче, глянул в сторону и уперся глазами в декольте Менины. Ничем не скрытое декольте. Розовые, мягкие соски смотрели в разные стороны.

— Я вообще-то приняла душ и собиралась спать, — сообщило декольте немного смущенно, — а вы тут... развлекаетесь...

— Да, блядь!.. — согласился Базз Би, скидывая с себя руки Жизель, вразнобой шевелящие пальцами, и осекся, когда Менина с той же нежной улыбкой рванула его китель в стороны. От этого движения ее грудь подпрыгнула, как и сердце Базз Би. По камням зацокали пуговицы. Базз молча выпутался из половинки кителя, развернулся на каблуке и врезался нижней половиной тела в Лильтотто.

Лильтотто даже не стала его приветствовать — просто прихватила зубами край ширинки, и ей даже не пришлось для этого нагибаться.

— Вы что, поспорили?! — заорал Базз, чувствуя себя донельзя глупо. Хмель выветривался из него стремительно и неотвратимо. Жадные руки стянули с плеч подтяжки, расстегнули рубашку, выдирая пуговицы с мясом, холодные пальцы огладили ребра и ущипнули соски. — Вы спятили? Вы вообще охуели?!

И совсем тихо:

— Караул!.. — когда маленькая, немного липкая ладонь скользнула под трусы и сжала член, сдвигая кончиком пальца тонкую кожу с головки.

Потом Пепе сжалился и выстрелил в него тоже.


Название: Сложная мишень
Автор:  Dejavidetc
Размер: драббл, 637
Пейринг/Персонажи: Пепе Ваккабрада, Юграм Хашвальт, за кадром Базз Би, Яхве и другие
Категория: слэш
Жанр: производственная драма
Рейтинг: R

Грандмастера он подкарауливал долго.

Так долго, что изучил его маршруты передвижения по замку, знал его расписание лучше него самого, помнил, где какие лежат бумаги и из какого стакана он пьет, прежде чем удалиться на ночь в свои безлюдные покои.

И где и когда он остается один.

Пепе достаточно было микроскопического укола, царапины, самого кончика стрелы, проникшего в кожу, чтобы сила впиталась, как яд, и начала действовать.

В конце концов, он сам бы потом сказал спасибо.

Нет, Пепе не хотел бы белобрысого, светлоглазого грандмастера покорным своей власти, склоняющимся к руке и лобызающим колени — хотя что уж там, хотел, но исключительно умозрительно, проблем от него должно было быть куда больше, чем удовольствия. Такое желание нельзя было утолить, просто сунув руку в штаны или приказав кому-нибудь ублажать ртом его член. Одна микроскопическая царапина, яд проникает внутрь, но оболочка нарушена, и то, что было внутри, изливается наружу. Там, где у других таились потайные страхи, ночные желания, жадность, зависть — непогрешимый грандмастер, Юграм Хашвальт, оставался закрыт и незапятнан всю последнюю тысячу лет. У Пепе жадно вздрагивали влажные руки от одной попытки представить, что хранится там, под матовой молочной кожей.

Может быть, грандмастер целовал бы руки спящему Императору, чей склеп так бдительно охранял. Брал в рот тяжелые бледные пальцы, посасывал ногтевые фаланги, проводил по губам, сжимал себя прямо через грубые форменные штаны, закатывая глаза и хрипло выдыхая в попытке скорее вернуть этим рукам тепло.

Или распускал бы гриву золотых волос, запершись у себя, и долго дрочил, следя за тем, как появляется и исчезает в кулаке темная от прилившей крови головка, кусал бы красные губы и улыбался зеркалу. Здоровенному, в собственный рост. Пепе тоже облизал губы. У зеркала бы запотевало стекло, если подойти близко, еще ближе, головка оставляла на нем влажный след смазки, и от холодного прикосновения грандмастер наконец кончал бы, напрягаясь всем телом и закусывая губы до крови.

А может, он позволял бы наматывать свои длинные волосы на кулак в черной перчатке, нагибался через рабочий стол, широко расставив ноги и спихивая локтем с угла аккуратную стопку бумаг. Позволял спускать штаны, шлепать себя по розовым ягодицам, надавливать пальцем на пульсирующий анус, и сладко постанывал бы, когда от первого же касания внутри у него поджимались яйца.

Пепе поерзал, выцеливая кончиком стрелы узкую полоску кожи над воротником, между длинными прядями. Волосы покачивались, Хашвальт медленно обходил стылый верхний этаж, как обычно, в полном одиночестве, и, прежде чем он скрылся за колонной, Пепе спустил тетиву.

Хашвальт появился из-за колонны и направился к следующей, не изменяя шага.

У него даже щеки не покраснели.

Пепе замер, потом потянулся за новой стрелой. После всех тех откровенных стонов, взвизгов, влажных шлепков, скрипа постелей и столов, которыми отзывались все остальные, да что там — он сам однажды поддался и позволил себе подрочить за компанию — отсутствие всякой реакции было почти оскорбительно.

В этот раз он попал чуть выше, в шею, и видел, как едва заметно колыхнулись тяжелые пряди на загривке. Хашвальт даже не повернул головы.

Пока он шел к очередной колонне, Пепе всадил в него еще три стрелы.

Там, где Маск де Маскулин ползал по полу, умоляя всадить ему в задницу кулак в латексной перчатке, грандмастер молча ушел своим обычным маршрутом, оставив Пепе неудовлетворенным.

Тяжело дыша, Пепе сунул в рот порезанный последним выстрелом палец, повернулся, нашаривая впотьмах посох, и застыл.

Белый плащ грандмастера даже не колыхнулся — как будто он не использовал хиренкьяку, а просто исчез там и появился здесь, как привидение. Глаза у него даже в полумраке были очень светлые, со сведенными в точки зрачками.

Пепе испустил нервный смешок.

Хашвальт смотрел на него очень долго и молча, без всякого выражения на лице, развернулся и ушел абсолютно бесшумно.

«Смертная казнь при рецидив», — так и не сказанное, повисло в воздухе.

Пепе снял очки, вытер взмокшее лицо ладонью, трескуче хихикнув, потом плюхнулся на камни и залился хохотом.

Потому что грандмастер шел в подземелья, шатаясь, как пьяный, и вздумай он открыть рот — у него сорвался бы голос.


Название: Третий лишний
Автор:  Блудный Автор
Размер: драббл, 643 слова
Пейринг/Персонажи: Базз Би, Кирге Опье/Аскин Накк Ле Ваар
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: R

Когда Базз входит в комнату, Кирге не оборачивается, не вздрагивает и даже не сбивается с темпа. Базз в молчаливом ступоре смотрит на его широкую спину, по которой змеятся шрамы, на стриженный наполовину затылок, на штаны с расстегнутой пряжкой, спущенные на самые бедра.

У Базза тоже есть такие штаны, но почему-то именно эти, с потертым ремнем и растянутыми коленями, привлекают его взгляд.

— Чего тебе? — ровно спрашивает Кирге, поворачивая голову ровно на четверть круга, как робот. Базз не удивился бы, если б на его спине обнаружилась замочная скважина под заводной механизм. Но на всей спине, широкой, открытой, бугрящейся мускулами, нет ничего похожего.

— Я… как-то потом зайду, да?

Аскин широко распахивает глаза, вскрикивает и пытается залезть под простыню, но куда там — Кирге легко удерживает его на коленях, его пальцы стальные и крепкие, как прутья клетки.

— Зачем ты пришел? — повторяет Кирге с нажимом, и Базз с ужасом думает, что вот оно, его возмездие за все плохие поступки: за то, что курил за корпусом, за то, что налил Бамбиетте клей в шампунь, и за все прочие безобидные радости.

Потому что если сейчас отвести или опустить взгляд, можно получить жесткий выговор в личное дело и навсегда попрощаться с мечтой стать офицером. Если сейчас сбежать, можно получить вызов на дуэль и стрелу в горло. Кирге никогда не жаловал слабаков.

Базз пялится в бесстрастное лицо Кирге так отчаянно, что под веками собираются слезы. И все равно, самым краешком глаза, видит, как подается назад Аскин, крепче насаживаясь на член.

— Я… — говорит он. Кирге надменно вскидывает бровь, и Базз решительно прочищает горло: — Я пришел за новой формой.

— Старая где?

— Ну, того, спалил. У меня есть справка от надзир… от капитана Хьюберта. Я реально ее сжег. Случайно, на тренировке, а не…

В Аскине громко хлюпает, и Базз обрывает фразу так резко, что зубы щелкают.

— А не продал, как в прошлый раз, за ящик пива, я понял, — заканчивает Кирге. Льдом в его голосе можно заморозить весь дворец. Ну, по второму разу.

Аскин смеется, но выходит у него коротко и жалко. Когда он пытается вывернуться, его колени разъезжаются шире, и теперь Баззу видно совсем хорошо. Как же он не хотел всего этого знать!

Аскин поворачивает голову и Базз разбивается об его взгляд, растерянный, светлый и мягкий.

— Не смотри, — просит он тихим дрожащим голосом.

Базз и рад бы отвернуться, но уже не может. Только глядит во все глаза, как искажается в стоне искусанный красный рот, как дрожат тяжелые бедра, как перехваченный презервативом член входит в Аскина, все резче и резче с каждым разом.

Как он может позволять так обращаться с собой, задыхаясь от восторга и жалости, думает Базз. Почему он позволяет ставить себя на колени, удерживать за руки, ронять грудью на кровать. Как он может, такой взрослый, такой опытный, такой красивый…

Базз моргает, стараясь разозлиться на себя за такие мысли, но внутри только тихая неразумная радость.

— Форма в ближайшем к тебе шкафу, — говорит Кирге, и да, наконец-то, Базз слышит в его голосе нестабильные хриплые нотки. — Хочешь?

Аскин заходится криком, когда Кирге одним рывком разворачивает его к Баззу, так, что становится видно мокрую темную головку, мажущую по животу, тяжелые яйца, раздраженные соски. И только тогда до Базза доходит, что последнее предложение было обращено тоже к нему.

Ну охуеть, думает он. Конечно, он хочет, как такое вообще можно не хотеть?

Но глаза у Аскина такие мокрые и усталые, что Базз до боли прикусывает язык и удерживает себя на месте.

— Никак нет, — зачем-то чеканит он. Руки уже ищут форму в указанном шкафу, но все номера плывут перед глазами, и Базз никак не может найти свой размер. А, к черту, возьмет любой, потом скажет, что внезапно подрос. — Спасибо. Я пошел. Хорошего вечера.

Дождавшись короткого кивка, Базз, все так же не сгибая идеально прямой спины, поворачивается на сто восемьдесят и выходит за дверь.

— Псих, — слышит он ласковое за спиной.

Кажется, Аскин улыбается.

@темы: Пепе, Базз-Би, Килге Опи, Аскин Накк Ле Вар

---

[Доктор Айзен]

Название: Ну привет
Автор:  Доктор Айзен
Размер: мини, 2273 слова
Пейринг/Персонажи: kid!Базз Би, Юграм Хашвальт
Категория: джен
Жанр: общий
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: постканон
Краткое содержание: Базз Би переродился и попал в Руконгай

Старшие товарищи всегда говорили, что даже здесь, в самой заднице Руконгая, вполне можно жить. Главное, соблюдать простые правила: дерись больно, бегай быстро и не воруй в одной и той же лавке чаще, чем раз в месяц. А если незнакомый взрослый вдруг предложит купить тебе пожрать, бей его по яйцам и убегай.

Впрочем, последнее правило Базз придумал сам — через несколько минут после того, как в пустынном переулке его окликнул этот странный мужик. Не погнался с воплями, не попытался что-то швырнуть, а просто позвал.

Позвал по тайному имени.

Наверное, поэтому Базз Би с ним и пошел.

Нет, обитатели сорок второго района придумали ему великое множество имен, самым популярным из которых было «Хватай ублюдка», но то настоящее, которое он сам для себя выбрал, не знал никто. Даже близкие друзья — ну, то есть, если бы у Базза были близкие друзья или хоть какие-то, они бы точно его не знали.

Оно было исключительно у него в голове.

А этот мужик…

— Ну привет, — негромко произнес он. — Великий Базз по-прежнему не представляется первым?

Последний раз Базз испытывал подобное чувство, когда узнал, что если ты попал в Руконгай, значит, тебя когда-то убили в другом месте. Будто кто-то ударил его в грудь, вышибая из легких весь воздух. Все-таки некоторых вещей лучше не знать, особенно если тебе всего семь — жить будет проще и веселее.

Базз поднял с земли палку и многозначительно взвесил ее в руке. Примерился. Приготовился.

— Тебе кого, дядя? — небрежно поинтересовался он. — Ты, кажется, переулком ошибся, нет?

Если впереди маячит драка — всегда бей первым. Еще одно отличное правило, которому научили его руконгайские улицы.

Странный мужик приподнял брови, слегка наклонил голову и произнес без намека на улыбку:

— Не бойся. Я зла тебе не хочу.

— Кто тут боится? — Базз почувствовал, как краснеет от негодования. — Возомнил о себе!

Палку, тем не менее, опустил. Во-первых, все равно дрянь а не оружие, переломится после первого удара. С такой только позориться. Во-вторых, странный мужик, кажется, не хотел драки. А чего хотел — непонятно.

Базз Би обшарил его пристальным взглядом от ботинок до макушки. Однажды он видел, как черная дыра, раскрывшаяся прямо из воздуха, выплюнула уродливого белого монстра. Странный мужик не был похож на монстра, но казалось, будто его тоже выплюнули из какого-то другого мира. Очень он был... Сознание на мгновение забуксовало в поисках подходящего слова… Очень он был нездешний, вот.

Слишком чистые волосы, слишком гладкое лицо, и тряпки какие-то странные. В Руконгае такие никто не носил.

А еще у странного мужика был меч.

Базз Би видел настоящий меч один раз в жизни — когда шинигами крошили в капусту того самого монстра. И сейчас ему ужасно, до жжения в кончиках пальцев хотелось хотя бы коснуться гарды.

— Ты есть хочешь?

Базз Би моргнул и еще раз прокрутил эти слова в голове. Он прекрасно знал, в каких местах водится бесплатный сыр, и не желал иметь с ними ничего общего. Но у него был вопрос — и он хотел знать ответ.

Да и пожрать бы не отказался — за вечер удалось добыть два кошелька. Один был пустой, зато во втором почему-то нашлись три дохлые осы — целое кладбище. Баззу, которого с утра мутило от голода, ужасно захотелось взмахнуть рукой и спалить полквартала.

В своих снах он постоянно проделывал что-то подобное.

— Пойдем, раз угощаешь, — согласился Базз Би и замер, ожидая, что мужик сейчас растает в воздухе — хотя до голодных глюков было далеко.

Мужик не растаял. Мужик послушно пошел за ним.



— Во-первых, раз знаешь мое имя, то назови свое, — первым делом потребовал Базз Би, когда они расположились за просторным столиком в самом темном углу.

Таверна эта была паршивым местом даже по меркам Руконгая, но Базз не рассматривал другие варианты — он еще не успел здесь примелькаться. Плюс у него было время передумать, пока они со странным мужиком тащились сюда через весь район.

Но он не передумал. Только стол выбрал рядом с окном — на всякий случай.

— Хашвальт, — коротко ответил странный мужик и посмотрел с непонятым выражением. Он то ли надеялся на что-то, то ли наоборот — чего-то боялся. И Базз Би почему-то стало его жалко, хотя обычно ему было плевать на всех взрослых мира.

Он прижался лопатками к стене и медленно кивнул. Хашвальт. Странное имя для странного мужика в странных шмотках. Все логично.

— А что во-вторых? — спросил Хашвальт и перестал пялиться. То есть, не перестал, просто непонятное выражение пропало из глаз.

— А во-вторых, — Базз Би напомнил себе об осторожности и сурово нахмурил брови. — Гони сюда свою чашку. А себе забирай мою.

— Думаешь, я хочу тебя отравить? — спокойно поинтересовался Хашвальт, но просьбу выполнил и даже отдал Баззу свои палочки.

Догадливый какой.

— Нет, — насмешливо отбрил Базз. — Я думаю, что у тебя доброе сердце, куча денег, и ты любишь кормить незнакомых детей. У нас тут в Руконгае все такие, веришь?

— Мое сердце не доброе, — произнес Хашвальт тем самым тоном, который взрослые используют когда говорят «снег холодный», «вода мокрая», «еще раз увижу, как ты ошиваешься у моей лавки, отрежу уши» и другие очевидные вещи.

— То есть, тебе надо что-то спереть, да? — предположил Базз и надулся от гордости. Надо же, о нем уже пошла слава. — Я вообще-то больше по мелочам. Но если надо, сведу с серьезными людьми, которые могут достать все. — Он заглянул в тарелку. Вздохнул. И добавил с неохотой: — Даром сведу, без денег.

Губы Хашвальта дрогнули на секунду Баззу показалось, что он вот-вот улыбнется. Он даже приготовился разозлиться — ни одна белобрысая оглобля не смеет ржать над Великим Базз Би! — но улыбки так и не увидел. Зато услышал такое, что в висках тут же застучало, а спину выморозило.

— Предмет моих интересов сейчас сидит передо мной.

Базз скривился и отодвинул стол. Захотелось стряхнуть с себя взгляд Хашвальта, а потом разбить что-нибудь и уйти. А как приятно было бы хоть иногда ошибаться в людях.

— Слушай, дядя, — он сделал над собой усилие, чтобы не заорать на весь трактир. — Я беру то, что плохо лежит, бью тех, кто плохо на меня смотрит, и ничем другим не занимаюсь. Штаны перед мужиком я сниму, только чтобы нассать ему в рот.

Хашвальт шумно выдохнул. Лицо у него сделалось такое, будто Базз уже исполнил свою угрозу — и тот понял, что ошибся. Он набрал воздуха — не для того чтобы извиниться, еще чего не хватало, а чтобы сурово, по-мужски потребовать объяснений, но ему помешали.

Хлопнула дверь, и в таверну влетела высокая белобрысая девчонка — красивая, только явно очень сердитая.

— Да что же это такое? — закричала она через весь зал,— Вы опять?

Никто из посетителей даже не взглянул в ее сторону. Подумаешь, событие — чья-то жена пришла скандалить и драться. А вот Базз Би нутром почуял, по чью душу она пришла, и, недолго думая, занырнул под стол. Девчонок он не боялся, просто старался с ними не связываться. Особенно с такими вот — крикливыми и грозными. Такие любят отвешивать подзатыльники, не бить же их в ответ.

Где-то над его головой устало вздохнул Хашвальт.

— Опять, офицер Лемпард, опять, — виновато произнес он. — Хотите чаю?

Что-то грохнуло об стол, Базз Би услышал, как подпрыгнули и зазвенели чашки.

— Я хочу, чтобы вверенное мне тело перестало шататься по трущобам и пребывало там, где ему положено! — продолжала гневаться девчонка. — Или хотя бы ставило меня в известность, куда оно намылилось этим вечером!

Баззу показалось, что она вот-вот ухватит Хашвальта за ухо и начнет его выкручивать, а может, уже начала. Он хихикнул, прикрыв рот ладонью.

— Простите, офицер Лемпард, — смиренно ответил Хашвальт. — Вверенное тебе тело полагало, что может само располагать своим свободным временем, будучи всего лишь Императором Ванденрейха.

— В таком случае оно сильно ошибается, — зловеще протянула девчонка. — В следующий раз я пошлю за вами Аскина, пусть он еще раз объяснит…

Она, кажется, говорила что-то еще, но Базз Би немедленно потерял интерес к какому-то там Аскину. Он почти убедил себя, что Хашвальт просто чудак с карманными, полными денег, а он, оказывается, Император. Ух ты!

Хотя старик, приютивший Базз Би прошлой зимой тоже называл себя императором — по понедельникам и четвергам. А по вторникам и субботам он был зубной феей.

— Дай мне полчаса, — попросил Хашвальт. — Даже пятнадцать минут.

— Десять. А потом я вернусь и отгрызу вам ноги, — отрезала девчонка и понеслась к дверям.

Базз Би осторожно вылез из-под стола и подтянул штаны.

— Да, дядя, у твоей жены не забалуешь, — посочувствовал он. — Я бы с такой не ужился. Зато она красивая. Проводил бы ты ее домой, пока другие не проводили.

Двое мужчин, цедивших пиво за соседним столом, обменялись задумчивыми взглядами и неспешно направились к выходу — словно только и ждали команды Базза.

Хашвальт даже головы не повернул. Наверное, мечтал стать вдовцом.

— Уверен, что никто не пострадает. Офицер Лемпард недавно пошла курсы по управлению гневом и теперь полностью...

— Срань господня! — заорали с улицы. — Нет, нет, нет, не надо!

Крик — даже не крик, а отчаянный вой человека, которого рвала на части стая голодных пустых, оборвался на самой высокой ноте, и все звуки стихли.

— Но работы еще много, — спокойно прокомментировал Хашвальт и подтолкнул к Баззу свою чашку — Еще риса? Он не ядовитый, хотя со специями повар переборщил.

Базз Би лениво покачал головой — кажется, он наелся на год вперед. Глаза слипались, было тепло и хорошо, и сейчас ему больше всего хотелось, чтобы какая-нибудь сила перенесла его в пещеру у реки, переоборудованную под летний дом.

— А Ванденрейх — это где? — зевнул Базз Би. — Ближе к Сейретею, что ли? Ты там живешь?

Он никогда не слышал о районе с таким названием, но это ничего не значило. Руконгай был огромным как целый мир, и где-то в этом мире действительно могла притаиться целая империя с самым странным императором на свете.

— Да, это ближе к Сейретею. Очень близко, — серьезно сказал он. — И да, я там живу. Ты можешь жить там со мной, если хочешь.

Сон слетел в одну секунду, и Базз Би распахнул глаза, навалившись грудью на столешницу.

— Серьезно? — недоверчиво переспросил он. — А твоя жена не будет ругаться?

— Офицер Лемпард только обрадуется. Хотя не обещаю, что она будет подтыкать тебе одеяло на ночь.

Предложение было заманчивым, Хашвальт — интересным, а в Готее у Базз Би было важное дело — побить главного капитана и занять его место. Правда, с последним он бы повременил лет на пять-десять.

— Допустим, — Базз Би поковырял краску на стене — она послушно отковырнулась, и спросил напрямую: — А тебе это зачем?

За этими словами последовало несколько долгих секунд тишины. Хашвальт выглядел как человек, которого внезапно огрели чем-то тяжелым, и он забыл все слова, какие существуют на свете.

— У тебя руки дрожат, — сообщил ему Базз Би.

Хашвальт на мгновение отвел взгляд, а потом снова посмотрел на Базз Би.

— Ты ведь знаешь, каким образом души попадают в Руконгай? — спросил он.

— Рад бы не знать, — с досадой ответил Базз Би. — Да нашлись добрые люди, просветили.

Он до сих пор не пор не мог уложить в голове мысль о собственной смерти — вертел ее и так, и эдак, как неудобную подушку, и все бесполезно. Первое его воспоминание о Руконгае было таким — он стоит посреди безлюдной улицы с одной-единственной мыслью в голове: Базз Би, его зовут Базз Би. Все.

Ему было страшно. Словно кто-то очень могущественный взял его за руку, привел сюда и оставил. А на прощанье вытряхнул из головы прошлую жизнь и заменил чернотой.

С этой чернотой Базз Би очень долго воевал, пытался выцепить у нее хоть что-нибудь: кто он, где его дом, есть ли у него где-нибудь родня? Чернота оказалась сильным противником — она уступила Базз Би только два воспоминания. Полоса отточенной стали, отсекающая чью-то руку. И человек, поднимающийся по белой лестнице с широкими ступенями.

Про человека Базз знал одно — у него были темные волосы, длиннющие, почти до задницы. Про руку же не знал ничего, а чернота не собиралась подсказывать.

Тогда Базз сам придумал себе прошлое. Он был могущественным правителем и отважным воином. Подданные так и звали его — Великий Базз Би. Однажды в его королевство вторгся очень могущественный враг, Базз Би сразился с ним, победил — ну а как иначе. А потом… Ну, потом он скончался от ран под безутешный плач какой-нибудь симпатичной девчонки и суровое молчание верных солдат. Самая подходящая смерть для героя.

Базз Би побарабанил пальцами по столу.

— Ты меня знал, да?

Хашвальт едва заметно кивнул, а на Базз Би вдруг навалилась усталость. Стены вращались, и ему казалось, что пол под ним проваливается.

— А…

— Давай-ка я тебе кое-что покажу, — мягко перебил его Хашвальт и что-то вытащил из кармана.

Это была картинка — мятая, блеклая, надорванная с одного края.

Базз взял ее в руки осторожно, словно она могла его укусить.

На картинке были люди — в основном люди. Руки-ноги, голова и все такое. Базз Би вглядывался в каждого, надеясь обнаружить хоть одно знакомое лицо.

Девка.

Угрюмый хмырь с покоцанной мордой.

Здоровяк со звездой на лбу.

Еще девка.

Что-то непонятное, растянувшее в улыбке тонкие губы и демонстрирующее раздвоенный язык… Или, подождите, сразу два языка — эх, дать бы ему в челюсть, чтобы не заставлял нормальных людей смотреть на такие мерзости.

Мужик в крылатом шлеме, мужик с винтовкой, еще девка.

Память молчала. Базз Би уже хотел вернуть картинку, но зацепился взглядом за парня, который сидел на ступеньках, и мигом потерял интерес ко всем остальным. Хотя ничего примечательно в нем не было, если не считать красных волос.

Но у Базз Би тоже красные волосы, и что теперь?

Вида он не подал — только вцепился пальцами в край стола и смотрел, смотрел, смотрел.

Парень широко улыбался и зачем-то показывал Баззу средний палец. Наверное, замучался позировать художнику — чтобы нарисовать такую толпу народа потребовался бы не один месяц. Впрочем, улыбка у него была хорошая и беззлобная.

— Это чего за хмырь? — небрежно поинтересовался Базз Би и положил картинку рядом с чашкой.

— Его звали Базз Би. Хотя когда ему было шесть, он требовал, чтобы окружающие называли его Великим Баззом.

— И… — Базз Би обнаружил, что ему трудно говорить. Вот странная штука, секунду назад вокруг было полным-полно воздуха, а сейчас его совсем нет. — Он был крутым да?

— Ну разумеется, он был крутым, — Хашвальт помолчал немного и добавил: — Еще он был моим другом.

Базз Би призвал на помощь воображение — оно у него было богатое, особенно на всякую мерзость. Он изо всех сил представлял, как лежит с распоротым горлом в какой-нибудь канаве, и дождь хлещет его по лицу, но это не помогало.

— Я, пожалуй, посмотрю на этот ваш Ванденрейх, — важно заявил он, хотя в горле булькнуло. — Одним глазом.

Название: Приметы и суеверия
Автор:  Доктор Айзен
Размер: драббл, 331 слово
Пейринг/Персонажи: Базз Би
Категория: джен
Жанр: общий
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Базз Би терпеть не может суеверных людей.
Для голосования: #. WTF Bleach Wandenreich 2016 - "Приметы и суеверия"

Базз Би терпеть не может суеверных людей. Во-первых, они ничтожества — так и грешат до старости на черных кошек, разбитые зеркала и рассыпанную соль, вместо того чтобы хоть что-нибудь делать со своей жалкой жизнью.

Во-вторых, они все идиоты — нет такой судьбы, которую нельзя заставить плясать под свою дудку, Базз Би это точно знает.

Ну а третья причина…

— Послушайте старую мудрую женщину, молодой лорд Блэк, — карга, у которой они с Юго покупают хлеб, перегибается через прилавок и хватает его за запястье. Базз Би сдержанно морщится. Лордом Блэком он станет, когда принесет к могиле отца голову Яхве, а пока что он просто Базз. Ладно, Великий Базз тоже звучит неплохо. — Вы должны прогнать своего друга. Нехорошо водиться с такими , дурная это примета.

Базз Би сжимает зубы и кулаки. Хочется расколотить самую дорогую вещь в этой лавке, прямо сейчас, сию минуту, желательно об голову карги, и плевать, что он ей череп проломит.

А третья причина — это Юго. Другие квинси старательно делают вид, что его вообще не существует на свете, но Базз иногда ловит их взгляды — в них много чего понамешано, от брезгливого любопытства до откровенной ненависти.

Фальшивый квинси — беда всему роду. Базз Би обязательно будет бить морды за такие выражения, вот только подрастет еще немного и будет.

— Недаром говорят, что такие, как он, родятся на погибель миру, — вдохновенно продолжает карга — не иначе, вообразила, что ее бредни принимают всерьез. — В древние времена, молодой лорд Блэк…

Базз Би знает, что делали в древние времена, и за одно это испытывает стыд за принадлежность к славному благородному роду квинси.

Он убирает руку и отвечает спокойно, даже учтиво:

— Давай, вякни про старые времена, и эта примета с тобой сбудется, слово лорда.

Карга оскорблено качает головой, моргает блеклыми глазами. «Ну и пропадай», — читается в ее плотно сжатых губах. Базз Би широко улыбается напоследок — больше он тут не появится, хотя невестка карги печет вкусный хлеб, — и, насвистывая, выходит на улицу.

Он еще не лорд. Но все равно это его земля, его город, его люди. И Юго — Юго тоже его человек.

К черту приметы.

@темы: текст, Юграм Хашвальт, Базз-Би

---

[Доктор Айзен]

Название: Няньки
Автор:  Chirsine
Размер: миди, ~5,2 тыс. слов
Пейринг/Персонажи:Яхве/Шутара Сенджумару, Хесубе Ичибей, Киринджи Тенджиро, Нимайя Оэцу, разные персонажи
Категория: джен, прегет
Жанр: драма, общий
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Яхве и Нулевой Отряд знакомы друг с другом очень давно. Еще до первой войны с квинси. До основания Готея. До начала времен. Потому что изначально Королевская Стража создавалась совсем с другой целью
Предупреждение: преканон преканона, молодой Яхве
Примечание: Спасибо  Доктор Айзен за идею и укур
Для голосования: #. WTF Bleach Wandenreich 2016 - "Няньки"

Сенджумару внимательно разглядывает переплетение металла и костей перед собой и на всякий случай уточняет:

— Это и есть мое задание? Вы уверены?

Ичибей кивает и делает приглашающий жест рукой.

Больше всего это похоже на какую-то изощренную шутку или глупую игру из тех, которые так любит затевать Генрюсай и пигалица-Шиба. Или особое таинство, потому что вот же: они прогнали всех слуг, обложились кидо-барьерами и закрылись в дальней комнате поместья. Ичибей и Сенджумару за столом, горит единственный бумажный фонарь. Мастер-целитель Киринджи нависает у нее за спиной, длинная деревянная щепка, которую он жует, еще немного и упрется Сенджумару в плечо. Великий кузнец Оэцу сидит, подперев подбородок рукоятью меча.

Ждут, когда она приступит.

— Говори тише, госпожа Сенджумару, — напоминает Киринджи, — и пошевеливайся. Нам не разрешено надолго покидать Верхние Миры. Король ждет.

Ну как есть захотели поиздеваться, решает Сенджумару, глядя на уродливую свалку металлических нитей перед собой.

А ведь все так хорошо начиналось. Генрюсай лично встретил ее после охоты на Пустых и даже для виду поторговался за перчатки и рубаху, тканые из их шерсти. К ней часто за таким захаживали: никто больше не умел так Пустого связать, обстричь-обчесать и собрать духовную нить на полотно.

Генрюсай забирает у нее себе на плечи пару тюков шерсти, прежде чем начать разговор:

— Король Душ требует себе в услужение нового стража, — сообщает он, выходя на деревенский тракт. — Прислал к нам на два дня и две ночи Ичибея с мужиками, чтобы отобрали достойного. Хочешь верь, хочешь — нет, а женщину-ученого ищут.

— Какая я тебе ученая, Генрюсай, я рубахи шью, портки да фундоши. — Сенджумару с деланым безразличием поправляет ремни на плечах и считает себе под нос, сколько локтей пряжи получит из шерсти.

— Вот и я так подумал, — соглашается Генрюсай. — Сначала хотел Ячиру предложить, но в страже теперь служит Киринджи, а они с ней друг друга со свету сживут, если надолго в одном мире задержатся.

Сенджумару сбивается с шага. Ах ты ж дурень!

— Потом решил: что там, раз дело такое, Хикифуне позову, — не замечая ее взгляда, продолжает Генрюсай. А она как заслышала, так и удрала в лес. Весь день с факелами ищем по самой чаще, но ты ж ее знаешь. — Он вздыхает, останавливается и, взяв Сенджумару за плечи, разворачивает лицом к себе. — Спасай, сестрица названная, не Шибу же мне звать — она совсем еще девчонка.

И валяет он эту девчонку в траве по всем окрестным полям, злобно думает Сенджумару. Никак, живот уже от него нагуляла, вот отпускать и не хочет. В Королевскую стражу-то как попал — так и концы в воду, ищи-свищи потом.

Тюк шерсти непривычно тяжел и оттягивает плечи. Духовная сила в нем копится, подпитываясь от самой Сенджумару — темная, недобрая, такая, что добра не приносит.

Приходится злые мысли отпустить.

— Соглашайся, сестра, — бесхитростно говорит ей Генрюсай, сжимая крепко-крепко и приближая к себе. Глаза честные-честные, чистые-чистые, как ручеек. — Потом гордиться будешь, что решилась. Первой женщиной-стражем станешь!

Сенджумару наклоняет голову набок.

То ли дурак такой, то ли хитер до того — она за минувшие годы так и не решила.

— Что тебе с нами тут прозябать? — продолжает Генрюсай, встряхнув ее разок за плечи. Убеждает, стервец. — В мужья себе ты никого не берешь. Людей, как Ячиру, за собой не водишь резню в окрестных деревнях устраивать.

— И как на тебя только девки клюют, а, Генрюсай? — сладко улыбается Сенджумару и тычет локтем под ребра — остро, больно, чтобы в тупую его огненную голову дошло что-нибудь наконец.

— Сенджумару, ты чего? — хмурится он. Но шея-то, шея и уши вспыхнули как самый маков цвет! — Я к тебе честь по чести подступаюсь, а ты — все шутки шутить!

— Нет ты мне скажи: прежде чем молодую Шибу на травы в поле уложить, ты тоже ей перечисляешь всех-всех своих прошлых женщин?

О, лицом просветлел. Никак понял?

— Ну прости меня!

— Ты головушкой-то своей думай сначала, прежде чем говорить! Или она у тебя только для того, чтобы суп с водорослями выхлебывать, да угли раздувать?

Генрюсай ее отпускает и отступается сам, но смотрит при этом — что пес побитый.

— Ты же рукастая, — добавляет он грустно, — голова у тебя на месте. У нас выше себя ты не прыгнешь. А в Королевской страже жить станешь, как высокородная. Еще весточки нам сюда слать будешь, рассказывать, как хорошо устроилась, и смеяться надо мной, дураком…

Ах ты ж лис, уже сейчас смеется про себя Сенджумару. Она, значит, устроится — и все? И не будет Генрюсай через нее себе милости продавливать? И так забратался с Ичибеем, но видно же по нему: больше хочет, дальше хочет, под белые стены к Благородным Домам собирается подобраться.

Он-то тоже птица огненная, не местного полета.

— Ладно, — вздыхает она. — Твоя взяла. Поговорю с Ичибеем.

И вот, пока снаружи вторую ночь гремит праздник, она сидит перед кучей мусора и раздумывает, кому иглу в глаз воткнуть: себе ли, что пришла и выставляется на посмешище, Ичибею ли, Оэцу ли — чтобы не лыбился так. Тоже нервничают, стервецы, хоть и не показывают. Время-то у них и правда выходит: с рассветом уже пора подниматься в небеса, к Королю, а нового стража до сих пор не отобрали.

— Ну давай, сестрица, йоу, — умоляюще смотрит на нее Оэцу. — Игрушку сотвори. Я кость от кости, зуб от зуба ковал, а ты теперь — чудо сшей. Королю Душ на радость!

Сенджумару достает из прически костяную иглу, вытягивает гладкий блестящий отрез ткани из одного рукава и моток шерсти — из другого.

Ну что же. Ох, не так Сенджумару хотела во Дворец попасть, но что уж там. Надо брать, что дают, и пробиваться самой дальше.

Она шьет быстро: осталась пара часов до того, как темнота начнет отступать, а Ичибею с мужиками еще совещаться и решать, что с ней делать. Может, и правда решат расспросить и узнать, чем она прославилась, кроме шитья исподнего. Может, им слова Генрюсая не хватит?

— Ты погляди-ка, — бормочет Киринджи.

Сенджумару улучает минутку, чтобы извернуться и ткнуть его иглой в щеку, — как он ее весь вечер щепкой своей в плечо тыкает, отвлекает, подлец, — и командует:

— А ну не болтай под руку!

Она заканчивает с первыми лучами солнца: не утерпела, провозилась подольше, потому что того кованного уродца, которого ей Оэцу подсунул, хотела обшить получше. Сначала думала неведомого монстра сделать — навроде Пустых, которых стрижет на охоте. Потом решила молодого воина — для Короля же. Ни одно не получилось, ни другое — проклятая заготовка будто над ней измывалась. Потом замаялась, плюнула в сердцах и оставила, как есть: ни людь, ни Пустой, а непонятно что. Сенджумару воткнула ему клок малиново-ярких шерсти на голову и закончила на этом.

Все, время вышло, хватит.

— Спасибо тебе, госпожа Сенджумару. — Ичибей принимает игрушку с поклоном и выходит на веранду. Киринджи с Оэцу тут же за ним следом выскакивают и на перегородки за собой накладывают кидо толстое, как каменная стена.

Вот дураки. Что Сенджумару их стены? Она же не силой ломиться будет! Иголочкой кольнет, тоненький комариный укус оставит, ниточку протянет — и уже хватит, чтобы услышать.

— …да никто не узнает! Он, что ли, определит, йоу? — слышно Оэцу. — Да он в глаза игрушек не видел!

— Все честь по чести: пришли, выбрали, мастерица известная, — а это Киринджи щепкой скрипит. — Что не так?

— Страшный больно, — вздыхает Ичибей.

— А то ты лучше сможешь! — влезает Оэцу.

— Зато правдивый, — веско произносит Киринджи. — На господина похож. Один в один похож. Берем!

— Ну берем, так берем, — снова вздыхает Ичибей и возвращается в комнату.

Сенджумару только прическу поправляет да разглаживает складки на одежде — как есть сидела, честно дожидалась ответа.

— Собирайся, госпожа Сенджумару, — роняет он, — прощайся с друзьями и близкими. В следующий раз свидитесь нескоро.



Провожать ее приходят всей деревней: кто желает удачи, кто, как Ячиру, фыркнув в сторону, обнимает молча — да так, что кости хрустят, а кто, как мохнатый полулюдь Комамура, вздыхает, что больше таких особых портков с дыркой для хвоста нигде не найдет. Рядом котенком крутится маленький Шихоин, этому клубки шерсти подавай на память.

Всем чего-то надо, все слезу пускают, как в последний раз видятся, да что такое-то.

Киринджи же, вон, возвращался к семье. Однажды. Впервые за семьдесят лет, и то — пока Ячиру далеко-далеко за горы уходила.

Генрюсай ее не отпускает долго. Выспрашивает, все ли взяла, не хочет ли все же остаться. У полого огненного змея, который понесет стражей на небеса, уже здесь Шиба. Ей Генрюсай доверяет запускать в небо свои фейерверки. Что-то, наверное, это да значит.

— Успеха тебе, сестрица, — улыбается ей Шиба тепло и светло.

Сенджумару будто иголочкой в сердце покалывает.

— А тебе — спокойствия и терпения с этим балбесами, — легко отвечает Сенджумару и, не оглядываясь, переступает порог змеиного брюха. Как отрезала.

Остальные уже внутри, ее ждут, — и за ней же смыкается каменная стена. А потом в руках Оэцу вспыхивает зеленоватый огонек.

— Госпожа Сенджумару, — начинает Ичибей, –мы прибудем к обеду. У тебя будет время обустроиться и осмотреть свой дворец. — И смотрит внимательно. Сенджумару только губы кусает, чтобы не охнуть. Дворец! Целый! Ей одной! — А завтра с рассветом предстанешь перед Королем вместе с игрушкой. Она будет первым даром.

Сенджумару поводит плечом.

— И все у вас к рассвету привязано?

Они переглядываются.

— Потом объясню, — бросает Киринджи, загоняя щепку из одного края рта в другой. — В двух словах тут не скажешь. Короля увидишь — поймешь.

Сенджумару отсрочке-то на самом деле и рада. Потому что если ее даром должна быть игрушка, то она скорее от стыда сгорит и сбежит обратно к названному братцу Генрюсаю, чем предложит Королю Душ такого монстра.

У нее будет пол дня и еще ночь, чтобы придумать достойный подарок и подготовиться. А охать и по сторонам глазеть будет потом. К тому же, на парящий камень она уже насмотрелась пока Генрюсай и Шиба тренировали огненных учеников — эти-то что только в воздух не поднимали. Один раз случайно сдвинули гору, другой — нарочно высушили море.

Висящие в воздухе бани, храмовый комплекс и пещера-кузня с пышногрудыми девицами тут и рядом не стояли. Как и ее собственный голый кусок камня с продуваемой всеми ветрами хибаркой.

— Поиздеваться решили? — уточняет Сенджумару, когда они прибывают на центральную платформу между парящими дворцами.

Киринджи цыкает, выплевывает обжеванную и разлохмаченную щепку и тут же сует в рот другую.

— Прояви мастерство. Король за нами наблюдает, покажи, что даже из ничего можешь создать дворец.

— А что еще ему показать?

Оэцу, окруженный своими верными занпакто, только гыкает и желает удачи — к нему уже спускается живая лестница из языков пламени и новые девочки с подносами.

— Языкастая ты, — вздыхает Киринджи.

— Это плохо? — она поднимает брови и готовится вынуть из волос иглу, чтобы снова его куда-нибудь ткнуть.

— Это слишком хорошо. Беду накликаем, — неопределенно роняет Киринджи и растворяется в клубах дыма.

Ичибей, за все это время не сказавший ни слова, — только наблюдал за ней, прищурившись, старый сыч, — молча кланяется и тоже отступает. К нему прибывает живая чернильная лодка.

А Сенджумару ждет ее новый дворец. Ладно хоть догадалась набрать с собой побольше тканей и игл.

* * *

Сенджумару готовится затемно: укладывает подарок, наряжается в лучшие свои одежды, закалывает волосы самыми драгоценными и острыми иглами. И оплетается тонкой нитью на всякий случай — чтобы ничего не сбилось, пока будет идти меж дворцов, снаружи ветрено.

Но ведут ее какими-то странными ходами: узкими, полутемными, потолки низкие, все таинственно, опять страху на нее нагоняют. Дурочка, думают, впечатлительная, раз не в Великом Доме жила, а в деревне.

Коридоры заканчиваются боковой дверью в закуток перед тронным залом. Сенджумару ненадолго останавливается, — поправить солнце-иглы в прическе, расправить полы одежд и пустить по плечам пряди волос, — а потом выступает за Ичибеем. Он-то уже вперед семенит: сложился в поклоне и выставил перед собой их расшитого горе-воина, будто защищаясь им от чего-то.

Э, нет, с этим уродцем пусть сам позорится.

Сенджумару отодвигает его в сторону и выходит вперед. Тут же, не глядя на фигуру у трона, опускается на колени и, расправив сверток, пускает ткань гулять по воздуху.

— Шутара Сенджумару прибыла на службу, — объявляет она. — Прими мой дар, господин! Плащ, достойный плеча истинного Короля всех миров.

О том, как она ночь не спала и все пальцы исколола, — этого с Сенджумару не случалось уже лет как тысячу, — вытягивая из воздуха подлинную духовную ткань, она молчит. Как и молчит, сколько вымачивала лицо в ключевой воде из бань Киринджи, чтобы недосып не бросался в глаза.

И сколько с одеждами провозилась. И как долго укладывала волосы. И как важно для нее это первое впечатление.

Где-то сбоку смеется Оэцу: сначала тихо, потом все громче и громче, потом бормочет что-то про «ой, не могу, сейчас лопну», и на него неразборчиво ворчит Киринджи. Ичибей напевает себе под нос какой-то легкомысленный банный мотивчик и, досеменив до Сенджумару, бухается на колени рядом.

— Самоуверенная дуреха, — не поворачиваясь, не разжимая губ и не прекращая напевать, говорит он ей. — Но храбрая. Молодец.

Сенджумару, чувствуя, как у нее полыхают щеки, мысленно себе обещает, что придет к ним обоим ночью, как настоящий злой дух, и зашьет все отверстия в теле. Чтобы не повадно было над ней издеваться.

Тишина затягивается.

— Вы ошиблись, отец спит во льду. Вместо него принимаю посланников я, — наконец отвечает высокий, молодой голос. Еще не переломавшийся, мальчишечий, такой у Генрюсая был, пока тот с другими мальчишками бегал голозадым. –Я его сын. Но еще не король. И плащ красивый, но мне он велик.

Сенджумару закусывает губу. Вот не кровная она сестра Генрюсаю, а дурь у них на языке — одна на двоих.

Ох, как бы выкрутиться-то.

— Господин, смотрите, какую Сенджумару вам игрушечку сделала! — вступает в тишине Ичибей, потрясая перед собой шитым уродцем. — Это воин в красном плаще…

— Замолчи! — шипит ему Сенджумару и, подняв голову, встречается взглядом не-Королем.

На ступенях у трона мальчик. Ну как есть — мальчишка, ей едва-едва до груди достанет. И глаза у него добрые, теплые, как у Шибы.

Славный он. И игрушечного уродца не заслужил.

— Здесь нет никакой ошибки, господин, — мягко произносит Сенджумару, удерживая его взгляд. — Я увидела будущее, а в нем был Король всего сущего. Однажды вы подрастете, и этот плащ станет вам по плечу.

Мальчик в простой белой одежде — на него что, не догадались ничего кроме мешка напялить? У них тут совсем глаза не на месте? — осторожно спускается по ступеням и останавливается перед Сенджумару. Потом забирает у нее из рук плащ и, помедлив, набрасывает себе на плечи. Ткань для него еще тяжела — ей нужно время, чтобы подстроиться под уровень духовной энергии, ну хоть это-то Сенджумару предусмотрела, — и пригибает к полу.

— Почему черный-то? — снова не шевеля губами, спрашивает Ичибей.

— Чтобы ты, старый дурак, спросил, — огрызается Сенджумару, пока мальчик пропускает сквозь пальцы тяжелые складки.

Плащ ему и правда ой как велик: ткань до половины стелется по полу. Сенджумару надеется, что убирают здесь часто. Еще нехватало в пыли извозить в первый же день.

— Спасибо тебе, он мне нравится, — говорит ей мальчик и, взяв ладонь Сенджумару в свои, тянет вверх. — Добро пожаловать в Измерение Короля, страж Шутара Сенджумару. Пусть наш дом теперь станет твоим.

Она поднимается с колен и выпрямляет спину. И правда, мальчик ей едва-едва по грудь.

— На молодого господина сверху-вниз не смотрят, — шипит ей Ичибей.

Сенджумару пытается его незаметно лягнуть. Вот привязался, зануда.

— Меня зовут Яхве, — продолжает мальчик. И ему-то, похоже, ничего не мешает задрать голову, чтобы видеть лицо Сенджумару. — Спасибо тебе за все подарки, что принесла с собой.



— Да не бесись ты, сестрица! — Оэцу сгребает ее за плечи. — Мы ж не со зла! Это такое боевое крещение, йоу. Каждый через него проходит.

После церемонии Ичибей возвращается в своей дворец и забирает с собой Яхве: тот оглядывается на Сенджумару через плечо и улыбается на прощание. А Оэцу с Киринджи отводят ее в обеденный зал с длинными рядами столов: там уже толпятся занпакто и расставлены блюда.

Пировать собираются, значит. Внизу, у Генрюсая, им двухдневной пьянки мало было.

— Слушай сюда и запоминай, два раза повторять не стану, — обстоятельно начинает Киринджи, и, макнув щепку в суп, ведет ею линию по столу. — Наше дело — воспитывать молодого господина. Поднимаемся каждый день вместе с ним на рассвете. Сначала у него занятия с Ичибеем: каллиграфия, чтение, счетоводство, наука правления миром.

— Да непристойные картиночки рисуют все утро, йоу, что я, Ичибея не знаю? — фыркает Оэцу. — Вот то ли дело потом у меня в кузне!.. Ты бы видела, сестрица! Вот где чудеса! — и возвращается к своей горке риса.

Киринджи косится на него и снова обращается к Сенджумару:

— После Оэцу с господином занимаюсь я, тренируем владение мечом, силу и выносливость. Ты будешь с ним возиться на исходе дня. Считай, достанется легкое время: мы уже умотаем, будет тихий и послушный. Придумай, чем его займешь до ночи. Дальше — сон.

— А с утра все сначала, сестрица, — Оэцу поводит бровями. — Нянькой тебя позвали, нянькой днем. Зато ночь — твое время, делай, что хочешь. Слыхал краем уха, ты исследуешь натяжение духовной энергии? Вот и занимайся. Лабораторию тебе подгоним, йоу. Сила здесь чистая, концентрированная, быстро вперед уйдешь в исследованиях.

— В чем подвох? — спрашивает Сенджумару и подпирает подбородок рукой.

— Шебутной он у нас, — вздыхает Оэцу. — Постоянно удирает, глаз да глаз нужен.

— Молодой господин растет быстро, — повышает голос Киринджи. — И мы втроем с ним уже не справляемся. Поэтому тебя и позвали.

— И долго идут занятия? — спрашивает Сенджумару, прикидывая в уме, чему такому может учить наследника Короля Душ, что ему потом пригодится.

Занавеси в тронный зал вместе с ней будет шить? Ну как же. Одежду себе?

— Да сколько тебя хватит с ним сидеть, столько и идут. — Киринджи пожимает плечами. — И занятия — это я их для красивого словца называю. На самом деле, — он замолкает, а потом отмахивается.

— Увижу — пойму? — передразнивает его Сенджумару.

— Почти.

Когда Сенджумару возвращается к себе в парящий дворец, она сначала думает, что по ошибке ступила не на ту платформу. Лестниц между ним нет, каждый придумывает свой способ перемещения, и у нее это — нити. Потом, может, в ковровую дорогу сплетутся, если будет время ими заняться как следует. А пока Сенджумару только учится правильно завязывать узлы между ними.

Вроде все верно, она у себя. Узор на полотне духовной силы — ее, и ее же стоит оттиск. То же самое море лент, та же сила натяжения.

Только вместо хибары ее встречает сад: вытянутые капли прозрачных озер, перекинутые через них горбатые мосты, беседки по углам и одна главная — в центре, с мягким ложем. Ее вещи аккуратно разложены на столиках рядом. Даже обрезки, оставшиеся от королевского плаща, собран вместе на отдельном подносе. Иглы разложены по длине и виду материала. Отрезы тканей расставлены по цвету, и их столько, что у нее разбегаются глаза.

Кончики пальцев зудят, Сенджумару не терпится приступить к делу.

Но сначала обходит новые владения, проверяя каждый уголок. Из земли к ногам пробивается первая трава: зеленая, сочная, ни единого цветка, который бы портил ее фактуру. Мостки подстраиваются под нее сами, отращивая перила там, где Сенджумару вдумывается задержаться. В воде сначала выныривают бутоны ирисов и кувшинок, но под строгим взглядом Сенджумару они отращивают себе хвосты и плавники, пускаясь кругами.

Никаких цветов без ее разрешения.

Ничто не должно отвлекать от ткани и узоров.

Небо над головой синее, чистое, гладкое, как шелк. Так и хочется ткнуть иглой. Самое время для работы.

Сенджумару, кажется, обещала Яхве новую одежду. Можно придумать что-нибудь, что и ему подойдет, и Ичибея позлит — чтобы старый зануда в ее дела больше не лез.

Сенджумару поднимается на ступени, усаживается на подушки и, повернувшись лицом к саду, делает взмах рукой. Отрезы тканей, один за другим, разворачиваются перед ней и катятся дальше по траве. Цвета, узоры, фактуры, сочетания. Нити звенящими струнами вытягиваются в воздухе. Все для нее.

Пора приступать.

* * *

Яхве приводят к ней вечером: Киринджи с лица усталый, мокрый, будто семь потов с него уже сошло, и восьмой прямо сейчас слезает. Еле ноги волочит. Украдкой пытается подцепить край ткани с земли и утереться, но ловит взгляд Сенджумару и отпускает.

Яхве — он все еще в ее плаще, надо же, — всю дорогу через сад вертит головой по сторонам, но сам ткани не трогает. Хотя, наверное, хотел бы — Сенджумару видит любопытный огонек в его глазах.

— Передаю с рук на руки, — вздыхает Киринджи. — Пойду отмокать к себе. Ночью Ичибей заберет молодого господина в Главный дворец.

И стекает волной кипятка за порог.

Яхве, помахав его банному пару на прощание, поднимается по ступенькам к Сенджумару и опускается на одну из подушек с краю.

— У тебя здесь красиво, — говорит он.

— Рада, что вам нравится, — Сенджумару наклоняет голову.

Яхве, пошарив по рукавам, достает откуда-то того страшного шитого воина и с гордостью показывает ей. Игрушка слегка поистрепалась, и Сенджумару хмурится. Как так? Уже? Она вела стежки прочнейшими из нитей, брала лучшие ткани. Что такого с ним надо было сделать?

Только что-то в нем изменилось. Сенджумару не припоминает некоторых стежков, а это странно. В чем-чем, а в шитье она забывчивостью не страдает.

Игрушка, несмотря на потрепанность, стала выглядеть чуточку лучше и живее. Человечнее.

Возможно ли?..

— Спасибо за него. — Яхве смотрит на игрушечного воина с улыбкой, глаза сияют, И Сенджумару неудобно оттого, что ее великолепное мастерское шитье выдержало только день. — Сегодня мы с ним вместе отсидели занятия у Ичибея и ковали вместе с Оэцу. Мы оба были как стоящие воины! А еще плавали в источниках у…

Он поднимает глаза на Сенджумару, и что-то на ее лице, наверное, отразилось, потому что восторг в глазах Яхве гаснет.

— Я сказал что-то неподобающее? — спрашивает он. — Я тебя обидел? Ичибей говорит, мне нужно следить за словами, потому что все, что изрекает Король Душ, становится правдой, а я сам когда-нибудь буду Королем Душ. Правда? Ты же это видела в будущем? Так? — он подается к Сенджумару с вопросом в глазах.

И, ох, если ей-то с Генрюсаем точно надо следить за своим болтливым ртом, то над Яхве старик-Ичибей явно переусердствовал.

— Истинно так, однажды вы станете Королем, — серьезно кивает Сенджумару. А потом не выдерживает и все-таки улыбается. Молодого братишку-Генрюсая ей Яхве напоминает просто нестерпимо. — И ничем вы меня не обидели, даже напротив. А Ичибея слушайте, да делите все в уме надвое. Старый хрыч вам столько гречневой лапши понавешает, что с ушей снимать замучаетесь.

Потянувшись вперед, она легонько щелкает Яхве по лбу. Он аж подскакивает — и смотрит на нее огромными от удивления глазами.

— Всегда думайте своим умом, — говорит ему Сенджумару. — Пусть это и будет сегодняшний наш урок. А теперь, если вы не против, я заберу воина. — Она протягивает руку за игрушкой. — Он поистрепался с вами. К завтрашнему утру я сошью вам нового, еще лучше прежнего.

Яхве подается назад, прижимая игрушку к себе.

— Хочу оставить и его, — начинает он неуверенно, но потом голос крепнет: — Сегодня он служил мне хорошо, я вознагражу его за это. Так полагается поступать с верными слугами. Дарую ему имя: Красный огненный воин. Пусть остается. — И, стрельнув глазами в сторону Сенджумару, добавляет: — Но второго ты тоже сшей. Ему в пару. Белого.

— Будет исполнено, — с улыбкой кивает Сенджумару. — Я сошью вам целую армию.

И когда Яхве, просветлев лицом, подсаживается ближе, она раскатывает на коленях холст яркой многоцветной ткани.

— Я видела, как вы смотрели на узоры, когда поднимались сюда. Хотите ли узнать о них больше?

И, да, ей определенно, есть чем занять Яхве до ночи, пусть Ичибей не сомневается. У Сенджумару хватит уроков на много-много дней вперед.

Правда, мерки с него она так и не снимает, но с этим торопиться некуда, она только-только остановилась на ткани, из которой будет шить. А мальчишки растут быстро, может так статься, что, когда она приступит к раскройке, все мерки придется снимать заново.

Зато Белого воина в пару к Красному она шьет гораздо быстрее и сноровистей. На этот раз не нужно подстраиваться под криворукий металлический скелет, слепленный Оэцу, и Сенджумару вольна делать, что хочет. Она заканчивает, подшив волну мягкой, длинной шерсти. И — пожалуй, что хорош, удался.

Она с нетерпением ждет, когда придет Яхве. Потому что в следующий раз Сенджумару расскажет ему о своем мире.



Со временем, Сенджумару решает пошить игрушечных стражей и для себя. Насмотревшись на то, как Оэцу каждые несколько дней выковывает себе новенький занпакто, она оживляет стежками черных болванчиков, Игольчатую Стражу, обещая себе чуть позже, что пошьет им разные лица и характеры. Тоже как у занпакто. Или как у объемных чернильных теней, которые живут в храме Ичибея.

Но потом решает, что оставит их такими, какие получились. Так они — отличаются.

Яхве с ней соглашается. Правда, его-то шитые воины все больше и больше походят на живых. Сила Короля Душ с ними что-то делает, меняет и наполняет собой. Точно так же как растет и он сам — уже Сенджумару по плечо. Плащ на его плечах с каждым солнцеворотом сидит все лучше и лучше, а по земле волочится все меньше и меньше ткани.

Сенджумару как раз собирается поговорить обо всем этом этом, когда с ней впервые происходит то, о чем предупреждали Киринджи и Оэцу: Яхве пропадает.

Они играют в прятки в саду, вся Игольчатая Стража отворачивается вместе с Сенджумару, чтобы считать от бесконечности до одного, а когда поворачиваются — лента с нитью его силы уже пропадает.

— Говорил я тебе или нет? — зыркает на нее Киринджи, когда Сенджумару созывает их свой дворец, чтобы объявить о пропаже. — Только обычно вот так исподтишка молодой господин не убегает. Тем более, не пропадает из Измерения Короля, а сейчас я даже не чувствую его духовной энергии! Чему ты тут учишь будущего Короля, а, женщина?

Сенджумару скрещивает руки на груди.

— Тому, чему вы все, не станете, — мрачно объявляет она. — Чтобы сам думал, как ему жить и как — править. Или хотите, чтобы он вечно за ваши одежды цеплялся и сам не знал, куда ступить? Совсем за сопляка держите?

— Погляди, как сейчас править его отец, йоу, — напоминает ей Оэцу, влезая между ними. — Что-то не видел я, чтобы он куда-нибудь ступал, сестрица.

Сенджумару одним движением вынимает из прически набор игл и зажимает их меж пальцев.

— Намекаешь, что и Яхве вморозите в лед? — понизив голос, спрашивает она. Игольчатая Стража оживает, выстраиваясь за ее спиной. — Намекаешь, — повторяет Сенджумару, — что это вы тут… главные?

От Киринджи в воздух струится раскаленный пар, щепка носится из одного края рта в другой.

— Думай, что несешь, — предупреждает он.

— Ты тоже за собой следи, не ровен час шикарную прическу попортишь, — не остается в долгу Сенджумару. — Или я ее тебе подровняю.

В саду, отгораживая их троих друг от друга, мгновенно вырастает чернильная стена, непроницаемая, черная даже на фоне беззвездного, шелково-гладкого ночного неба.

— Угомонитесь оба, — приказывает Ичибей, выступая из нее в сад. — Еще не хватало нам между собой собачиться. Ты, Киринджи, и сам думай, что говоришь. А ты, Сенджумару, поостерегись бросаться обвинениями в своих братьев по службе. Король все видит.

Ичибей оглядывается, вздыхает и садится на траву, скрещивая ноги перед собой.

— Вы оба по-своему правы. Молодой господин у Короля Душ — первый сын. Нам неведомо, как раньше управлялись все миры до его появления. Возможно, молодому господину и правда стоит дать больше свободы. Мы не в праве запирать его тут.

— Дальше-то что? — спрашивает Оэцу, разводя руками. — Вот, не заперли, удрал. Где теперь искать будем? По всем мирам пронесемся? Охоту на сына Короля хотите устроить?

— Мы ничего устраивать не будем, — объявляет Ичибей, прикрывая глаза. — Подождем, пока нагуляется и вернется сам. Он поймет, я верю.

— Если еще вернется… — бормочет Киринджи.

— Не наговаривай! — рявкает на него Ичибей — сразу незнакомый, темный, злой, Сенджумару невольно отшатывается, — и хлопает по земле рядом. — Садитесь все рядышком. Тут и подождем. Оэцу, пусть твои девочки нам чаю со сладостями принесут. Ночь будет долгой.

Они и вправду ждут всю ночь: в саду зажигаются и гаснут фонарики на перилах, засыпают светлячки. До самого холодного, мертвенно-белого рассвета, когда отрезы ткани неслышно взвиваются в воздух, и задремавшая Сенджумару открывает глаза.

Яхве, конечно же, возвращается: весь в земле, волосы всклочены, везде синяки и ссадины, белые одежды изодраны, цел только плащ. Зато улыбается блаженно, так, что сразу видно — какая бы выволочка его не ждала теперь, ничуть не жалеет, что удрал. А еще у него подпалины в волосах и на бровях. И, ох, как они знакомы Сенджумару!

Мальчишка.

— Он был у Генрюсая, — выдыхает она, поднимаясь на ноги.

Встрепенувшийся Ичибей тут же мячиком подкатывается к Яхве, ощупывая и осматривая, проверяя, жив ли, цел ли, он ли вообще. А тот только улыбается поверх головы Ичибея — и смотрит на Сенджумару.

— Твой мир прекрасен, — говорит Яхве, мечтательно жмурясь. — Хочу там бывать чаще.

— Молодой господин, вас бы сначала в порядок привести, — напоминает Ичибей. — Королевские указания мы заслушаем позже.

— Нет. Сейчас, — роняет Яхве, отстраняя его. — Сенджумару, мне рассекли лоб, — он касается пореза над бровью. — Зашьешь?

— Тебя порезал Генрюсай? — требовательно спрашивает она, подходя ближе и, взяв его лицо за подбородок, поднимает к тусклому утреннему свету, чтобы получше рассмотреть. — Ожоги точно он оставил, не отпирайся.

Ичибей, когда они с Сенджумару встречается взглядами, выразительно поднимает брови. Потом понятливо кивает и скрывает их с Оэцу и Киринджи тенью.

— Сейчас зашью, — вздыхает Сенджумару и тянет Яхве за собой, к беседке. И на всякий случай оборачивается, чтобы убедиться, что Яхве ее слушает, и добавляет строго: — Но больше так не исчезай без предупреждения. Мы не знали, где тебя искать.

— В следующий раз предупрежу, — честно, с неуловимой Генрюсаевой хитростью говорит он.

Вот ведь, и ночи не прошло, а уже набрался у того! И нет, чтобы хорошее что-нибудь перенять.

— Сиди смирно, — предупреждает Сенджумару, усаживая его на подушки и становясь перед ним. — Нить особая, чистой духовной силы. Будет жечь.

Сидя, Яхве достает макушкой ей до груди. Поднимает глаза.

— Сказала же, не дергай головой. Чем вы хоть занимались? Что ты делал всю ночь с Генрюсаем? Он пир в твою часть закатил?

Яхве качает головой — Сенджумару цыкает, снова удерживая его за подбородок, пока очищает рану, — и подается навстречу ее руке.

— На Пустых охотились.

— Много шерсти настригли? — между делом спрашивает Сенджумару, натягивая нить. — Принес бы мне тюк-другой, давно с ней не работала…

— Мы их убивали, — обрывает ее Яхве. — Я — убивал. Теперь люди внизу расправляются с ними так.

У Сенджумару дергается рука. Впервые за долгие годы, пока она прокладывала стежки. Не к добру.

— В мое время все было иначе, — ворчит Сенджумару, чувствуя себя при этом такой старой, что самой страшно. — Они же тупые и безобидные, как домашний скот, в самом деле.

— Это больше не так. Мир внизу изменился. А еще Эйсай много о тебе рассказывал, — тихо произносит Яхве. По его лицу скользят тени.

— Эйсай? — Сенджумару с удовольствием меняет тему. — Он, что, наконец-то нашел кого-то, кто разукрасил его страшную рожу пуще прежнего?

— Нашел. Они теперь на службе у Великих Домов. А, значит, и у меня на службе. — Взгляд у него внимательный, твердый. — И у тебя тоже, если пожелаешь. Ты ведь из моей стражи, несешь мою волю по всем мирам.

— Волю Короля Душ, молодой господин.

Сенджумару накладывает последний стежок и щелкает Яхве по лбу. Совсем легонько. Но тот перехватывает ее руку и удерживает, не отпускает.

— Я тоже стану Королем однажды. Ты сама так сказала.

Яхве поднимается на ноги — они с Сенджумару теперь одного роста, и когда только успел вымахать? — и, подступив ближе, проводит рукой по ее щеке. Сенджумару ненадолго застывает, как замороженная, — сила, великие боги, эта сила, вытягивает все соки, она будто умирает изнутри, — а потом отстраняется и отводит взгляд.

Вот же случилось на ее голову!

— Может быть, ты уже достаточно взрослый, чтобы гулять по мирам с Генрюсаем, — начинает она, спускаясь по ступеням и отступая к окружившим озерцо Игольчатым Стражам. — Но не дорос еще ко мне так просто подкатывать, понял? До плаща сначала дорасти. — И поворачивается.

Яхве без улыбки смотрит на нее сверху-вниз, от перил беседки. На лице его-мальчонки Сенджумару читала все страхи легко-легко, а теперь не может понять, чего там больше: испуга, недоумения или недовольства.

— Я сказал что-то не то? — снова спрашивает Яхве. — Тебе не приятно мое внимание?

Сенджумару вздыхает и трет лицо руками.

— Это тебе Генрюсай понасоветовал? — спрашивает она. — Наслушался от него всякого, да? Поменьше его слушай, этому что в лоб, что по лбу…

— Он ничего мне не советовал, — роняет Яхве. — Он изменился с твоих времен. Поседел, завел себе школу. Примерный дед, совсем как Ичибей. — Он ждет, когда Сенджумару проймет, прежде чем продолжить: — Они теперь совсем другие, прошло полтысячи лет. Твоего дома больше не существует в том виде, каким ты его помнишь.

Она снова отступает. Игольчатая Стража в смятении: они чувствуют угрозу, но не понимают, откуда. Как растянувшиеся и обвисшие от перенатяжения нити.

— Забудь о нем, — продолжает Яхве, выходя из беседки и ступая на тропку к вратам дворца. — Твой дом — здесь.

Подпалины в волосах и на бровях. Нет, не от дружеской потасовки они остались.

— Ты тоже об этом не забывай, — вкручивается Сенджумару. — Доброй ночи тебе, молодой господин.

— Уже утро, Сенджумару, посмотри сама: совсем рассвело. — И отворачивается, растекаясь уходящей от света темнотой. Как Ичибей учил.

Сенджумару долго стоит без движения, глядя на всплывших мертвым, замороженным брюхом кверху карпов в озерце. А потом поднимается в свою беседку и, разворошив подушки, достает тонкий, длинный короб.

Там ослепительно-белая форма с золотыми пуговицами. Маленькому Яхве, должно быть, пошло бы. Пойдет ли этому, неожиданно взрослому и чужому, она не знает.

Что-то изменилось в нем там, внизу.

* * *

Первым ее находит Ичибей.

Сенджумару пялится в свое любимое шелковое небо пустыми, мертвыми глазами, прежде чем чернильная тень собирает ее расколотую надвое голову тонкими стежками.

— Ты как? — тяжело спрашивает Ичибей, присаживаясь на обломки мостков рядом. — Что с твоими руками?

Сенджумару с шумом втягивает воздух. Ее драгоценные руки больше не с ней. Остались только кости — разъединенные, разложенные одна к другой в рукавах.

— Он ушел. Забрал все, что мог, — продолжает Ичибей. — Чудом уберегли Короля. Нужно предупредить Генрюсая там, внизу. Сможешь привести себя в порядок и выступить с нами в мир душ сегодня к ночи?

Рукава — ткань, а она — лучшая на свете швея. Все просто. Сенджумару закрывает глаза и дает нитям обвиться вокруг костей, увязывая их между собой, как новыми мышцами.

Управлять ими такими сложнее, но она обязательно наловчится.

— Он сказал, что не желает смотреть, как я буду шить для других, — наконец роняет она. И накладывает сама себе первый стежок, скрепляя череп там, где его удерживали вместе чернильные тени Ичибея.

— А ты?

— А я выскоблила ему глазницы.

Слепой Король понесет слепое правосудие.

Сенджумару шлет нити дальше, к раздробленному позвоночнику, и вздевает себя в воздух, как куклу на ниточках.

— Думается мне, дурные из нас вышли няньки, — вздыхает Ичибей, поднимаясь. — Если допустили такое.

— Напротив. Слишком хорошо воспитали. Открывай путь вниз, старик, я передам Генрюсаю дурные вести лично. А потом мы выступим против Яхве все вместе. Хорошо, что я не успела пошить ему целую армию.

@темы: текст, Яхве

---

[Доктор Айзен]

Название: Все будет хорошо
Автор:  Блудный Автор
Размер: миди, 8468 слов
Пейринг/Персонажи: Ройд Ллойд/Лойд Ллойд, Яхве, Базз Би, Хашвальт
Категория: слеш
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Предупреждения:инцест
Краткое содержание: их всегда было двое

Все было хорошо, на самом деле. Они сидели на берегу мелкой неторопливой реки и смотрели в небо, сухое и матовое от долгого отсутствия дождя. Пели птицы, от стрекота насекомых в траве закладывало уши, над головами хлопали лохматыми ветками высоченные, растрепанные ветром клены.

И все было хорошо. Только вот Ройд плакал.

Лойд хотел его потрогать, но не мог решиться. Это ведь Ройд, еще подумает, что его жалеют, обидится и точно не будет разговаривать с Лойдом. Долго так, упорно и очень показательно. Будет ходить, хмуриться, надувать щеки – но не скажет ни слова. Младший братишка, мстительная зараза, любимая маленькая дрянь.

Ройд тер разбитую коленку и прижимал раскрытую ладонь к уху. Между пальцами сочилась кровь – светлая глянцевая ниточка, бледно-красная, цветом как клубничный сок.

– Давай промоем рану и завяжем бинтом, – предложил Лойд.

Ройд мокро шмыгнул носом и потер лицо кулаком, размазывая слюни и сопли по щекам.

– Тогда он решит, что я слабак и не мужик, раз прячу свои шрамы.

– У тебя нет шрамов, – возразил Лойд. – Ты падал в эти кусты пять раз только за это лето, и ни разу ни одного шрамика не осталось.

– Теперь будут, – Ройд упрямо вскинул подбородок, располосованный острой яблоневой веткой. – Здесь и здесь, – он потрогал себя за ухо и за колено.

– Все равно промыть надо, – сказал Лойд и зарыл ноги в теплый сухой песок. Здесь, рядом с речкой, он был скрипучим и вонял ужасно, от него ноги еще неделю пахли тухлой рыбой и стоялой водой. – Иначе загноится и вообще ухо отрезать придется. И не увидит никто твоего шрама.

Ройд задумался. Шрамы ему очень нравились, точно. Он с восхищенным азартом смотрел на старого деревенского мясника – у того вся спина и руки были в шрамах, будто он был колдовской куклой и сплели его из жестких цветных нитей. Поговаривали, что в молодости этот мясник с голыми руками на медведя ходил. Победил, конечно – да и кто в таких историях не побеждает или хотя бы не выходит со зверем в ничью, – но и медведь оказался что надо, упертый. Разодрал мясника на такие мелкие полосочки, что потом сшивали все деревенские лекари вместе.

И вот на эти старые шрамы, уродливые, бугрящиеся, не темнеющие на солнце, Ройд мог смотреть часами. Спрячется за амбаром или заберется на чердак к соседской старухе – и глядит с восхищением, аж дышать забывает. Лучше бы он так на девок смотрел, дурень необразованный. Девки у них в деревне были что надо.

– Промыть надо, – нехотя согласился Ройд, и Лойд, забывший о его присутствии, с испугу поджал пальцы. Песок заструился по ногам, маленький круглый жук перебежал через ногу и засеменил к воде. Лойд подул в его сторону, и жук завалился набок, смешно размахивая лапками.

Ройд скептически смотрел на это все, не мигал даже. Лойд смутился.

– Промыть, – напомнил он, растирая стремительно теплеющие щеки ладонями.

– Промыть, да, – согласился Ройд, приподнимаясь, и зашипел, когда на растревоженной коленке выступила свежая кровь. – Как думаешь, вода в речке сойдет? Можно ею промыть?

– Ага, – согласился Лойд, – и сразу бежать точить топор – чтобы уж точно с первого раза ухо отрезалось. Совсем дурак, да? Там же этот, который хозяин пивнушки, свою свинью вчера купал. Ты свинья, что ли?

– Дома тетка ругаться будет, – пожал плечами Ройд и поморщился. Кровь из рассеченного уха закапала ему на плечо. Ройд плюхнулся на спину и широко распахнул глаза в небо. – Она всегда ругается, бестолковая женщина.

– Она ругается, потому что ты все время отовсюду падаешь и рвешь новые вещи, – на правах старшего принялся восстанавливать справедливость Лойд. – А не потому что женщина. И уж тем более, не бестолковая. Как бы ты без нее читать научился?

– Мне бы Император помог, – Ройд мечтательно закатил глаза. – А я бы в честь него набил себе крест на всю спину. Синий.

– Ну да, и третий глаз на лбу, – Лойд перекатился, устроился животом на животе Ройда. – Чтобы во все три глаза пялиться на него.

– Ты не понимаешь, – вздохнул Ройд и глубоко вдохнул – Лойда подняло и опустило. – Что ты вообще делаешь?

– Дезинфицирую, – ответил Ройд и еще разок лизнул рану на ухе. Солоно, кисло, ярко, не сок – ягодное вино. – Не шевелись.

Ройд замер. Не закаменел, не напрягся – затих, расслабленный и уставший. Дышал легко и размеренно, редко моргал и иногда отфыркивал с лица отросшую вьющуюся челку. Иногда, когда Ройд фыркал особенно громко и настойчиво, Лойд отрывался от своего занятия и кончиками пальцев отводил светлые волосы с его лба. В распахнутых голубых глазах отражалось небо и обрывки облаков; Лойд наклонялся, пытаясь разглядеть эти облака получше, и как-то так получалось, что они с Ройдом начинали целоваться.

Во рту было кисло от крови и очень смешно – от того, что Ройд, ни разу даже девками не целованный, пытался своим языком залезть под язык Лойда. Вонючий речной воздух перебирал волосы на затылке, лез под майку, и становилось еще более неловко.

В какой-то момент Ройд оттолкнулся локтем от песка, боднул в плечо, и Лойд послушно перекатился на спину, жмурясь и громко дыша ему в рот. Солнечный свет упал в лицо, обжег глаза, и из-за слез Лойд мог видеть только расплывчатые очертания: большая, просто громадная подушка неба, вся в ватных прорехах облаков, качающиеся далекие клены и лицо Ройда, довольное и светящееся. Счастье казалось настолько сильным, что от него можно было умереть.

Лойд бы, наверное, хотел, чтобы эта секунда не закончилась никогда. Чтобы у всех семья, дети, работа за хорошие деньги. А у него – небо и Ройд.

Конечно, Ройду надо было все испортить.

– Как думаешь, Император сразу возьмет нас к себе? Мы же круто стреляем из лука, да, да?

Лойд сжал зубы и выдыхал так долго, что закололо в груди. А потом все-таки дал Ройду в нос.

***

Император был высоким, сухим и черным, как выгоревшая на солнце гречиха. И так же не умел уступать. Очень давно Лойд слышал сказку про то, как гречиха, не склонившись перед напором ветра, переломилась и погибла.

Император выглядел так, что было ясно – любой ветер рассеется раньше, чем он переломится.

Ройд смотрел на Императора, широко раскрыв глаза и рот. Он не реагировал на свое имя, на шутки, намеки и подколы – и да, Лойд решился даже отпустить пару саркастичных замечаний в присутствии Императора. Просто потому, что ему нужен был его Ройд. Немедленно. А тот никак не мог закрыть рот и ни на что не реагировал.

– А еще мы целуемся, – заявил Лойд с обидой. – Иногда.

Лицо Императора сделалось удивленным до смешного. Он отослал солдата, кинувшегося помочь с подводами, и медленно подошел. Взял подбородок Лойда двумя пальцами и внимательно посмотрел в глаза.

– Даже так, – произнес он, растягивая слова, и во всем его внимании сквозила неприкрытая угроза. Никто вокруг не двинулся, но Лойд чувствовал себя так, словно на него навели несколько сотен луков. – Как взрослые?

– Мы и есть взрослые!

– Разумеется, – Император крепче сжал пальцы и вдруг улыбнулся. И если Лойд умел различать моменты своих грандиознейших решений, то сейчас был именно он. Спорить с Императором вообще было… чревато. – Я хочу, чтобы вы были одинаковыми. Абсолютно. Неотличимо. Ты понял меня?

Лойд кивнул. Тетка рассказывала им, что скоро настанет конец света, и только лучшие из лучших смогут получить путевку в будущее. Кажется, он только что получил лучший шанс в жизни.

– А если случится что-нибудь? – сказал он, так же нагло глядя в глаза. Где-то, почти слышимая, билась в истерике его истончающаяся удача. – А если мы изменимся? Мы же еще растем. Всякое может произойти.

– Исправь это, – Император одернул руку так резко, словно обжегся о подбородок Лойда. – Ты же умный мальчик.

– А если…

Император развернулся, и в его ладонь в ту же секунду легли поводья. Длинные волосы тронули Лойда за щеку. Ройд стоял с тем же глупым видом, что и раньше. Разве что подступающие сумерки сделали его вид еще более несуразным.

После отъезда Императора он еще долго молчал, разглядывая нитку горизонта блестящими счастливыми глазами. Тетка молча накормила их птичьими потрохами и, ни слова не говоря, ушла греметь тазами в сарай. Лойд хотел пойти помочь – раз уж с ним все равно отказывались разговаривать, – но голос Ройда его остановил.

– Он трогал тебя.

– Когда ты говоришь об этом вслух, это выглядит особенно пошло, – Ройд подцепил из тарелки кусочек яблока в сахаре и сунул в рот.

Тетка в этот вечер расщедрилась на сладкое – тоже, небось, какая-нибудь суеверная ерунда, вроде того что Император самолично потрогал Лойда, и теперь их деревне грозит месяц сплошного счастья. Что только люди не придумают, лишь бы оправдать череду случайностей.

– Ты что! – Ройд сделал страшные глаза. – Это же… Как ты можешь так говорить? Он же Император! А ты – такое… – Он закрыл глаза ладонями и замолчал, то ли собираясь с мыслями, то ли предаваясь воспоминаниям. Лойд глядел на него и чувствовал себя неприлично счастливым от одной только мысли о том, что сегодня всю ночь будет держать Ройда за руку.

– Согласен, я наговорил всякого, – согласился Лойд и переплел пальцы с Ройдом. – Но это ты у нас, когда боишься, затыкаешься и киснешь, как старый компот. А я несу всякое.

Ройд наклонил голову вбок, и челка погладила его по носу, по светлым прозрачным веснушкам, мелким-мелким, как песчинки с речного берега. Наверное, он опять думал что-то о своем Императоре и том, как преданно будет служить ему, когда вырастет – станет лучшим воином, дослужится до советника. Когда Император приедет в следующий раз, он обязательно оценит такую преданность и, может, даже возьмет его с собой. Вместе с Лойдом, конечно. Куда он без Лойда.

Лойд просто дышал. Тепло, идущее от остывающей печки, забивалось за шиворот, мягкими лапами обнимало за живот, облизывало щеки. Лойд держал Ройда за руку и думал, что никуда его от себя не отпустит. Если этому дураку стукнет в голову примкнуть к шинигами, или взять кочергу и пойти охотиться на пустых, или тоже на медведя, с голыми руками, чтобы шрамы точно остались, – пусть так. Лойд пойдет вместе с ним. Ведь Ройд у них маленький и глупый, кто-то должен думать и за него тоже.

– Если у тебя ухо загноится, твой Император это не оценит, – сказал Лойд, опуская взгляд. Неудачно так опуская, на сцепленные пальцы. В горле сразу стало горячо и солоно, как бывает, когда очень долго сдерживаешь слезы.

– Это и твой Император тоже, – Ройд тоже смотрел на переплетенные пальцы. – И ничего у меня не загноится! Раньше же никогда не гноилось.

– Это потому что на тебе все заживает, как на бродячей собаке.

– Лучше – как на бродячем медведе, – развеселился Ройд и расставил руки в стороны, изображая что-то большой, бесформенное. Лойд с сожалением дернулся за его ладонью, но вовремя остановил себя. – Медведи хотя бы сильные, куда всем этим собакам!

– Как будто ты где-то видел не бродячих медведей, – Лойд боднул Ройда в грудь. Тот покачнулся и шлепнулся на пол, в сизый подскамеечный полумрак; рыжие тени забегали у него в волосах. – Медведем быть плохо, обязательно найдется какой-нибудь мясник без тормозов.

– И с голыми руками! – Ройд вскинул кулак, резко схватил Лойда за штаны и дернул на пол. – Ну, держись!

Они с громким хохотом покатились по полу, задевая стол, скамейку, стоящий в углу сундук, свалили метлу, втиснутую в самый темный угол. Щеки Ройда быстро вымазались черной гарью, летящей с печки, волосы посерели. Весь он стал серым, чумазым, порос пылью, как мехом, словно лесное чудовище – а еще зубы блестели в темноте, белые и острые.

Лойд уложил его на спину, прижал собой, не давая вырваться. Рассмеялся, когда возле уха щелкнули челюсти.

– Я лучший охотник в мире! – возвестил он, секундно теряя бдительность.

Ройд, быстрый, гибкий, с поистине звериным чутьем, не мог этого не заметить. Дернул коленями, подбрасывая Лойда на себе, умудрился вырвать руки из крепкой хватки, схватился за ворот майки и прижался ко рту пыльными губами.

Лойд немедленно подхватил новую игру. Собрал с его губ вкус жареных лепешек, сладких яблок и печного угля, погладил по худым плечам, потрогал большим пальцем острую ключицу в растянутом вороте, потерся об ногу.

– Охотники так не делают, – захныкал Ройд, облизывая губы и задыхаясь.

– Медведи тоже, – фыркнул Лойд и заморгал, не в силах избавиться от ужасной картинки. – Ухо, – вспомнил он. – Обработать надо.

– К дьяволу ухо! – прогромыхал Ройд, с рычанием переворачиваясь и подминая Лойда под себя.

Он дурачились до самой поздней ночи, пока тетка не пришла и не прогнала их мыться на речку. Ройду в затылок прилетела масляная, пропахшая пирогами тряпка, и они долго ругались с теткой по этому поводу, громко перекрикиваясь на пороге. Лойд стоял, привалившись к старой побитой ограде, в которой досок было как зубов у старого мельника, и слушал их крики.

Ройд, сверкавший в ночи белыми глазами, казался злобным духом, набежавшим на деревню в поисках ночлега. Перемазанное сажей лицо пропадало в темноте, и видны были только глаза, зубы, волосы и хлопающая на ветру рубашка. Лойд потер кончиками пальцев под горлом, разгоняя густой комок.

– Все, пошли, устал я с ней ругаться, – Ройд пронесся мимо, на ходу хватая Лойда за руку. Голос у него осип и хрипел деревянным колесным скрипом. – Глупая женщина!

На речке они резвились, пока не промерзли до костей, и потом еще долго бегали вдоль берега, согреваясь.

Вернувшись домой, Ройд смог только закутаться в старый ватник с головой – и тут же уснул, прижавшись всем телом к Лойду. А Лойд лежал с открытыми глазами, считал дырки в крыше, которые нужно будет залатать в первую очередь, и думал, переживет ли эта крыша первый же сильный ливень или опять придется проситься на ночлег к старому мельнику.

Тетка, думая, что все спят, молилась на кухне. Громко, отчаянно, тревожно. За упокой родительских душ и за здоровье сироток. Лойд обнимал Ройда, проваливаясь в ее рокочущий голос, будто в речную воду. Ему было тепло и спокойно.

А ухо у Ройда наутро все-таки загноилось.

Ройд целую неделю рассекал по деревне, крайне этим довольный. Не позволял никому обработать или даже притронуться – только завистливо смотреть издалека. Ухо налилось красным и даже на вид было опухшим и горячим, а Ройд все равно хорохорился:

– Ну и что, что больно. Зато как у настоящего мужчины!

– Дурак ты, – сказал ему Лойд, когда очередная попытка подкрасться сзади со смоченной в травяном настое тряпкой провалилась. Лойд неудачно навернулся с лестницы, и тряпка теперь нужна была ему самому. На локте переливался здоровенный бордовый синяк.

Ройд удивленно посмотрел на него, моргнул и ушел обижаться в лес.

– Непутевый он у тебя, – сказала тетка, качая головой. Синяк Лойда привел ее в ужас. – Совсем слабенький на голову. Одни проблемы от таких.

Лойд слушал ее и молчал. Соглашаться было обидно, спорить – неловко, да и правду ведь тетка все-таки говорила. Как есть непутевый.

Непутевее Ройда был только Ганс, мясниковский сынок. Но тот и говорил плохо, и смотрел в две стороны разом. А ведь ему уже ко второму десятку было.

Зато Ройд был везучий: падал без синяков, пропадал без приключений – и даже иногда переживал по этому поводу, – влюблялся мимолетно и всегда держался Лойда как старшего. И все равно Лойд запереживал, когда Ройд не вернулся ни к ужину, ни к завтрашнему утру. Хотел искать пойти, но тетка удержала, сказала, дождь собирается, и отправила латать крышу в самых опасных местах. Да и чутье молчало. А чутье на Ройда не подводило Лойда еще никогда.

Поэтому Лойд согласно кивнул, взял молоток с гвоздями, полез на крышу, и этот дождь они переждали без особых опасений.

Ройд вернулся к ночи, грязный, мокрый, весь опухший – то ли от грязи, то ли от слез, то ли покусал кто. Лойд даже ничего спросить не успел – Ройд упал ему на плечо, схватился за рубашку крепко и заревел, как маленький. Да так и уснул, размазывая носом глину по плечу Лойда.

– Шрам останется, – пояснил Ройд с утра, показывая ухо.

Колени у него зажили уже давно, только кожа на местах прошлых страшных ссадин была немного светлее. А на ухе действительно остался шрам, длинный, мохристый, словно собаки за мочку драли. Ройд прикрывал его руками и больше не гордился.

– Подумаешь, – хмыкнул Лойд и промокнул ухо тряпкой. – Не смертельно же.

– Император сказал, чтобы мы одинаковыми были, – Ройд снова шмыгнул носом и собрался реветь; слеза дрожала на самых кончиках светлых ресниц, как роса на одуванчиковом листке. – Как я теперь ему покажусь. Такой.

Лойд рассеянно погладил его по вздрагивающей спине, старательно подбирая слова для утешения и уже понимая, что невозможно подобрать таких слов. Мечта об императорской армии была для Ройда всем. Потерять ее сейчас было все равно что нести умирающему от жажды воду в пригоршне и споткнуться на самом крыльце.

Не долго думая, Лойд поднялся с вороха одеял, под недоверчивым рассеянным взглядом Ройда ушел в теткину комнату и нашел ножницы. Выскочивший следом Ройд с криком попытался схватить его за руку, но не преуспел. Лойд зажмурился.

Крови было много.

***

О следующем годе Лойд помнил мало. Он уснул в своей кровати в августе, а потом был сон, длинный, выматывающий, бесконечный. Горели леса, падали крыши, и вода выходила из берегов, затапливая поляны и просеки. Кричала толпа, густая, кровожадная, кричала громко что-то против Императора, а Лойд молчал.

Его толкали из стороны в сторону, зло шептали на ухо: «Чего молчишь? Императорский, да? Императорский?», – и били локтями в грудь, когда он молчал.

Сами вы императорские, муравьи чертовы, думал он с такой злостью, какой никогда в себе не представлял. Толпа ревела, качала его из стороны в сторону как лодку на девятом вале, била голыми руками и глазами смотрела страшными, налитыми кровью. Лойд бежал сквозь толпу к свету, голубому и чистому, как небо, и ему не было больно. Ему было страшно от того, что в его ладони не было ладони Ройда. Сердце подскакивало к горлу и падало вниз, падало, падало, беспокойное.

А потом вдруг все закончилось. И страх закончился, и боль закончилась, и голубой свет затопил все вокруг, как воздух. Лойд сделал еще несколько шагов, а потом его колени подогнулись, и он упал лицом вниз на черную землю. И падал, и падал, как падало недавно его сердце, а падение все никак не заканчивалось.

И в тот раз Ройд позвал его по имени, жалобно так, одним выдохом:

– Лоооойд!

Лойд почувствовал его руку в своей, сжал крепче, вдохнул голубого воздуха и открыл глаза.

Он проснулся на каком-то поле посреди зимы. Вокруг, сколько хватало взгляда, лежали люди. У них были белые лица и раскрытые рты, спокойно смотрели в небо черные глаза. Никто не шевелился, не моргал и не дышал.

И только Ройд сидел рядышком на коленях и так знакомо тер глаза кулаком. Кожа на его руках высохла и растрескалась до крови, как если бы он очень долго гулял на морозе без варежек. Лойд подумал о морозе и вдруг почувствовал, что замерз. Поднявшийся ветер погнал порошу по земле, заморозил пальцы на ногах.

Ройд, заметивший движение, перестал тереть глаза. Посмотрел страшно-страшно – синие сухие губы, обломанные смерзшиеся ресницы, белые, все в инее брови – и кинулся на шею, вздрагивая и часто икая.

– Я долго спал, да? – сказал Лойд и услышал, как изменился собственный голос. Огрубел, словно простыл.

– Три дня, – ответил Ройд ему в шею. – Я сам недавно проснулся, а тут ты… спишь.

– Тетка где?

– Не знаю. Я этих никого не знаю. Они не из нашей деревни.

Лойд кивнул и погладил его по спине. Рубашка на Ройде была вся мокрая и ледяная, словно выстиранная в проруби. Как бы хотелось узнать, чем занимался непутевый братец эти три дня.

Лойд не спросил. Не время было. Когда-нибудь потом, когда они будут валяться на кровати, теплые и пресыщенные общением, и других тем просто не останется, он обнимет Ройда за шею и спросит, глядя в глаза: «Эй, братец, а чем ты был занят все то время, когда думал, что я мертв?» И тогда Ройд, может быть, ответит правду. А может, соврет – с ним совершенно невозможно угадать момент.

Ройд вздрагивал у него на груди и быстро успокаивался. Одной рукой обнимая его затылок, Лойд поднялся на локте и оглядел окружающую пустошь. Вдали снег собирался в маленькие вихри, искажал пространство, и иногда, когда глаза начинали слезиться от ветра, казалось, что на тебя идет маленькая белая армия.

Лойд сморгнул, но видение никуда не делось. Человек, закрывая лицо от снега, упорно шел вперед, перешагивая неподвижные тела. Прослеживались четче линии рук и плеч – все ниже талии утопало в снегу, и не было возможности ничего разглядеть.

Подойдя совсем близко, человек убрал руку от лица и выдохнул в воздух сгусток белого пара. Лойд улыбнулся и кивнул приветственно.

Сквозь белую пургу по ледяному миру к ним шел Император.

***

– У вас самые уебищные татуировки из всех, что я видел, – сказал Базз Би, закидывая руки за голову и ухмыляясь. Иногда Лойду казалось, что у того слишком много зубов во рту, и вот оно – самое время это исправить.

Лойд закрыл глаза и представил, как сейчас Ройд разорется и полезет в драку. Потом поскреб в затылке, досчитал до трех и передумал. Теперешний Ройд ни за что не полезет.

Время обтесало Ройда по всем военным стандартам: сделало крепче, послушнее, тише. Ройд стал реже ввязываться в драки, но чаще – язвить и запоминать обиды. Иногда Лойд думал, что это и не Ройд вовсе – его Ройд никогда не стерпел бы подобных слов. Но потом Ройд закрывал дверь в комнату, поворачивал ключ в замке, падал на кровать и вцеплялся пальцами в отвороты формы.

– Как я его ненавижу, – шептал он злым отчаянным голосом, и яд сочился из него, как кровь из раны. – Врезал бы, обязательно врезал бы, но ведь выбросят из войска.

Ройд давно получил букву – такую же, как и Лойд, к слову, – ходил в форме штернриттера и командовал небольшим защитным отрядом, но все равно до абсурдного сильно боялся потерять свое место. И даже не поднимал на Императора глаза.

Ройд стал бояться пустяков и спускать на тормозах по-настоящему важные моменты. Вот и сейчас тот просто перевел на Базз Би безразличный взгляд и с ленцой разлепил губы:

– Ты бы в зеркало смотрелся почаще, – и надолго замолчал.

Самый верный способ разозлить Базз Би состоял в том, чтобы показать ему, насколько он вам безразличен. Разумеется, и в этот раз он не стерпел.

– Что ты сказал?! – Базз Би подскочил со стула и навис на Ройдом, упираясь ладонями в край стола. Ирокез невообразимо яркого цвета топорщился над его головой, как гребешок у боевого петуха.

Лойд не сдержался и фыркнул вслух. В отличие от Ройда, он не стеснялся выражать свои эмоции.

Базз Би немедленно перевел на него дикий взгляд. Весь он был таким искусственным: крашеные волосы, проколы в разных интересных местах, открытая одежда, преувеличенно громкий голос – и только глаза горели ярким зеленым, таким настоящим и живым, что смотреть в них становилось страшно.

– На драку нарываешься, Лойд? – очень мирно поинтересовался он.

– Я – Лойд, – Ройд поднял руку и презрительно скривил губы, становясь похожим на свою карикатурную тетушку.

Лойд спрятал улыбку в кулак, чем, конечно, немедленно вывел Базз Би из себя.

– Как думаешь, – прорычал тот, – если я добавлю вам немного различий, сколько человек обрадуется? Посмотрите, сколько согласных, лес рук! Ну что, болванчик…

– Базз Би, сядь, – недовольство Хашвальта выразилось только в том, что дверь тихо хлопнула о косяк.

Базз Би кинул на него яростный взгляд, заскрежетал зубами так, что желваки заходили под кожей, и выпрямился, разъяренный и безрассудный.

– Здравствуй, Юго, – сказал он, отчетливо отстукивая имя – словно гвозди в гроб вбивал. – Какой чудесный день, скажи?

Хашвальт поднял лицо и посмотрел прямым взглядом. Повисла пауза, тяжелая и всеобъемлющая, за время которой Лойд успел заметить, как загорается и гаснет интерес в прищуренных глазах Бамбиетты, как зевает Цан Ду, как Маск торопливо заталкивает Джеймса под стол, чтобы никто не заметил. Джеймс сопротивлялся и настаивал, что все давным-давно обо всем догадались.

Ройд незаметно для всех приподнял ресницы и глянул на Лойда без улыбки, но что-то словно включилось внутри него, сделав выражение лица мягче и ласковее. Сцепленные на столе пальцы дрогнули и расслабились – Ройд соскучился по прикосновениям, догадался Лойд, и еле удержал улыбку.

Хашвальт продолжал пялиться на Базз Би. Неспокойный северный ветер Уэко Мундо гнал между ними перекати-поле.

– Нас сегодня кормить будут? – раздался тихий голос Лильтотто, и все вздрогнули. Кажется, Бамбиетта даже выругалась сквозь зубы.

Хашвальт отвел взгляд. Его скулы странным образом выглядели еще выше и тоньше, чем несколько секунд назад. Проницательный Аскин как-то поделился с Лойдом секретом, что в случае Хашвальта это означает высшую степень бешенства. Не то чтобы они с Аскином были большими друзьями – просто тот был первостатейным болтуном и не скрывал этого. Многое из того, что он говорил, нужно было делить надвое или вовсе пропускать мимо ушей.

– А еще твой брат проводит слишком много времени в комнате Императора, – поделился Аскин однажды, и вот эту информацию Лойд никак не мог забыть. Она билась в нем, живая и необходимая, как кровь, и если выпустить ее всю, казалось, можно было умереть. – Хотя, может, это ты пропадаешь, а я сейчас сливаю информацию тебе о тебе же. Кто вас разберет.

Никто нас не разберет, согласился тогда Лойд.

Вот только Аскин разобрал.

Это было удивительно, ведь они с Ройдом теперь были похожи как две капли воды из одной реки. Все, что могло выдать их различие, пряталось очень глубоко, и проще было умереть, чем позволить кому-нибудь увидеть это.

Шрам на ухе Ройда так и не зарос со временем – остался драной прорехой, воспоминанием о детстве и глупости. Каждый раз, когда Лойд прикасался к нему, они с Ройдом начинали говорить о старой тетке с вкусными яблочными пирогами и о доме у реки.

Ухо у Лойда заросло, но криво, шрам при ярком свете был заметен особенно. Они тогда решили, что знать об этом никому не обязательно, и в первый же день в Силберне выторговали у Аскина по паре наушников. Ройд был счастлив.

Третьим глазом во лбу первым обзавелся Лойд: неудачно пробегал мимо научной лаборатории. Может, даже не совсем пробегал… Не успел отшатнуться от двери, когда один из лаборантов с подозрительным видом плеснул в замочную скважину что-то шипучее. Лоб защипало; Лойд немедленно открыл Тень, вывалился в свою комнату и уже там принялся орать и размахивать руками. От страха казалось, что шипучая жидкость съедает его кожу.

Примчавшийся на вопли Ройд с искренним ужасом уставился на него. Лицо у него было такое испуганное и несчастное, что Лойду расхотелось кричать. И только тогда он понял, что у него, в сущности, и не болит ничего.

Только синяя краска с кожи никак не выводилась.

На утреннем построении вчерашний лаборант прочитал внушительную лекцию о пользе личного пространства и с изучающим видом прошелся вдоль строя. Ройд с Лойдом с трудом сдержали смех, когда тот с удивленным видом остановился напротив них. Ему было невдомек, что у них в лаборатории теперь на одну баночку с шипучей жидкостью стало меньше.

– Назовитесь! – приказал лаборант слабым голосом.

– Рядовой Ллойд, – гаркнули они в один голос.

Лаборант обернулся, дождался подтверждающего кивка Хьюберта и снова уставился на них. Выражение на его лице отражало всю скорбь маленького человека.

Чтобы не рассмеяться, Лойд тогда разглядывал горизонт – как поднималось над заснеженной равниной тяжелое белое солнце, как удлинялись синие тени деревьев, как обрастали темнотой овраги. И думал о том, как пальцы Ройда трогают его поясницу. Это всегда помогало уходить от реальности.

Лаборант что-то невнятно пробормотал, прижал к себе расписанные красным маркером бумаги и сбежал.

– Я думал, у меня в глазах двоится, – признался вечером Базз Би за бутылкой шнапса. Тогда они еще были друзьями и собирались вечерами в одной из комнат, просто чтобы побыть вместе. – А ведь я был уверен, что вчера не пил. Нет, к вашим одинаковым рожам тут все давно привыкли, но вот это, – он ткнул указательными пальцами им в головы, – было слишком даже для меня.

Лойд представил себе, как отреагирует на такое Император, и решил, что взять из лаборатории краску вместо растворителя было отличной идеей.

Император наутро оглядел их с Ройдом удивленными круглыми глазами и остался в восторге.


В еще больший восторг он пришел, когда через неделю они с Ройдом заявились на построение выбритыми налысо. Это всколыхнуло в Лойде волну стойкой щелочной неприязни. Он любил волосы Ройда, мягкие, вьющиеся, с щекотными золотыми кончиками. Их было так приятно пропускать между пальцами, гладить или оттягивать, когда Ройд срывался и принимался толкаться слишком быстро.

А Императору понравилось, когда их не стало.

– Обнаженное совершенство, – сказал он и больше на них с Ройдом в тот вечер не посмотрел.

Лойд заставил себя проглотить язвительный ответ и чуть не подавился от усилия. Стоящий рядом Ройд расцвел тихой счастливой улыбкой, и усилие пришлось повторить.

Потом всю ночь напролет Ройд доказывал, что это было вынужденное решение. Что у него после выхода в фольштендиг волосы стали очевидно темнеть, и это могло не понравиться Императору. Тот же говорил им быть одинаковыми. Ну говорил же.

Император, Император, императоримператор, шумело в ушах в одном темпе с толчками. Лойд закусил губу, чтобы не заорать в голос, как он ненавидит Императора за то, что Ройд любит его слишком сильно.

Ройд заскулил, попытался подставиться по-другому, по Лойд взял его за шею и покрепче вжал в кровать. Желание любить и желание ненавидеть поднимались в нем, огромные и несокрушимые, как горы. Лойд был слишком маленьким, слишком слабым, чтобы справиться с ними. Он мог только толкаться в орущего Ройда в быстром безжалостном темпе, слушать его бессвязные крики и разбирать в них свое имя. Только так становилось легче.

В тот вечер Лойду казалось, что он снова прошел через Аусвеллен, только в этот раз проиграл и лежит теперь в белом-белом поле, глядит черными глазами в небо и не дышит. Один из многих. Один из тысяч.

Засыпал он со стойким желанием не проснуться никогда.

Это воспоминание, яркое и больное, кровоточило до сих пор, как рассеченное в детстве ухо. Разворачивая его сейчас, во время последнего мирного совещания, Лойд чувствовал усталость и огромную, не прошедшею до сих пор ненависть, уже слабую, но искреннюю и родную.

Глядя на переругивающихся Хашвальта с Базз Би, он с тоской вспоминал голубые снега и белое солнце равнин. Надкусанный месяц Уэко Мундо, висящий в окне, выглядел жалкой подделкой под настоящую луну.

– Базз Би, сядь уже, – сказал Хашвальт, и да, Лойд уловил раздражение в его голосе.

Базз Би, казалось, этого и добивался – плюхнулся на место, закинул ноги на стол и притих, веселый и довольный собой.

Хашвальт оглядел всех присутствующих. Ожидание большого скандала читалось на их лицах так явно, будто об этом объявили по громкоговорителю, а не попытались старательно замять. Лойду ненадолго даже стало жаль Хашвальта: у того так плохо выходило быть разумным человеком рядом с Базз Би.

Но жалость прошла неожиданно быстро. Уже в следующую секунду Хашвальт моргнул, с усилием взял себя в руки и объявил, встречаясь с Лойдом взглядом:

– Ройд Ллойд, к Императору.

Лойд позволил себе закатить глаза к потолку, острая улыбка растянула губы. Ройд поднялся со своего места и оправил китель медленным ленивым движением – он так явно тянул время, что становилось смешно. Весь зал затаился в ожидании момента, когда происходящее дойдет до Базз Би.

Наконец тот встрепенулся, посмотрел на Ройда веселым злым взглядом.

– Вот сука! – сказал он с чувством, и Лойд узнал движение, в котором дернулась рука Хашвальта – тот собирался отвесить Базз Би подзатыльник, но вовремя себя остановил.

Лойд поймал его взгляд, настороженный, предупреждающий, взгляд старшего брата, которого поймали на излишней заботе о младшем.

Лойд скрестил руки на груди, поудобнее устроился в кресле, и все следующее обсуждение пропустил мимо ушей.

Привычные, знакомые до оттенков интонаций голоса убаюкивали, расшатывали мир Лойда и со скрипом ставили его на место. Словно паззлы из неверных пазов вырывались силой и возвращались на свои места. Лойд мог больше не считать всех этих людей друзьями, но не мог подобрать для них другого определения, и это было лучшим подтверждением дружбы между ними.

Почти успокоенный, он попытался подумать о Ройде и Императоре, и мир не сошел с ума от его ревности. Все было хорошо.

Лойд моргнул и вернулся в зал к самому концу заседания, принимая вид самый серьезный из всех, которые умел. Никто даже не заметил его возвращения.

Лица всех сидящих были сосредоточенными и вдохновленными, как у молодых солдат, впервые взявших лук в руки. Во славу Его Величества, хотелось приписать на лбу, чтобы никому не пришлось лишний раз рвать связки.

И только Аскин продолжал улыбаться так же спокойно, как и раньше. Пальцами он выводил странные движения возле губ, словно играл на невидимой дудочке. Перехватив взгляд Лойда, Аскин прижал палец к губам, словно дарил секрет, и заулыбался шире. Он выглядел отрешенным и безмятежным, как человек, не знавший забот в этой жизни. Только глаза его были темными и безжалостными, как болотная вода.

***
Ройд вернулся поздно вечером, когда Лойд уже разделся и решил ложиться в одиночестве. Распахнул дверь и ввалился, шумно дыша и сияя лицом, как отполированный медяк – у тетки таких был целый дорожный мешочек. Она редко расплачивалась ими, но собирала, свято веря, что они приносят счастье.

Не помогли – полегла вместе со всеми. Разве что поле ей выпало другое, не то, что Ройду с Лойдом. На том поле стоял дуб, одинокий, сухой и черный, и от этого чужая смерть выглядела еще более одинокой. Даже несентиментальный Ройд сдавленно фыркнул, проезжая мимо.

Сейчас Ройд смеялся, прикрывая рот рукой, и никак не мог успокоиться. Предчувствие скорой битвы делало его нервным и неусидчивым, в то время как сам Лойд не мог заставить себя лишний раз пошевелиться.

Вместе с Ройдом в комнату ворвались запахи и голоса из коридора, так много, будто еще несколько людей следом вошли. Послышался радостный голос Базз Би, и Лойда вдруг накрыло острым чувством наступающей потери, будто кого-то, кто очень хотел жить, насильно вычеркнули из жизни. Подумалось, что нельзя же с человеком вот так… вот так…

– Эй, – Ройд встал у Лойда между ног и снял наушники. Порванное ухо, плохо освещенное ночным светом, казалось порезанным пополам. – Только не говори мне, что тебе страшно.

– Мне не страшно, – согласился Лойд. – Мне стыдно.

Ройд подцепил его подбородок пальцами и поцеловал, прижимаясь всем взбудораженным телом. От него тянуло кровью и сталью, и теми духовными частицами, которые ничем не пахли, но все равно были ощутимы. Они существовали из всего вокруг, и в то же время все вокруг состояло из них – и лук, и стрелы, и голубое небо над тихой обмельчавшей речкой, и даже Ройд. Их нельзя было не любить за это.

– Не думай ни о чем, – прошептал Ройд, оглаживая лицо Лойда пальцами. – Просто сделай это. Ради меня, ладно?

Лойд кивнул, и мир вокруг него начал меняться. Потекли стены, упал потолок, выгорел пол, и все расцвело пламенем такой силы, что исчезли все остальные цвета. Остался только этот огонь и Ройд. Вечный. Незыблемый. Он смотрел с тревожащим душу восхищением, и Лойд купался в его восхищении, как в огне. Как в воздухе. Как в речке из далекого детства.

А потом за спиной раскрылись крылья, и Лойд задышал полной грудью. Бегло осмотрелся вокруг – комната вернулась на место вместе со всеми стульями и медной тушечницей – но взгляд Ройда остался прежним. Лойд улыбнулся. Ройд улыбнулся в ответ.

– Мы начинаем войну, – произнес Ройд торжественно. За стеной хлопнуло выбитой пробкой шампанское. Ройд рассмеялся и закричал в один голос с BG-9: – Во имя Императора!

– К черту его! – ответил криком Лойд и услышал, как к его голосу примешался крик Базз Би.

За стенкой заулюлюкали.

Лойд выставил руку вперед, подумал о завтрашнем бое, и на его пальцах вспыхнуло пламя. Такое яркое, такое знакомое. Не его.

***

Битва запомнилась Лойду одной ослепительной вспышкой, полной огня, дыма и криков. Все пылало радостным боевым разноцветьем, словно сама загробная земля истосковалась по большим сражениям и теперь с отчаянной радостью отзывалась на каждое из них.

Лойд шел в числе первых, предвестник победы и перемен. Чужое пламя в его жилах послушно льнуло к рукам, столько только попросить, и впервые Лойд жалел о собственном умении. Чужая сила казалась упоительной, ею хотелось владеть вечно.

Ройд шел рядом и улыбался чужим безумным оскалом. Глаз, скрытый за тонкой черной повязкой, горел от избытка силы. На самой границе миров Ройд обернулся, остановился, под сотней заинтересованных взглядов дошел до Лойда и крепко поцеловал в губы.

– Увидимся, – сказал он с улыбкой и погладил пальцами, затянутыми в кожу, по исписанному лбу. Лойд поймал его ладонь губами и замер в долгом целомудренном прикосновении.

Пепе за их спинами неровно вздохнул.

– Увидимся, – ответил Лойд.

Ройд в последний раз коснулся его лица и первым сорвался в Тень – только хлопнули в закрывающемся проходе полы белого кителя. Ройд так и не научился застегиваться на все пуговицы.

– Мальчики такие мальчики, – сладко пропела Бамбиетта, растворяясь в Тени. Следом с железным спокойствием шагнули Цан Ду и BG-9.

– Ну что, кто последний? – спросил Базз Би, останавливаясь рядом. Краем глаза Лойд увидел его улыбку, широкую, открытую и честную. И так захотелось схватить его за грудки, приложить о стену со всей силы, чтобы камень пошел трещинами, и запретить куда-либо ходить.

Или рассказать все Хашвальту, тоже неплохо бы сработало. Тот как раз стоял сейчас за спиной с таким скорбным видом, будто собирался собственноручно установить надгробие каждому, не вернувшемуся к отбою в Силберн.

Стоять рядом с этими двумя было больно почти физически. Лойд легко раскачивался на носках, ожидая, пока Базз Би уйдет в атаку, и молился о том, чтобы Хашвальт ни о чем не догадался раньше срока. Ну, может, не молился – Лойд с детства молитвам не верил ни на грош, – а просто складывал слова в отчаянные просьбы, перемежая их «пожалуйста», «помогите» и «кто-нибудь».

А Базз Би нарочно не спешил, словно чувствовал что-то. Так зверь, крадущийся по чистому насту, чувствует капкан еще до того, как наступит в сугроб.

– Ты ведь тоже его не любишь, – сказал Базз-Би неожиданно. Лойд вздрогнул от внезапности и от уверенности в голосе Базз-Би – в том, что тот разгадал один из секретов Лойда, сомневаться не приходилось.

И все равно Лойд передернул сжатыми страхом плечами и ответил:

– Не понимаю, о чем ты.

– Не понимаешь. Конечно. Только не думай, что это не понимают и все остальные, – Базз-Би улыбался, искренне наслаждаясь этой заминкой перед хорошей дракой и этим разговором с… другом? Забавно, что он так считал. – Это я тебе так совет дал, если что. Выводы делай сам.

И он, наконец, открыл тень. Лойд испытал облегчение сродни огромной искренней радости, даже колени дернуло спазмом.

- Спасибо, - сказал он прежде, чем успел опомниться от этого чувства.

Базз Би удивленно обернулся. Впрочем, он быстро опомнился, состроил пальцами знак победы, ухмыльнулся кому-то за спиной Лойда и исчез в Тени. Кому-то, как же.

И извини, мысленно добавил Лойд и раскрыл Тень. Не удержался от соблазна и оглянулся – Император стоял в одном из окон третьего этажа и держал в руках высокий бокал с чем-то темным. Во всем его виде читалось полное удовлетворение.

- Он или твой брат, - вспомнил Лойд слова, сказанные твердым непреклонным голосом. – Только тебе выбирать, Лойд. Он или твой брат.

Кажется, в тот момент он был искренне уверен, что оставляет Лойду выбор.

Лойд прикрыл глаза, пережидая очередной порыв терпкой тошнотворной ненависти.

- Я тоже его ненавижу, - согласился он так тихо, что не услышал собственного голоса. А потом Тень слизала его из этого измерения и выплюнула в развороченное брюхо битвы. Гремели выстрелы, звенели мечи, и стон стоял такой, будто из этого брюха кто-то лез на свет божий.

Лойда затрясло, залихорадило боем, первых подбежавших шинигами он пристрелил, не приходя в себя от шока.

– Первый шок, это нормально, – заговорила память тягучим голосом Аскина. – Все нормальные люди проходят через это. И ненормальные тоже, Базз Би. Это пройдет.

И это прошло. Быстро, резко, словно из реки его выбросило на теплый спокойный берег. И это спокойствие было правильным, оно шло изнутри, из самого сердца. Лойд заметил мелькнувшую вдалеке блестящую макушку Ройда и глубоко затянулся неизвестной местностью. Серый, пропахший боем дым попал в горло, отравил легкие, и Лойду вдруг стало совершенно все равно.

Он все сделает правильно. Сейчас – во имя Ванденрейха. А потом пойдет и убьет Императора – во имя того же. За себя и за Ройда. И за Базз Би.

Лойд позволил пламени просочиться сквозь кожу, посмотрел на быстро загорающиеся кончики пальцев и кинулся в бой.

***

Следующим, что запомнил Лойд, были объятия Ройда. Тот крепко держал за плечи закованными в копоть пальцами и судорожно шептал Лойду в висок:

– Все закончилось, дыши. Мы выиграли. Все закончилось.

Голос его казался другим, но это ничего, сейчас Лойду даже собственная тень чужой казалась, слишком угловатой и скорбной.

По лицу тек пот, щекотный, едкий и черный, как смола. От его запаха мутило и тянуло блевать, но Лойд старался держать себя – крепче впивался пальцами в шею Ройда, дышал его запахом, пил с кожи отголоски духовной силы. Еще хотелось удержать лицо перед… перед всеми, кто бы ни был сейчас рядом. После битвы этого хотелось особенно сильно.

Шинигами держались до последнего, сильные, мощные и абсолютно уверенные в собственной правоте. Они бросались в бой с отчаянием, достойным лучших воинов, но гибли как худшие – погребенные под слоем золы и пепла, неузнанные, сгоревшие дотла в огне чужой силы.

Лойд завидовал им и сочувствовал одновременно. И не мог забыть улыбку Базз Би.

В какой-то момент он понял, что плачет, и откинул голову кверху. Ройд удержал за талию, помогая устоять.

Небо раскинулось над ними, и это… было восхитительно. Закованный в бескрайнюю ночь Уэко Мундо, Лойд и забыл, как выглядит разноцветное предзакатное небо. Солнце висело у горизонта обморочным белым диском, а облака над головой были того единственного оттенка желтого, который так нравится Лойду – как будто в ладони набрали речной песок и тонко рассыпали по небу.

– Мы выиграли, да? – шепотом переспросил Лойд.

– Битву – не войну, – уточнил Ройд хрипло. Его голос никак не приходил в порядок. – Но мы все равно молодцы.

Послышались голоса, очень далеко. Лойд не знал, что умеет различать звуки на таком расстоянии, особенно когда в голове все еще гремят разноголосья боя. Он уперся ладонями в грудь Ройда, оттолкнулся и еле удержался на ногах без поддержки. Ройд шагнул было следом, но Лойд выставил вперед руку, запрещая себе помогать.

– Я должен уйти, – сообщил он, пытаясь отдышаться.

На лице Ройда отразилась боль, открытая и ясная, и стало понятно, что рядом совершенно никого нет. Ройд не позволил бы себе такую слабость при других.

– Еще немного, – попросил он, но Лойд покачал головой.

– Он… учует. Да и Император уже близко.

И впервые при упоминании Императора лицо Ройда не приняло благоговейное выражение. Оно просто застыло необъяснимой маской, и Ройд кивнул.

– Иди, я скоро буду. Узнаю, что Его Величеству теперь от меня нужно, и вернусь.

И Лойд пошел. Он шел медленно, едва переставляя ноги. Со стороны это должно было выглядеть небрежным подобием марша, но сам Лойд знал, что после стольких лет военной службы любая другая походка просто свалит его с ног.

На горизонте показались две тени, темная и светлая. Светлая шевельнулась и запустила в небо предупреждающую стрелу. Лойд ответил тем же.

В следующую секунду Император с Хашвальтом были уже прямо перед ним – вышли из сумрака ближайших развалин и остановились напротив Лойда.

– Благодарю за верность, – сказал Император и хлопнул Лойда по плечу.

Хашвальт двинулся дальше, и через несколько почти бесшумных шагов Лойд услышал его взволнованный голос:

– Базз Би! Какого черта ты в это ввязался? Ты что должен был сделать…

И столько облегчения было в этом голосе, что Лойду стало не по себе. Император же только довольно улыбнулся и наклонился ближе.

– Идеально, – похвалил очень тихо. – Прекрасная работа.

– Это называется предательство, – заставил себя произнести Лойд. Рот словно был набит стогами с сухостоем.

– Ну что ты, мальчик мой, – Император засмеялся, низко, раскатисто. – Это называется верностью.

Лойд кивнул пустой головой, ушел от широкой ладони и побрел дальше. За спиной раздалось возмущенное:

– Базз Би!

И пришлось зажмуриться, чтобы не расплакаться снова.

Покойся с миром, подумал Лойд, после чего упал в Тень и отключился.

***

Ройд пришел в ночь, без слов разделся и влез под одеяло. Он был непривычно тихим, и если раньше его громкий голос раздражал, то сейчас без него мир казался совершенно неправильным. Словно выключили какой-то будильник, брезгливый, надоедливый, но очень нужный.

Ледяные пятки Ройд втиснул Лойду между бедер и затих, согреваясь.

– Все хорошо? – Лойд зашевелился, вздрагивая от холодных прикосновений и зевая.

– Прости, не хотел тебя будить, – сказал Ройд по-прежнему странным голосом. Наверное, не скоро еще сможет нормально разговаривать – Лойд вон после самого Аусвеллена так и не избавился от хрипотцы. – Все нормально. Просто устал.

– Чего Император от тебя теперь хотел?

– Лойд, – Ройд весело фыркнул и прижался уже всем телом, таким ледяным, что Лойд вскрикнул. – Он же наш Император, он дал нам силу, он вырастил нас. Почему ты его так не любишь?

Лойд хотел возразить, что вырастила их старая тетка, что силы давали соседские яблоки и сын мясника, с которым вечно приходилось за яблоки драться, а Император… Ну так Императором каждый назваться может. Пойди на ярмарку, крикни в толпу:

– Кто хочет императором стать?!

Немного найдется дураков, чтобы отказаться.

Лойд вдруг очень четко осознал, что уже нет ничего этого: ни ярмарки, ни тетки, ни мясника, ни его сына. Уже очень много лет – нет. А Лойд только сейчас это понял, да так ясно, словно под нос фотографии с могилами сунули.

А ведь не было никаких фотографий. И могил никаких не было. Просто накрыло. Лойд моргал в темноту сухими глазами и чувствовал, что может пораниться только от того, что кто-то неосторожно позовет его по имени. Но Ройд лежал рядом, такой спокойный, такой надёжный. Такой любимый. Все было хорошо.

– Спи, – сказал Ройд и крепко прижал к себе.

– И как же теперь он… – пробормотал Лойд в полусне. И уже засыпая, услышал:

– Он справится. Не зря же Император так верит в него.

Императоримператоримператор, снова различал Лойд, но что-то не давало ему соскользнуть в эту тревожность. Что-то важное, что было совсем рядом, но не давалось в руки.

– Ты мне что-то недоговариваешь, – определился Лойд наконец.

Ройд ничего не ответил. Уснул, наверное.

***

На следующий день все стало только хуже. Лойда окружали взгляды, настойчивые и не очень, липкие, как плавленый сахар, или скользящие, как лист клена на речной глади. Но все как один – полные сочувствия и беспокойного сожаления, объяснения которым у Лойда не было.

Император даже вызвал к себе и долго испытующе вглядывался в глаза, словно не мог подобрать слов для разговора.

– Я сочувствую тебе, – сказал он после долгого молчания и покачал головой. – Ты сделал все правильно, а я… не смог помочь.

Лойд нахмурился. От непонимания у него начинала болеть голова и сильно давило за глазами.

– Я вас не понимаю, – сказал он, бросив попытки вникнуть в смысл сказанного. Он еще не отошел от битвы, голоса из настоящего иногда смешивались со звоном прошедшего боя и все вместе устраивали у него в голове настоящий бедлам. Проще было спросить напрямую. – За что мне столько жалости, что я натворил?

Император поднял тяжелый взгляд и поднялся с места, закружил вокруг Лойда в медленном, выводящем из себя темпе. Глаза его были черными и блестящими, как дно озера, никогда не видевшее солнечного света, а губы напряженно подрагивали, словно Император никак не мог решить, хочет он расстроиться или нет.

– Твой брат, – сказал он из-за плеча, и Лойда будто толкнули в спину. Он стремительно развернулся, сбрасывая все показное безразличие, и стиснул пальцы в кулаки.

– А что с ним?

Губы Императора все же изогнулись в грустной улыбке. Он подошел так близко, что стали различимы ярко-рыжие отблески освещения в его радужке и еще что-то странное, похожее на плохо развитый второй зрачок.

– Ты не скорбишь? – спросил он напряженно.

Мир в голове Лойда рассыпался. Он уже не понимал ничего. По чему он должен скорбеть? По отсутствию Ройда в их кровати? Так это временная трудность, вечером вернется в норму. Что же тогда? Что?

Лойд отступал все дальше и дальше в свое прошлое и не мог найти причин для уныния.

– Скорблю, – выдавил он беззащитное, и голос вышел таким слабым, что лицо Императора немедленно смягчилось.

– Ты можешь идти, – сказал он ласковым голосом, и Лойд выбежал из зала, на ходу поправляя наушники и одергивая идеально сидящий китель.

Предчувствие беды в нем выло полуночным волком все сильнее с каждым часом.

Ночью Ройд не вернулся ночевать в их комнату.

***

Их теперь все чаще видели вместе, Ройда и Хашвальта. Они сидели вместе на совещаниях, разговаривали за обедом, иногда Лойд улавливал отрывки историй, о которых понятия не имел. На все вопросы Ройд прижимал его к стене и долго, упоительно целовал, так жадно, будто хотел нацеловаться впрок.

Они теперь не спали вместе, не общались и даже почти не виделись. Словно после того боя случилось что-то значимое, о чем Лойд понятия не имел. Даже скорбные взгляды внезапно приобрели вес: Лойд ощущал себя так, словно действительно потерял брата.

С каждым днем пропасть между ними становилась все шире, будто разевало свою пасть огромное неведомое чудовище. От него пахло гнилью и страхом, а еще, очень сильно, – серым воздухом из-за разрушенных стен Сейрейтея. Лойд мысленно возвращался туда снова и снова, но ничего за ними не находил.

Пока однажды не наткнулся на собрании на голодный, ужасно виноватый взгляд Ройда и все не понял. Сердце сдавило острой ноющей тоской, такой сильной, что справиться с нею Лойд просто не смог. Он уронил голову на сложенные на столешнице ладони и глубоко задышал ртом.

Его несколько раз окликнули, но быстро перестали; озабоченные голоса всколыхнулись и затихли, как растревоженный улей. Ничего, он у них скорбит, ему можно. Он же у них брата потерял. Брата!

Лойд поднял голову и по тому, как расширились глаза Ройда, узнал – тот обо всем догадался. Догадался и отвел взгляд. Бестолковый маленький братишка.

Злости не хватало, чтобы перекрыть всю ту тоску, что разом ударила в голову. Лойд перелистывал воспоминания, глядел на все другими, чистыми глазами – и все вставало на свои места.

Только от этого становилось еще страшнее.

После собрания Лойд, несмотря на возгласы Хашвальта, схватил Ройда за руку и поволок за собой по коридору.

– Базз Би! – раздалось удивленное позади. – Базз Би!

Базз Би мертв, билось мстительное в голове. Мертв, мертв, мертв. Он был слишком опасен, и Император приказал его убрать. И тебе придется смириться с этим, Хашвальт. Прости за это.

Лойд втолкнул Ройда в первую же открытую комнату, ушел в Тень и вышел уже в собственной спальне.

– Я должен видеть Базз Би, так? – спросил он прежде, чем Ройд успел открыть рот или сбежать. – Должен?!

Глаза Ройда стали огромными, как две полные луны.

– А ты не…

– Конечно я не, Ройд! – Лойд втянул воздух сквозь зубы, заставляя себя успокоиться. – Сколько лет я тебя знаю?

– Вечность, – прошептал Ройд.

– Вот, вечность. Чертову вечность. На что ты вообще надеялся?

– На то, что ты останешься в живых.

Лойд моргнул.

– Повтори.

– На то, что ты останешься в живых, что тут непонятного?

– Какая прелесть, – Лойд устало упал на кровать и подавил порыв истерически рассмеяться. Картина в его голове срасталась во что-то настолько ужасное, что верить не хотелось. – Он с самого начала собирался заменить Базз Би на одного из нас. Ты оказался лучше, потому что сохраняешь воспоминания, и Хашвальту сложнее распознать подмену. Маленькая фальшивка на страже спокойствия нашего Грандмастера. Какая прелесть. А я-то думаю, почему меня в измерение Короля отправляют, не собирались же.

– Что? – Ройд, глаза которого становились все больше с каждым произнесенным словом, подскочил на месте. – Но Император же мне сказал, что ты будешь в безопасности.

– А мне – что ты будешь. Умно, скажи?

– Но зачем тебя к Королю? – Ройд выглядел таким несчастным, что Лойд не выдержал – подошел к нему и прижал стриженую голову к своему плечу. Скоро на плече стало мокро.

– Хороший вопрос, – согласился Лойд. Ройд продолжал всхлипывать на плече, и приходилось говорить, чтобы самому не расплакаться. – Не хочешь у него сам спросить?

– Хочу, – Ройд завозился. – Подождешь меня?

– Здесь?

– Нет! – Ройд дернулся и заговорил уже спокойнее: – Нет. Уходи в пустыню. Я догоню. Вот, – в ладонь Лойда ткнулась измятая фотография с растрепанными углами. Парень с наростом на щеке зло скалился в камеру.

– Что это?

– Тебе, чтобы не узнали, – Ройд поднял голову, прижался губами к губам и открыл Тень за спиной Лойда. – Уходи, я найду тебя, как только смогу.

– Хашвальт не пустит тебя к Императору так просто. Не после твоих слов о наследнике. Сейчас слишком неспокойно.

– Ничего, мы с ним, – Ройд невесело усмехнулся, – друзья. Иди уже.

И вытолкал в Тень.

На секунду Лойд услышал рев, тихий, погребальный, а потом все закончилось пустотой в груди. Таким огромным ожиданием потери.

Лойд поскреб по животу ногтями, со злостью стащил наушники с головы и побрел вперед. На секунду ему даже удалось поверить в собственные убеждения. На секунду показалось, что все будет хорошо.

А потом подул ветер.

***

В пустыне так тихо, что было слышно, как с шорохом летают обрывки мыслей по пустой бритой голове. Лойд шел вперед, старательно переставляя ноги, и даже не мог себя ругать. Уже не мог. Слова кончились еще много километров песков назад.

Слушать стало совершенно нечего: ветер больше не доносил отзвуки далекого боя, потому что боя больше не было. Лойд знал это, слышал, видел, ощущал всей поверхностью кожи. Как и то, что Ройд лежал на ступенях замка и больше не шевелился. Хашвальт даже не проверил, жив он или нет – ушел, не обернувшись, только дрожали сжатые в крепкий кулак пальцы. Совсем немного, но дрожали.

Лойд видел это со своего места, все еще ощущая фантомные боли в отрезанной руке Ройда… Базз Би? Интересно, кого Хашвальт видел теперь на ступеньках.

А впрочем, не интересно совершенно. Лойд сумел убедить себя в этом. И теперь шел по пустыне в любом произвольно выбранном направлении, ополовиненный и одинокий, и не мог даже плакать. Это чужое тело не знало слез.

В нос ударил хорошо знакомый запах – не ему, телу знакомый. Этот запах пах большой дракой и большим поражением. Нестерпимо зарокотало под горлом.

– Гриммджо? – позвал недоверчивый голос. Перед глазами мелькнула рыжая копна волос. – Гриммджо?

Лойд глубоко вдохнул и оскалился чужими губами.

– Йо, Куросаки.

@темы: текст, Яхве, Юграм Хашвальт, Ройд Ллойд, Базз-Би, Аскин Накк Ле Вар, Лойд Ллойд

---

[Доктор Айзен]

Название: Особенный
Автор:  Доктор Айзен
Размер: миди, 5 254 слова
Пейринг/Персонажи: kid!Юграм Хашвальт, kid!Базз Би
Категория: джен
Жанр: общий
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Базз Би — это будущий лорд Блэк, а Хашвальта ведьма с болот принесла. Их дружба просто обречена на неудачу.

Дядя опять приходит по ночам.

С обгорелого лица черными лохмотьями свисает кожа, в пустых глазницах копошатся черви, с одежды течет. В ботинках хлопает вода.

Хашвальту очень хочется кричать, но он боится разбудить спящего рядом Базз Би. Базз Би ведь герой, а героям надо много отдыхать, чтобы хватало сил на подвиги.

Они всегда спят, тесно прижавшись друг к другу, особенно осенью. Дом на дереве — отличное прибежище для двух мальчишек-погорельцев, только вот по ночам здесь холодновато. По ночам здесь гуляет сквозняк.

По ночам здесь вообще много чего гуляет.

Хашвальт натягивает одеяло на голову и дышит часто-часто. Кажется, стук его сердца слышен в каждом уголке леса. Он уже пробовал просить прощения. И говорить, что ему жаль, тоже пробовал. Но это бесполезно.

Мертвый дядя подходит совсем близко и кладет ладонь ему на голову. Кожа ледяная, это чувствуется даже сквозь тонкую ткань. Сознание атакует тошнотворный запах горелого мяса.

— Милый Юго, зачем ты запер дверь? — ввинчивается в уши знакомый голос. — Я еле-еле достал ключи из колодца.

Хашвальт закрывает глаза. Он давно понял, что мертвец не сделает ничего плохого — скорее всего, он и существует только у Хашвальта в голове. Но ощущать его присутствие очень неприятно.

Мама учила — если тебе приснился плохой сон, то прочитай молитву или вспомни о чем-нибудь хорошем. Хашвальт предпочитает последний способ. У него не слишком много хороших воспоминаний, и он выбирает лучшее.

Первую встречу с Базз Би.

***

Скучающие деревенские мальчишки — это настоящая беда, особенно если ты не умеешь быстро бегать и хорошо драться. Или если ты квинси, лишенный способностей. Белая ворона, подкидыш, позор всей семьи.

Хашвальт часто жалеет, что не родился в те времена, когда бессильных убивали еще в колыбели. Уносили в лес или оставляли на холоде. Потерпишь немного — и конец, а тут мучайся всю жизнь, расплачивайся за свои белые перья.

Иногда мальчишки специально его караулят, а иногда ему просто не везет, как сегодня.

Хашвальт возвращается с охоты и налетает на уже знакомую ему компанию, а та, конечно, не может просто пройти мимо. Развлечений в деревне не много: стрельба из лука, ярмарка раз в месяц и Хашвальт.

Хашвальт выгодно отличается от ярмарки: он ежедневный и практически круглосуточный.

— Смотрите, Юграм подстрелил кролика!

— Скажешь тоже, подстрелил, из такого лука и в небо не попадешь. Украл из чьего-нибудь капкана! Или он сам сдох.

— Что молчишь? Ты немой, что ли?

Мальчишки обступают его плотным кольцом и теснят в безлюдный переулок. Взрослые слишком увлечены своими делами, чтобы обращать внимание на детские игры. Они ничего не замечают, а если и замечают, то просят галдеть потише.

Хашвальт уже давно привык, что рассчитывать можно только на себя.

— Он не немой, он ведьмин сын, мне бабушка рассказывала. Ведьма его с болота принесла, — уверенно произносит сын кузнеца. У него короткое и простое имя, Том или Джек, а еще он дурак, и бабушка его дура. — Поэтому и способностей у него нет. Фальшивый квинси!

— Фальшивый квинси, фальшивый! — с готовностью подхватывают остальные. — Давайте бросим его в пруд!

Хашвальт сжимает зубы. Он бы охотно променял кролика, нет, всех кроликов, которые живут в лесу, на возможность один раз собрать лук — не тот, который болтается за плечом, а настоящий, из рейши.

Хашвальт даже стрелять из него не станет, просто припугнет один раз, чтобы отвязались.

Только вот Яхве, богу и создателю всех квинси, вряд ли нужны его кролики.

Хашвальт, вообще-то, на него немножко обижен.

И за лук, и за бесконечные насмешки, и за то, что вечером опять придется врать дяде, что он упал с крыльца или налетел в сумерках на дерево. И слышать в ответ: «В кого же ты такой неуклюжий, милый Юго?»

Хашвальт, в принципе, не любит жаловаться. Это сил квинси у него нет, а гордости хватит на целый клан. Замена одного на другое не кажется ему справедливой, но тут уж ничего не поделаешь.

— Эй, вот ты где! — в переулок заглядывает красноволосый мальчишка. — А я тебя ищу!

Рыцарский шлем, слишком большой для детской головы, сползает ему на глаза. Солнце отражается от стали, и по мостовой прыгают зайчики.

Хашвальт смотрит на дурацкий розовый плюмаж и вспоминает вчерашнее утро.

Площадь перед церковью, красивая девушка, ласково уговаривающая красноволосого снять шлем, и осуждающий голос дяди:

— У младшего сына лорда Блэка отвратительные манеры.

— Бить его некому, — с жаром подтверждает незнакомая женщина. — На прошлой неделе забрался к нам во двор, застрелил двух куриц, сказал, что на драконов охотится. Муж его выпороть хотел, слава богу, узнал вовремя.

— Пожалеешь розги — испортишь ребенка, — ввязывается в разговор кто-то третий, Хашвальт даже головы не поворачивает, чтобы посмотреть, кто именно. Ему не интересно слушать про куриц и розги. И про сына лорда Блэка тоже не интересно. У богачей самые противные и избалованные дети — ну, так это не новость.

— Слышишь? Не вздумай его задирать, милый Юго, — большая дядина рука ложится ему на голову, и Хашвальт замирает, забывая дышать. Во рту появляется кислый привкус, а «милый Юго» втыкается куда-то под ребра, да там и остается.

Уж его-то есть кому бить.

— Я не буду, — послушно отвечает Хашвальт, и тяжесть с головы исчезает.

Красноволосый, словно услышав их разговор, вдруг оттягивает нижнее веко и показывает язык.

А сейчас происходит непонятное. Странное.

Красноволосый загораживает Хашвальта собой с таким видом, будто они закадычные друзья, и требует:

— А ну потерялись!

Наверное, родители говорят мальчиком то же самое, что дядя сказал Хашвальту — не связывайтесь, не задирайте, не трогайте. Потому что они тут же расходятся — молча и быстро. Хашвальт ловит несколько коротких злых взглядов, сулящих скорую встречу в темной подворотне, и в душу заползает тоска. Сегодня очень плохой день. Точнее, обычный.

— Тебя правда ведьма с болот принесла? Вот это здорово! — с горящими глазами поворачивается к нему красноволосый. — А покажешь?

— Чего тебе показать? — не слишком вежливо бормочет Хашвальт. Он сбит с толку, ему хочется домой и рагу из кролика. И, по возможности, не попадаться на глаза дяде.

— А что обычно умеют ведьмины дети? Вызови бурю или дерево подожги. Ну или, — красноволосый хищно щурится и разводит руками, — сделай так, чтобы собаки по всей деревне залаяли!

Хашвальт молча подбирает кролика и выходит из переулка. По-хорошему, надо бы сказать «спасибо». А впрочем, обойдется. Никто его не звал.

Ненормальный мальчишка бежит за ним и кричит на всю улицу:

— Ну покажи! Жалко тебе, что ли?

«Бить его некому» — очень кстати вспоминает Хашвальт. Ужасно хочется это исправить и стукнуть красноволосого. Кулаком прямо по сияющей физиономии. Потому что он вернется к себе в замок, за высокие стены, к отцу лорду, а Хашвальту еще ходить по этой улице. Завтра эти мальчишки опять его подкараулят, и он получит тумаков — и за себя, и за своего спасителя.

— В следующий раз вообще не лезь, — сердито просит, почти требует Хашвальт, отталкивая красноволосого. — Тоже мне, защитник нашелся. Делать тебе, что ли, нечего?

— Сиротам надо помогать, — даже удивляется красноволосый. — Иначе бог накажет, пошлет скорби.

Хашвальт разворачивается, сжимает кулаки и кричит так, что с ближайшей крыши срывается голубиная стая:

— Еще раз назовешь меня этим словом, и я сам тебя побью!

— Эй, ты чего такой злой? — спрашивает красноволосый, даже не думая обижаться на неприветливый тон. И хватает Хашвальта за запястье. — Мы же оба квинси, а значит, должны держаться вместе! Пойдем со мной купаться в пруду!

Хашвальт качает головой и выдирает руку Он сегодня уже чуть не искупался, спасибо.

— Из него лошади пьют.
— Раз пьют, значит, вода хорошая, — красноволосый чешет затылок и улыбается так широко, что Хашвальт даже успевает испугаться, что его круглое лицо сейчас расколется пополам. — Лошади — они же не дуры.

— Мне надо отнести домой кролика, а то он испортится, — Хашвальт тихо вздыхает. Что-то подсказывает ему, что причину не сочтут уважительной.

— Испортится — похороним, — тут же предлагает решение красноволосый. — Может, он заколдованный принц какой-нибудь.

— Ты совсем дурак, да? — Хашвальт перестает сдерживаться. Наверное, один талант у него все-таки есть — притягивать к себе всяких скучающих психов. Вот и еще один ненормальный нашел себе развлечение.

Красноволосый с силой бьет себя по лбу раскрытой ладонью.

— А, точно. Был бы принц, превратился бы в человека. А человека закапывать долго. Значит, колдовать ты не умеешь?

Дурная репутация иногда играет Хашвальту на руку, отгоняя особо суеверных — знай себе корчи рожи и бормочи под нос всякую тарабащину, — только это не колдовство. Просто люди идиоты.

— Нет. Я не могу собирать реяцу в духовное оружие. И блют использовать не могу. Ничего не могу, хотя я чистокровный, — скупо объясняет Хашвальт, ускоряя шаг. — Поэтому про меня говорят… разное.

Будь он сыном ведьмы, кое-кто бы уже квакал, но об этом Хашвальт благоразумно молчит.

— А, вот оно что, — тянет красноволосый и хмурится. И вдруг крепко обхватывает Хашвальта за плечи. — Слушай сюда, буду учить. Если тебе не нравится, как тебя называет какой-нибудь урод, находишь крепкую палку и бьешь его голове. А потом говоришь ему свое имя. Медленно, чтобы запомнил. Кстати, как тебя зовут?

— Юграм, — отвечает Хашвальт и ехидно улыбается. — Палка нужна или так запомнишь?

— Вот что, Юго, — торжественно произносит красноволосый. — С этого дня я ты будешь моим оруженосцем. Если эти опять полезут, скажи, что придет великий Базз Би и поколотит их, ладно?

— Скажу, — врет Хашвальт — еще чего не хватало, сам разберется, и Базз Би отстает.

Ну наконец-то.

***

Солнце с самого утра жарит как сумасшедшее. Сверток с тканью оттягивает руки — тяжелый и такой громоздкий, что рук не хватает. Хашвальт вздыхает и поудобней перехватывает свою ношу. На ближайшие три квартала они со свертком лучшие друзья. А виноват во всем портной — вот зачем ему понадобилось жить на другом конце деревни?

Хашвальт думает, не ускорить ли шаг — дядя не любит ждать, — но тут некая сила сбивает его с ног.

— Ой, — возмущается Хашвальт и падает на спину.

— Ты куда провалился,оруженосец? — Базз Би нависает над ним, нахмуренный и важный, как настоящий лорд. — Я думал, тебя кролики сожрали. Пойдем, покажешь мне, где ты живешь!

Хашвальт морщится — вот уж не было печали.

— Мне надо этот сверток в лавку отнести и назад еще притащить такой же, — хмуро объясняет он, всем своим видом показывая — он серьезный занятой человек, не то что некоторые. — Некогда мне тут с тобой…

— Ну так понесли, чего разлегся? — Базз Би вздергивает его на ноги без лишних слов.

Дядя встречает вернувшегося Хашвальта тяжелым взглядом.

— Ты что, заставил сына лорда таскать тяжести? — спрашивает он. По ровному спокойному голосу Хашвальт понимает — дядя в бешенстве, — и в горле у него сохнет. — Ты совсем рехнулся, мой милый Юго?

Хватило бы простого «нет», но Хашвальт неожиданно для себя отвечает:

— Я не ваш милый Юго. Меня зовут Юграм.

И замахивается воображаемой палкой.

***

По правде говоря, Хашвальту совсем хочется дружить с сыном лорда. Не потому что дяде это не понравится, а потому что он сам прекрасно знает, что такая дружба в любой момент может обернуться бедой. А еще Хашвальт любит одиночество, и оно его, кажется, тоже его любит.

Но Базз Би все решает сам. Однажды вечером он влезает в спальню через окно и бесцеремонно бьет Хашвальта подушкой. На голове у него опять этот дурацкий шлем. Приклеен он, что ли, или гвоздями прибит? Выкинуть бы его обратно на улицу — вместе с хозяином, только лорд Блэк не поймет.

Хашвальт откидывает одеяло и раздраженно интересуется:

— Ну а сейчас-то тебе чего надо?

— Привет, — громко шепчет Базз Би. — Вставай, мы идем выслеживать тролля!

— В курятник? — уточняет Хашвальт и трет лоб. Сна нет ни в одном глазу, просто все правильные дети должны быть в кровати в девять, а он правильный. — А, ну да, у тебя же в курятнике драконы, я и забыл.

— Неа, в лес, — Базз Би с размаху прыгает на кровать. То ли не понимает, что над ним смеются, то ли не хочет понимать. Хашвальт даже испытывает неловкость — очень недолго. А вот нечего беспокоить людей по ночам.

— А почему не днем? — он уже даже не спрашивает, с чего Базз Би взял, что в местных лесах водится кто-то опасней кабанов. Его голова набита троллями, драконами и ведьмами. Непонятно только как в эту компанию затесался Хашвальт — фальшивый квинси с самодельным луком.

— Они же днем каменеют. Ты видел хоть одного тролля, когда бегал за своими кроликами? Давай одевайся, я и меч тебе прихватил.

— Я спать хочу, — пытается возмутится Хашвальт, но Базз Би непреклонно стягивает одеяло.

— Мы. Идем. Выслеживать тролля. Одевайся, говорю!

Хашвальт слезает с кровати, морщится, когда босые ноги касаются холодного пола, и неохотно тянется за штанами.

Дядя сердится, когда он уходит куда-то без спросу, а побег в лес и вовсе может стать поводом для Серьезного Разговора.

Но дядя уже час как лег, а сон у него крепкий. И потом — отпускать этого героя одного попросту опасно. Заблудится еще или свалиться в овраг и сломает свою дурацкую шею. Или в самом деле в болото забредет — в темноте это легко. Никакие стрелы квинси не помогут против трясины, которая хочет тебя сожрать.

Перебираясь с подоконника на ветку дерева, Хашвальт крепко держится за руку Базз Би и обещает себе, что это в первый и последний раз. Мальчишки и в самом деле перестали к нему лезть, а за добро надо платить добром. Так говорит священник. И мама так говорила.

Они проводят в лесу почти всю ночь. Ходят по охотничьим тропам, забираются в самую чащу, распугивают мелкое зверье и находят чей-то заброшенный домик на дереве. Базз Би все-таки подбивает Хашвальта искупаться — вернее, просто сталкивает в воду. А потом они сидят у костра, завернувшись в одеяло, которое нашли в домике. И Хашвальт даже ни о чем не жалеет.

Он только напоминает себе, что одежду надо проветрить, иначе будет пахнуть костром. А меч — спрятать в сарае или попытаться вернуть. Хашвальту не нужно оружие, он все равно собирается стать лесным проводником.

— Неужели здесь что не водятся тролли? — горестно стонет Базз Би в десятый раз за вечер, и поглаживает арбалет. Глаза у него такие несчастные, что хочется пойти и добыть парочку монстров позубастей — Вообще-вообще? Ну что за унылые края!

— Можно подумать, в твоих краях водятся, — на родную деревню Хашвальту плевать, у него тысяча и одна причина ее не любить. А вот окрестные леса ему по душе. Можно часами бродить в этой зеленой тишине и не встретить ни одного человека.

— Водились раньше, — Базз Би зевает и потягивается. — Но отец их перебил, ни одного мне не оставил. А как я могу быть великим, если мне не с кем сразиться? Как думаешь, может, в городе есть чудовища?

В его глазах загорается безумная надежда. Не сложно догадаться, кого завтра опять поймают в чужом курятнике.

Хашвальт щупает рубашку — все еще мокрая, и неподвижно смотрит в огонь. Он не думает, он лично знаком с одним чудовищем.

Каждый вечер он лежит в своей кровати и ловит каждый звук, доносящийся из коридора. И гадает — зайдет оно сегодня в комнату или поползет дальше в свою нору. У этого чудовища человеческий облик и спокойная мягкая улыбка. Оно ходит в церковь и никогда не отказывает соседям в помощи. А еще у него есть маленький племянник, который нуждается в крепкой руке, а время от времени — в Серьезных Разговорах.

Базз Би вряд ли сочтет такое чудовище достойным противником.

Хашвальт смотрит, как он корчит рожи белкам, и снова повторяет себе: их дружба просто обречена на неудачу. Базз Би — это будущий лорд Блэк, а Хашвальта ведьма с болот принесла. Зачем тратить время, если они очень скоро устанут друг от друга?

А потом Хашвальт спрашивает:

--- Давай завтра опять пойдем охотиться на троллей?

И Базз Би отвечает, подбирая под себя босые ноги:

— Ага, обязательно.

***

Проходит месяц, и Хашвальт с Базз Би находят чудовище — первое из многих.

Начинается все вполне безобидно — с неприятного холода, расползающегося между лопаток, и потяжелевшего воздуха. Хашвальт напряженно вглядывается в чащу, но видит только вековые стволы и зеленую листву. Залитый солнцем лес кажется таким же безопасным, как городская площадь, но Хашвальт не может успокоиться. Как будто кто-то стоит у него за спиной и настойчиво шепчет в ухо: «Уходи, уходи, уходи».

Охотники говорят — если услышишь такой вот голос, лучше остановись и прислушайся, потому что он редко бывает неправ.

— Базз Би, — неуверенно зовет Хашвальт, — мне кажется, кто-то смотрит на нас.

Базз Би неохотно опускает арбалет, сдувает со лба мокрую челку и медленно оборачивается. А потом пожимает плечами. В его глазах нет даже тени того беспокойства, которое испытывает Хашвальт.

— Лось, наверное, таращится. Ничего он тебе не сделает, он сам тебя боится. Лучше иди сюда, посмотри, как я стреляю.

Стрельба дается Базз Би так легко, как будто его отец сам Яхве. Рейши послушно льнет к его пальцам, стрелы выходят почти как у взрослых квинси, такие же яркие и длинные. Правда, после каждой «взрослой стрелы» он подолгу сидит на траве и тяжело дышит. Но с каждой тренировкой перерывы на отдых становятся все короче и короче. Когда Базз Би вырастет, он обязательно станет героем и перестреляет всех чудовищ на свете.

А Хашвальту только и остается что смотреть, и он изо всех сил старается не завидовать. Не получится из него квинси, ну и что? Значит, получится кто-нибудь другой.

К тому же Базз Би учит его обращаться с мечом. Хашвальт не собирается резать и колоть живых людей — даже тех мальчишек, но занятия ему нравятся.

«Давай сегодня потренируемся в другом месте», — собирается предложить он, и тут с неба падает обглоданная лосиная туша, а следом за ней на поляну опускается огромная крылатая тварь.

У нее костяные наросты по всему телу, а глаза желтые и круглые как плошки. Тварь раскрывает пасть и одним укусом отхватывает от туши половину, похрустывая костями. В воздухе сильно и густо пахнет кровью, как на скотобойне.

Хашвальт делает шаг назад и закрывает глаза — наверняка ему это показалось, солнце напекло голову, или он съел за завтраком что-то не то, или заразился от Базз Би умением видеть чудовищ в каждом камне.

— Юго, — слышит он удивительно спокойный и ровный голос. — Только не вздумай бежать, ясно? Она все равно догонит и схватит. Я знаю. Я видел.

— Тогда что мне делать, Базз? — Хашвальт не уверен, что сможет бежать, даже если придется. Он и ног-то своих не чувствует. А родная деревня сейчас кажется миражом. Нет, миражом кажется все: небо, земля, деревья, домик. И только желтые глаза — настоящие.

— Подойди и встань позади меня. И не смотри на нее, опусти голову.

— Базз… — Хашвальт много чего хочет сказать. Что эта тварь не похожа на деревенских мальчишек и не уберется просто потому, что родители запретили ей задевать сына лорда. И что выставлять перед собой друга как живой щит — это последнее дело.

— Встань позади меня, Юго, — громко и четко повторяет Базз Би и вскидывает арбалет. Он действительно собирается атаковать. Хашвальт послушно скользит ему за спину, отмечая, что тварь перестала хрустеть костями. В груди созревает крик, и Хашвальт до крови прикусывает пальцы.

Арбалет выпускает первую стрелу, она отскакивает от морды твари и рассыпается на синие искры.

— Вот дерьмо, — хрипло ругается Базз Би. — Толстый же у него череп.

Тварь выплевывает остатки скелета и движется прямо на них, хлопая крыльями, как рассерженная птица, обнаружившая, что из гнезда воруют яйца. Костяные пластины с жутким скрипом трутся друг об друга.

— Вот дерьмо, — повторяет Базз Би изменившимся голосом.

И Хашвальт вдруг понимает, что ему тоже страшно, и на душу ложится чувство вины. Ему как никогда раньше хочется быть настоящим полноценным квинси, а не бесполезным мусором.

Чтобы хоть как-то помочь.

Чтобы прикрывать чужую спину, а не прятаться за ней.

И это желание что-то переворачивает внутри. В груди, позади сердца, загорается огонь. Он бежит по венам, заполняя теплом каждую клетку тела, и Хашвальт наваливается на Базз Би, прижимается грудью к его спине, ощущая стук сердца. Крепко обхватывает за талию, кладет подбородок на плечо и почти приказывает:

— Стреляй еще. Сейчас же!

И Базз Би стреляет. Только вместо стрелы у него получается огромный огненный шар, черный с золотистыми прожилками. Нестерпимый жар лижет лицо, Хашвальт падает на землю, увлекая за собой Базз Би, а шар разбивается о лоб твари и разносит его на мелкие осколки. Судорожно дергаясь, она заваливается набок, когти в агонии роют землю.

Хашвальт вжимается мокрым лицом в траву, затыкает уши и тихо воет.

Кажется, он может пролежать так все день, если бы не Базз Би. Он рывком поднимает Хашвальта на ноги и тянет к реке. А когда они спускаются к берегу, долго льет воду ему на голову и бормочет:

— Да все уже, все, все. Ты же квинси, чего ревешь, как девчонка? Стыдно же, ну!

Хотя выглядит он так, будто вот-вот расплачется сам.

В воздухе пахнет гарью, Хашвальту кажется, что этот запах теперь будет преследовать его всегда, куда бы он ни пошел и что бы ни делал.

Постепенно все возвращается на свои места: небо, трава, деревья, Базз Би. Последнее важнее всего, без неба с травой Хашвальт как-нибудь проживет.

Они сидят, опустив ноги в воду, и соприкасаются плечами.

— Слушай, я уже понял что ты… — очень забавно наблюдать, как Базз Би мнется, подыскивая нужное слово, — особенный, но как так получилось, что ты про пустых не знаешь? Дядя тебе вообще ничего не рассказывает?

Хашвальт отжимает волосы, скручивая их тугим жгутом. Как быстро они растут, скоро опять браться за ножницы.

— Дядя не квинси, — поясняет он. — Он мамин сводный брат и про пустых ничего не знает. А я знаю. Просто я их никогда не видел, вот и все.

Базз Би стягивает мокрую рубашку и ложится на песок.

— А мы с сестрой видели — один раз, из окна зимнего замка. Она теперь спит со свечкой и одна за стены не выходит. Чего с нее взять — девчонка.

— Так твой папа охотился на пустых? — спрашивает Хашвальт, устраиваясь рядом. Спину опять колет холодом, но теперь не от чужого пристального взгляда, а от собственных мыслей.

Он-то считал, что пустые — это что-то вроде лепреконов или эльфов. Все их боятся, все в них верят, но никто, кроме пьяниц и дураков, никогда их не видел.

— Ага,— коротко кивает Базз Би и на его лицо наползает злое выражение, — У нас гора есть, называется Вдовий кряж, так эти уроды там гнездо устроили. Хорошо хоть не дверь.

— Дверь? — переспрашивает Хашвальт. И чувствует себя очень маленьким и глупым.

— Ага, они же к нам приходят только пожрать, а живут в своем мире. — Базз Би неопределенно водит пальцем по песку. — Так вот, гнездо — это просто плохо, а вот дверь — это вообще полный…

Последнее слово Хашвальт пропускает мимо ушей. У него есть еще один вопрос — важный.

— Ты правда надеялся встретить пустого, когда звал меня в лес?

Базз Би ложится набок и делает страшные глаза.

— Я что, на идиота похож? И с троллями тоже больше выпендривался. С трех лет в них не верю, если хочешь знать.

Хашвальт хмурится, собираясь с мыслями.

— Чего тогда ерундой занимаешься?

— Если честно, я тогда пришел, чтобы тебя развеселить, — просто отвечает Базз Би и почему-то отводит глаза. Хашвальт пытается вспомнить, когда последний раз видел его смущенным — выходит, что никогда. — А то ты вечно ходишь с таким лицом, будто тебя только что пнули.

У Хашвальта на языке зреет достойный ответ, даже несколько, он перебирает варианты и отбрасывает их один за другим, пока не остается один, самый правильный:

— Вот и хорошо, что пришел.

— Кто бы спорил, что хорошо, — ухмыляется Базз Би. — Слушай, а круто получилось с этим огненным шаром! Я и не знал, что умею такое. Все-таки я гений.

***

Домой Хашвальт не заходит — Базз Би просто сжимает его ладонь и тянет мимо знакомой двери дальше по улице. Хашвальт ни о чем не спрашивает, он просто идет. Ему немного нехорошо — в голове туман, ноги словно ватные, а позади сердца, там, где горел огонь, сейчас копится холод.

А вот Базз Би, наоборот, выглядит живым и полным сил. Он шагает легко и пружинисто и без умолку болтает — Хашвальт улавливает только обрывки фраз «все очень добрые», «посмотришь, как я живу» и всякое такое. И наконец понимает, куда они направляются.

У ворот замка их встречает та красивая девушка, которая была в церкви.

— Жив, жив! — она хватает Базз Би в охапку, прижимает к себе и целует красные волосы. — Нашелся!

— Отпусти меня, Маргарет, — тот сверкает глазами и отбивается под добродушный хохот стражников. — Великий Базз Би не обнимается! Юго, чего ты там стоишь, предатель, а ну иди помогай! Юго? Юго!

Мостовая вдруг оказывается близко-близко, а голос Базз Би, наоборот, удаляется. Перед глазами разрастается огромное черное облако, и Хашвальт исчезает в нем, не успев даже крикнуть.

***

Огромный зал полон людей в белых одеждах. Хашвальт идет вперед, стараясь ступать как можно тише, но его шаги гулко отдаются под сводами.

С высокого трона неподвижно и строго смотрит незнакомый мужчина. У него смуглое лицо и красные глаза, а изодранный черный плащ закреплен серебряной брошью. Темные волосы струятся по плечам.

— Я знаю тебя, Юграм Хашвальт, — от его глубокого низкого голоса все внутри скручивается в тугой узел. — Кому ты отдал часть моей души?

***

Хашвальт открывает глаза в сумерках и не сразу понимает, где находится. Кровать слишком широкая — она бы просто не поместилась в его комнату, потолок незнакомый, а за окном зубцы крепостной стены.

— Мне пришлось рассказать отцу про пустого, и теперь мне сидеть больно, — мрачно жалуется знакомый голос. — Так что ты своему дяде не говори, ладно?

Хашвальт просыпается окончательно, садится в разворошенной кровати и только потом замечает, что они с Баззом в комнате не одни. В кресле у кровати сидит красноволосая девушка которая была у ворот. Маргарет, кажется.

У них с Базз Би одинаковые зеленые глаза — наверное, это та самая сестра, которая боится пустых и спит со свечкой.

— Сидеть тебе больно не из-за пустого, а из-за конюшни, — спокойно произносит она. — Не жалко жечь родной замок?

— Это не я, — возмущенно подскакивает Базз Би. — Я лошадей люблю!

— Ну разумеется. И сарай ты любишь. И лестницу на чердак обожаешь. И без выгребной ямы жить не можешь.

— Да не поджигал я ничего! Оно само!

Хашвальт прикрывает глаза. И все же он не может отделаться от ощущения, что как-то причастен и к конюшне, и к сараю, и к убийству пустого. Ему даже немного стыдно — за все, кроме пустого, конечно.

Сон еще этот. Разве можно кому-то отдать часть чужой души, как кусок сыра на базаре? Если на свете и существует такой человек, то это точно не Хашвальт.

— А дядя знает, что я тут? — быстро спрашивает он, чтобы увести разговор в сторону.

— Знает, знает. Мы к нему человека послали сразу, как тебя срубило, он даже хотел за тобой прийти, но Маргарет запретила, — Базз Би откашливается и продолжает высоким и тонким голосом: — Нечего таскать по улицам больного ребенка!

— Я болел? — Хашвальт замирает и прислушивается к себе. Вроде бы все в порядке, правда, сил почти нет, как будто он всю ночь таскал камни. Зато из груди исчез противный холод.

— Еще как болел! — радостно подтверждает Базз Би. — Ты целую неделю проспал, мы уж испугались…

— Баззард! — сердито одергивает его Маргарет. — Ты много говоришь!

— А ты много читаешь. Ты так замуж никогда не выйдешь, кому нужна умная жена? И сколько раз тебе говорить — я великий Базз Би!

— И если ты надуешься еще сильнее, у тебя щеки лопнут.

Она говорит что-то еще, но Хашвальт не слышит — он уплывает в сон, в котором нет человека в черном плаще.

***

Деревянные ворота раскрываются, пропуская конный отряд. Базз Би и Хашвальт торчат в окне, разглядывая строгие белые одежды всадников.

— Знаешь кто они, Юго? — под ребра врезается локоть, и Хашвальт приглушенно шипит. Откуда ему знать — он и военных-то не видел ни разу в жизни.

— Ну солдаты, — неловко отвечает он, чувствуя себя последним невежей.

— Бери выше! Это гвардия Императора Яхве. Наверняка и капитан Дохлая Селедка опять с ними. Ай-ай-ай-ай, пусти, придурошная!

Красная как вареный рак Маргарет с силой дергает Базз Би за ухо.

— А ну не смей как называть капитана Хьюберта, невоспитанный негодяй! Все расскажу отцу!

— Ябеда! А отец все равно не разрешит тебе за него выйти! — Базз Би корчит ей рожу, но Маргарет разворачивается и убегает.

Базз Би с неодобрением смотрит ей вслед и поворачивается к Хашвальту.

— Побежала наряжаться и косы драть. Нравится он ей, — и добавляет в сердцах: — Дура.

— Чего это сразу дура? — удивляется Хашвальт. Он расслышал и запомнил одно-единственное слово «Яхве», но Базз Би явно ждет этого вопроса. — В деревне любая девушка пойдет за гвардейца, даже дочка старосты. Даже если он кривой, косой и хромой на обе ноги.

— Таких в гвардию не возьму. И Маргарет не любая, она моя сестра, — строго поправляет Базз Би. — А он Дохлая Рыба. — он перегибается через подоконник, изображая тошноту. — Я его однажды застрелю, вот увидишь.

Хашвальт молча слезает с подоконника. Он уже привык, что Базз Би не всегда нужна вразумительная причина, чтобы кого-то не любить. Вот, например, дядю он на дух не переносит, хотя, разумеется, не знает ничего про Серьезные Разговоры.

— Этот твой капитан Дохлая Рыба, он что, свататься приехал?

Базз Би корчит рожу.

— Нет, но до этого недолго. Две недели назад он привез письмо от Императора, а сейчас, значит, явился за ответом. А что в том письме, мне говорят, — он скрещивает руки на груди и добавляет непреклонным голосом: — Ничего, вот стану гвардейцем, буду ходить с Императором в походы и тоже никому ничего не стану рассказывать. Пусть пытают сколько влезет, слова не скажу!

— Базз, — понизив голос зовет Хашвальт. — А ты когда-нибудь видел, ну… Императора?

— Нет, — с неохотой отвечает Базз Би и очень серьезно добавляет: — Но это еще будет.

Хашвальт ему верит.

Через два дня его забирает дядя.

А еще через день Базз Би приходит, чтобы попрощаться.

***

— Я же говорил, что он не человек, а Дохлая Рыба, Юго. Представляешь, написал Маргарет, что не женится по ней по этим самым, — Базз Би раздраженно морщит лоб, — политическим разногласиям, вот. Мол, ему не по пути с дочерью предателя крови.

На дворе глубокая ночь, дядя спит в своей комнате, а у Хашвальта сна ни в одном глазу. Все хорошее когда-нибудь проходит, вот и Базз Би однажды исчезнет из его жизни — станет важным человеком, и друзья у него будут такие же. Просто Хашвальт не думал, что это случится так скоро.

Страшно представить себе жизнь, в которой не будет Базз Би.

— Лорд Блэк — предатель крови? — тихо произносит он, обхватив руками плечи. — Это потому, что позволил мне жить в замке? Но он же не знал, что я ведьмин сын с болота.

Базз Би смотрит на него, а потом бьет кулаком по лбу — небольно, но с явной злобой.

— Во-первых, ты не ведьмин сын. Ты особенный. Во-вторых, Юго... — голос Базз Би срывается, на скулах загораются красные пятна, — Юго, это все правда. Мой отец предатель крови.

Хашвальт никогда не видел у него такого лица — даже когда они убили пустого.

— Нет, неправда. Он чистокровный квинси, сильный и благородный.

— Вот именно, сильный! — Базз Би сжимает кулаки, и Хашвальт с удивлением ощущает исходящую от него волну жара — как от печки. — Наш доблестный Император собирается освободить нас от гнета шинигами. Он лично поведет армию в бой. А мой сильный благородный отец собирается отсиживаться в поместье. Это как, Юго?

Хашвальт не знает, как. И не знает, что его, оказывается, все это время угнетали шинигами, а не сородичи-квинси. И немного — самую чуточку — думает, что лорд Блэк не так уж и неправ.

Только вот Базз Би за такой ответ выбросит его из окна.

— И что ты будешь делать?

— Я все решил, — Базз Би возбуждено ерошит короткие волосы. — Я послужу Императору вместо отца. И буду бить с ним шинигами. Если у Маргарет будет брат-герой, она сможет выйти, за кого хочет. Ну нравятся ей дохлые рыбы, что с ней поделаешь.

— Оруженосца, значит, с собой не берешь? — спрашивает Хашвальт и смотрит в пол, пытаясь раздавить обиду. Ему-то куда в военные.

— Ты пойдешь? — недоверчиво смотрит Базз Би. — А как же дом? Работа в лавке? А дядя твой?

Хашвальт улыбается.

Кстати, да, для дяди у него найдется прощальный подарок. Ничего особенного, просто маленькая месть.

Он знает, куда тот прячет ключи от двери и ставен, и, покидая дом, запирает снаружи все замки. Услуги плотника стоят недешево — а еще до него надо докричаться.

***

Мертвец, покачиваясь, бредет прочь, растворяясь в воздухе. За ним тянется цепочка мокрых следов. Хашвальт смотрит на них, и все внутри опять сжимается от чувства вины.

Если бы он тогда не выбросил ключи в колодец... Если бы дядя был настоящим квинси… Одной стрелы хватило бы, чтобы снести целую стену и спастись из огня.

Хотя родителям Базза стрелы ничем не помогли, как и десяткам других людей. Гнев Императора был ужасен — это деревенские дома пламя слизнуло почти сразу, а поместье горело несколько дней — если верить горстке выживших.

Базз Би ворочается и открывает глаза.

— Ты чего вскочил?

— Сон,— хриплым голосом объясняет Хашвальт, забираясь к нему под одеяло, — дурацкий.

Базз Би щелкает его но носу.

— Бывает, — облегченно вдыхает он. — Сны, они такие, умеют навести страху. Я вот тоже вижу всякую хрень. Дохлую Рыбу вижу, Яхве этого проклятого вижу, хотя и не знаю, какой он. Вот интересно будет сравнить.

Хашвальту не интересно. Он — втайне, конечно — надеется, что Яхве в поисках новой армии доберется однажды до края света да и свалится оттуда.

А еще Хашвальт с радостью остался бы в этом домике на дереве навсегда. Его здесь устраивает все, не считая мертвеца, но мертвец за ним таскается уже год. Наверняка проберется за ним в самое глубокое подземелье, в самую далекую крепость.

Ну и черт бы с ним.

Пока рядом Базз Би, Хашвальту не страшны никакие чудовища.

@темы: текст, Юграм Хашвальт, Базз-Би

---

[Доктор Айзен]

Автор:  Доктор Айзен
Размер: миди, 4 673 слова
Пейринг/Персонажи: Базз Би/Юграм Хашвальт
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: их девиз - все сложно
Примечание: на заявку "Базз Би и Хашвальт, как сложилась их жизнь после Ванденрейха.Можно пейринг, можно джен.Только пришейте Баззу вторую руку".

Квартирная хозяйка — отличная, между прочим бабка, только очень набожная — никогда не разрешила бы Базз Би привести домой парня. Точнее, словила бы парочку инфарктов, узнав, что ее постоялец вообще трахает не только девчонок. Зато она не сваливалась на голову с неожиданными проверками, не запрещала курить на балконе и не поджимала губы, когда Базз Би в очередной раз красил волосы — в зеленый или фиолетовый. Она вообще не ела мозг.

Такие бабки, не уставал повторять себе Базз Би, на вес золота, а трахаться можно и на нейтральной территории.

Он за этим и ходил в клуб. По субботам здесь собирались красивые, беззаботные, но почему-то всегда одинокие люди. И это было очень удобно.

Обычно Базз Би занимал место в самом дальнем углу зала, подальше от сцены — в клубе играли скверную и очень громкую музыку — и заказывал пиво. Или что-нибудь покрепче, если точно знал, что на следующей день не нужно будет садиться за руль. Новые права стоили недешево.

Как правило, не проходило и десяти минут, как к Базз Би кто-нибудь подсаживался. Или он сам перебирался за соседний столик. Самому Базз Би больше нравился второй вариант, потому что приятнее быть тем, кто выбирает. Но сегодня выбрали его. Сели напротив, подтянули к себе пепельницу и представились официально, как на собеседовании:

— Меня зовут Хашвальт.

Базз Би расхохотался. Блондин, голубоглазый и красивый как в высокобюджетной порнухе — на такую фею могло не хватить денег. Базз Би всегда платил за напитки своего приятеля или приятельницы, и за номер тоже платил — ну, если дело доходило до номера. То есть, почти всегда.

— Молодец ты. А я вот просто Базз, — он подмигнул. — Ты бы хоть спросил для приличия, свободно ли здесь, а то вдруг моя подружка отошла обновить макияж.

С одной стороны, Базз Би не любил таких прямых подкатов. С другой — любил напористых и бесцеремонных. Сам был такой,

Хашвальт пожал плечами, всем своим видом показывая, что не намерен спрашивать очевидные вещи. Значит, еще и следил за ним. А вот это было уже интересно.

Базз Би приглашающее раскрыл меню.

— Что будешь пить? — он отхлебнул еще пива и добавил, заговорщически понизив голос: — На коктейли даже не смотри — тут на неделе барменша уволилась, а новенькая ни хрена не умеет. Говорят, она спит с владельцем. Это хотя бы объясняет, почему ее здесь держат, вопреки талантам.

Хашвальт одарил его нечитаемым взглядом — под светлыми ресницами холодно сверкнули голубые глаза.

— Ты правда меня не узнаешь? — тихо спросил он, наклонив голову. — Или корчишь из себя идиота? Опять.

Базз Би поморщился — ну вот какого хрена, а? Пришел в место, где люди приятно проводят время, так и веди себя, как человек, а не как коллектор, явившийся вышибать долг. Хотя судя по одежде, Хашвальт вполне мог работать в банке — рубашка и пиджак были простыми, но явно недешевыми.

Непонятно, что он вообще забыл в этом клубе.

— Слушай, — строго сказал Базз Би, выставив локти на стол, — у меня дома нет телека, на случай если ты снимаешься в кино, рекламируешь какую-нибудь хрень или ведешь долбаное ток-шоу для имбецилов. Могу сделать тебе приятное и попросить расписаться на майке, но я тебя и правда не узнаю.

— В самом деле?

Базз Би привстал и потянулся вперед, пристально вглядываясь в лицо Хашвальта, наклонился так близко, что почти коснулся лбом. Не удержавшись, отвел мягкую челку. Он редко начинал знакомство сразу с прикосновений, но сейчас очень уж хотелось.

Хашвальт не перехватил его руку, но ответил таким резким и прямым взглядом, что Базз Би и сам на мгновение поверил, что задолжал серьезным людям кучу денег.

— В самом деле, — снисходительно подтвердил он, рухнув обратно на скрипучий диванчик. — У меня хорошая память на лица, а вот у тебя, наверное, плохая. Обознался ты. Но если где-то живет такой же потрясающе красивый мужик с офигенным чувством стиля, то я за него искренне рад.

Хашвальт со вздохом отодвинул стул и медленно поднялся.

— Да, наверное. Мне показалось, что я встретил друга. Здесь не очень хорошо со светом, да и вы действительно очень похожи. Прошу прощения за идиота, и хорошего вам вечера.

По-хорошему надо было ответить «бывает», помахать рукой на прощанье и дождаться кого-нибудь, кто захочет скрасить вечер одинокому и сногсшибательно красивому мужчине. Но Базз Би вдруг понял, что ему не хочется прощаться. Потому что голубые глаза и светлые волосы. И скулы — такие скулы, что хотелось немедленно признаться, что он тот самый друг, или королева Англии, или магистр Йода — да кто угодно.

Давно Базз Би не западал на кого-то вот так — с первого взгляда.

— Эй, — не раздумывая, он ухватил Хашвальта за рукав, — а какие проблемы вообще? Давай подружимся. Ну, или, по крайней мере, познакомимся. Уйти ты всегда успеешь.

Хашвальт покачал головой, но руку вырывать не стал.

— Я не слишком интересный собеседник, — вежливо ответил он. Если бы Базз Би не умел различать интонации, он бы решил, что это вежливое «нет». В случае с Хашвальтом это было вежливое «спроси меня еще раз».

Ну, допустим.

— Ты, главное, не пытайся продать мне пылесос и не спрашивай о боге, — с готовностью предложил Базз Би, — и все будет отлично. Я имею в виду… Ты же не танцевать сюда пришел?

На секунду Хашвальт побледнел и осунулся — Базз Би даже успел испугаться, что угадал с пылесосами, — но быстро вернул равнодушно-отстраненное выражение лица.

— Никаких богов и бытовой техники, — пообещал он, жестом подзывая официантку.

Базз Би обычно не задумывался над темой для беседы — просто озвучивал первую мысль, которая прыгала в голову. А потом точка соприкосновения находилась сама собой — например, выяснялось, что он и его новый знакомый болеют за одну и ту же команду или слушают одинаковую музыку. Иногда спонтанный секс даже перетекал в приятельские отношения.

С Хашвальтом они, кажется, перебрали все темы, какие есть на свете: политика, тачки, даже до последней части «Звездных войн добрались».

Но Базз Би все равно ловил себя на том, что говорит, в основном, он. Хашвальт отвечал охотно, но смотрел куда-то сквозь Базз Би и выглядел как человек, чьи мысли совсем не здесь.

— Так что у тебя там за друг? — поинтересовался Базз Би после третьей кружки. — Если ты так знакомишься — имей в виду, что это ни хрена не работает. Разве что со школьницами, но ты же не хочешь сесть.

Хашвальт нахмурился, но оставил совет без комментариев.

— Мы выросли в одном городе, — он окинул Базз Би долгим внимательным взглядом, словно решая, можно ли доверить ему такую ценную информацию. — Подружились, когда были детьми. Много времени проводили вместе.

Базз Би кивнул. Друзья детства — это хорошо, у него вот не было ни одного, он и детство-то свое толком не помнил. А ведь это было даже интересно — созвониться по скайпу с каким-нибудь лысеющим типом и и вспомнить все двадцать два способа сорвать нудный урок.

А потом пришло запоздалое удивление.

— Чего же ты тогда представился, когда сел ко мне? Друг не помнит, как тебя зовут?

Хашвальт ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу — Базз Би молчаливо одобрил этот жест и обласкал взглядом оголенную шею.

— Мы не много общались в последнее время. А потом, семь или восемь лет назад, я окончательно потерял его из виду. Подумал, что если он не узнает меня, то узнает имя. Хотел убедиться, что у него все хорошо.

— Конечно, у него все хорошо, — с жаром подтвердил Базз Би. — Ты же сам сказал, что он похож на меня. А у меня все охрененно!

У него действительно не было причин жаловаться на жизнь. Любимая работа — нет, ему действительно нравилось быть экскурсоводом, трепаться с незнакомыми людьми об истории и архитектуре, — большая просторная квартира и куча друзей. А еще он собрался завести собаку, ротвейлера или овчарку, и провести отпуск в Мексике — поглазеть на Карнавал Мертвых, хлебнуть текилы и слизать соль с тела какой-нибудь красотки.

Да, все у него охуенно, особенно сейчас, когда Базз Би достиг того состояния, когда голова еще ясная, но где-то в затылке уже скапливается разноцветный туман, а напротив сидит человек, которого хочется видеть голым в своей постели.

Базз Би прокрутил эту мысль еще раз. А потом еще и еще.

Определенно хочется, да.

— Вы вместе работали? — зачем-то спросил он. — Вместе жили? Вместе спали?

— Первое, второе, — Хашвальт посмотрел на него пару секунд, помолчал и невозмутимо продолжил: — Несколько раз третье.

— Не сошлись темпераментами? — попытался угадать Базз Би. В конце концов, треп о бывших — это классика жанра.

На этот раз Хашвальт молчал дольше — казалось, он прокручивает в голове разные варианты ответа.

— Нет, просто для него был важен только один человек, — он со вздохом потер лоб. — Ладно, ты же не нанимался выслушивать мои пьяные жалобы?

Базз Би закашлялся и красноречиво посмотрел на стакан, который полчаса назад принесла хорошенькая рыжая официантка. Хашвальт прикоснулся к нему только один раз и, кажется, только для того, чтобы намочить губы.
Пьяные жалобы, о да, расскажите ему об этом.

— Главное, чтобы мне не пришлось тащить тебя домой, — Базз Би щелкнул зажигалкой. Дым щекотнул язык и провалился в горло. — Иногда бывает, что человеку надо поговорить. Жизнь полосатая, сегодня я слушаю тебя, а завтра, может, меня кто-нибудь послушает.

— Есть необходимость?

— Нет, — безмятежно ответил Базз Би. У него, как, наверное, у каждого второго человека на свете хватало дерьмовых воспоминаний, но он не собирался ввязываться в игру «Кто самый несчастный». Не здесь и не сейчас. — Я же говорю — у меня отличная жизнь, отличная неделя и отличный вечер. И я знаю, как сделать его еще лучше.

Хашвальт поймал его взгляд и медленно кивнул.

— Почему бы и нет?

В клубе были комнаты, но Базз Би категорически не нравился дизайн, который задумывался как сексуальный, но вызывал только одно желание — подарить неизвестному умельцу костюм, где рукава пришиты куда надо, к заднице.

А вот к отелю за углом никаких претензий не было.

В маленьком скрипучем лифте они с Хашвальтом ехали, почти соприкасаясь плечами и не глядя друг на друга — будто случайные попутчики. Один выйдет на третьем, второй поедет дальше, под самую крышу — там, кстати, была неплохая смотровая площадка. По утрам Базз Би любил курить, облокотившись на парапет, и таращиться на просыпающийся город.

Зато в номер они ввалились, как положено — целоваться начали еще в узкой прихожей, суматошно торопливо и жарко. Базз Би честно поелозил локтем по стене в поисках выключателя, а потом забил — он хорошо знал, где в этой комнате кровать, благо планировка комнат была стандартной.

Хашвальт, кажется, тоже не нуждался в свете. Расстегивая на нем рубашку, Базз Би даже успел об этом пожалеть — захотелось во всех подробностях рассмотреть его тело.

А, к черту, все равно не утерпел бы.

Жесткие пальцы требовательно зарылись в волосы — Базз Би с готовностью подчинился, потянувшись за следующим поцелуем, мазнул губами по губам, по открытому горлу, поцеловал плечо.

— Знаешь, твой друг…

— Что мой друг? — вскинулся Хашвальт. Базз Би больше почувствовал, чем увидел, как сквозь голубизну радужек на секунду проступило что-то настороженное и темное.

— Да идиот он, вот что, — выдохнул он. — А ты, кстати, классно целуешься.

— Не нужно, — тихо попросил Хашвальт и подтолкнул его к кровати.



Будильник заорал, когда за окном только расцвело — должно быть, предыдущим постоялец забыл сбросить настройки. Базз Би помянул нехорошим словом обоих, зевнул и потянулся, разгоняя сонную истому.

Хашвальт лежал на боку, растрепанный и раскрасневшийся, и Базз Би вдруг накрыло странное ощущение — будто за спиной у них как минимум несколько лет отношений. Общий кредит за дом, обручальные кольца, купленные по пьяни где-нибудь в Лас Вегасе, и субботние поездки за город.

— Было больно? — услышал Базз Би и тряхнул головой, возвращаясь в реальность.

— Если ты о моей заднице, то расслабься, я не девственник.

— Я о твоем шраме, — без улыбки поправил его Хашвальт и, протянув руку, осторожно коснулся предплечья. Базз Би лениво завозился и прикрыл глаза, устраиваясь поудобнее.

Точно, шрам.

Хашвальт еще вчера уставился на него, как какой-нибудь Гарри Поттер на метку Пожирателя смерти — побелел, затрясся весь. Базз Би сделал вид, что не заметил — мало ли, какие тараканы у людей.

— Дорожная авария, — посчитал нужным объяснить он. — Я купил мотоцикл и даже успел на нем поездить. А потом этот чертов пацан выскочил прямо под колеса. Я успел свернуть в последний момент, поздоровался с витриной ювелирного магазина и полгода провалялся в реанимации. Зато подарил мелкому пиздюку возможность еще раз самоубиться о чью-нибудь тачку.

Шрам можно было убрать — забить татуировкой или сходить в клинику, только Базз Би не видел смысла сливать такую кучу денег. Тем более что он своего тела не стеснялся, разве что не любил рассказывать про руку. Врачи пришивали ее обратно, как какому-то долбаному плюшевому мишке — Базз Би этого не помнил и помнить не хотел.

— Ты его ненавидишь? — тихо спросил Хашвальт.

— Кого? — уточнил Базз Би, с легкой неохотой приоткрыв правый глаз. Люди, просыпающиеся с ним под одним одеялом, обычно задавали нормальные и понятные вопросы: «Закажем завтрак?», «А где тут ближайшее метро?», «Ты кто?» и все такое.

— Мальчика, который выскочил под колеса, — Хашвальт смотрел так, будто ему действительно интересно. — Кого же еще.

— Нет. Я давно его простил.

— И не жалеешь?

— Ну, я упрямый человек, иногда во вред себе, — Базз Би пожал плечами. — Если что-то должно быть сделано — подними задницу и сделай, такой у меня принцип.

Мысли опять возвращались к оторванной руке. Нужда в обезболивающих давно отпала, но иногда, особенно по вечерам, возвращалось ощущение, что правое плечо кто-то жует.

Ну и сны, конечно. Тяжелые, страшные, после которых Базз Би просыпался в холодном поту и хватался за локоть, каждый раз ожидая, что пальцы найдут пустоту. А убедившись, что все в порядке, включал свет по всей квартире и долго пил чай на кухне. Копался в айпаде, зависая на форумах мотоциклистов, или смотрел на ютубе дурацкие ролики с кошками.

Примерно поэтому Базз Би и решил, что будет жить один — по крайней мере, пока не перестанет вести себя, как соскочивший с колес псих.

— Что не так? — раздался голос Хашвальта.

Базз Би вздрогнул и заставил себя улыбнуться. Нахер сны.

— У меня в постели голый мужик, а я треплюсь про мотоциклы и реанимацию, вот что не так.

Хашвальт бросил быстрый взгляд на часы и с сожалением покачал головой.

— Голому мужику пора собираться и бежать. У меня сегодня собрание.

Базз Би обхватил его за талию и потянул назад на кровать.

— У нас номер оплачен до двенадцати, — недовольно напомнил он. — Много всего хорошего можно успеть. Это твое собрание никак не обойдется без тебя, а?

Хашвальт вывернулся из его рук.

— Без меня оно даже не начнется.

Базз Би только хмыкнул. Все, как он думал — важная шишка в дорогих шмотках. Непонятно, что он вообще забыл в том клубе.

— Ты здесь бываешь по субботам? — поинтересовался Хашвальт, завязывая перед зеркалом галстук.

Базз Би сел.

— И по понедельникам. Но по понедельникам я смотрю футбол, — он застегнул джинсы и великодушно предложил: — Ели хочешь посмотреть, как куча мужиков стучит кружками и пытается напасть на экран, приходи.

— Ясно, — без всякого воодушевление отозвались уже из прихожей, — Тогда до субботы.

Лязгнул замок. Дверь открылась. Заглянувшее в окно солнце вспыхнуло на волосах Хашвальта. Базз Би собрал себя в кучу, выдохнул и резко встал, чуть не споткнувшись о кроссовки.

— Да погоди ты, я же самое главное забыл!

Хашвальт обернулся и посмотрел вопросительно, без всякого раздражения.

— Я оставил визитку на столе, можешь звонить и на личный, и на рабочий.

— Это правильно, это ты молодец, — торопливо закивал Базз Би. Внутри все искрило и взрывалось, прямо как в тот момент, когда он вместе с Эсом и Нанана бросился в пламя Рюджин Джакки. — А Император-то сейчас кто, Юго?

От закаменевшей фигуры Хашвальта пахнуло космическим холодом. Ради этого момента и в самом деле стоило весь вечер думать о нем, как о незнакомце, и корчить из себя клоуна. Хотя причина у Базз Би, конечно, была другая.

— Ты? — спокойно продолжил он, сдувая со лба челку, и улыбнулся широкой, почти безумной улыбкой. — Ты или этот тот очкастый дрищ?

Первый удар он пропустил. Хашвальт бил коротко, сильно и беспощадно, как на многочисленных тренировках, когда учил Базз Би и других будущих штернриттеров убивать. Базз Би помнил их все, помнил каждый проклятый день, проведенный в этом белом многоэтажном гробу. Шинигами спасли ему жизнь, но не смогли вытряхнуть из его мозгов Ванденрейх. Базз Би никогда об этом не жалел. Ты — это ты.

Сплюнув кровь, он увернулся от второго удара и сам бросился в атаку.

Они дрались всерьез, молча, вкладывая все силы, не думая об осторожности, вообще ни о чем не думая. До памятного сражения в Измерении Короля, пожалуй, не дотягивало — не потому что не было ни огня и лезвий, а потому что ни один из них — Баз Би это чувствовал — не стремился ни убивать, ни калечить, ни мстить. Они так разговаривали, выпуская годами копившийся в душах яд.

И яд Базза закончился первым. А ведь когда-то ему казалось, что, дорвись он до драки с этим отморозком, и его не оттащит сам Яхве.

— Ладно, остановились, — он прижал Хашвальта к стене и коротко шумно выдохнул в шею. — Тут, конечно, не Варвальт, но мебель тоже денег стоит, а я весь аванс потратил на билеты. И лицо сделай попроще.

В голове расцвела яркая картинка — испуганная горничная с опаской открывает дверь, а Базз Би загораживает спиной бардак и учтиво произносит: «Все нормально, я тут всего лишь бью морду парню, который отрезал мне руку».

Хотя со стороны они сейчас выглядели, наверное, как любовники, которые никак не могут расстаться.

Хашвальт попытался вырваться — сильный, зараза. На то, чтобы его удержать, ушли последние силы.

— Мебель, Юго! — строго повторил Базз Би. — Мне не хочется ее ломать. И тебя ломать не хочется.

Они замерли друг напротив друга, тяжело дыша. Через минуту-две Базз Би вопросительно посмотрел, дождался короткого сухого кивка и медленно убрал руки.

— Потрахались, подрались, поругались. Все как в старые недобрые времена, да, Юго?

Хашвальт сдержанно поморщился, отошел к кровати, сел.

— Не напоминай мне про эти времена.

— Наш девиз — все сложно, помнишь? — усмехнулся Базз Би. Порывшись в карманах куртки, достал сигареты, уверенно прикурил сразу две и протянул одну Хашвальту. Тот молча сделал две глубокие затяжки и вернул. Поинтересовался ледяным голосом:

— А теперь скажи мне — зачем?

Вопрос был интересный. Базз Би поначалу и сам не сразу понял — зачем. Он задумчиво сунул в рот вторую сигарету — больше никотина богу никотина — и занырнул в прошлое.

Глубоко.

На целую жизнь.



Поганый характер не помешал Базз Би быстро стать своим парнем среди штернриттеров. С кем-то он дружил, с кем-то трахался, кого-то недолюбливал. А к Хашвальту относился как к неизбежному, но знакомому злу, которое когда-то носило старый потрепанный пиджак и смотрело на тебя, как на бога — а теперь командует армией и раздает приказы таким сухим и официальным голосом, что во рту кисло.

Базз Би пять лет прогрызал себе дорогу в элитные войска Яхве. За это время Хашвальт превратился в красивого сильного и совершенно незнакомого мужчину. Отрастил себе зачем-то эту метлу на голове, перестал улыбатся и научился разрубать человека пополам одним ударом.

А Базз Би научился видеть в нем только врага и предателя.

Или думал, что научился.

Один раз Хашвальт пришел на ночь глядя — застегнутый на все пуговицы, отстраненный и официальный как черт знает что, — молча сжал ладонями его скулы и поцеловал жадно и отчаянно, поцеловал так, что Базз Би вытряхнуло куда-то на изнанку реальности, где не было ни Яхве ни Ванденрейха, не квинси.

На языке вертелся вопрос: «А что такое тебе подсыпали в кофе?», — только вместо этого Базз Би расстегивал, развязывал, проталкивал язык в чужое горло и гладил Хашвальта как одержимый — по спине, по бедрам, по груди, не желая пропускать и дюйма прижимающегося к нему разгоряченного тела. Единственное, чего он не делал — не называл по имени. Они вообще заговорили друг с другом только на следующее утро.

Хашвальт церемонно поздоровался на собрании, добавив: «Вы опоздали на полторы минуты, штернриттер H. Постарайтесь больше так не делать». Базз Би, сжал кулаки и пообещал себе, что в следующий раз непременно выставит этого озабоченного психа с поехавшей крышей в коридор. Но воспоминания о шершавых от меча пальцах на его лице накатывали каждую ночь, и через несколько недель он пришел сам.

Они и в эту ночь не сказали друг другу ни слова, зато трахались так, словно по громкой связи только что объявили конец света. Именно тогда Базз Би и заподозрил, что один из них все-таки тронулся умом и заразил другого — только вот он не поручился бы, что первым был Хашвальт.

Все закончилось с пробуждением Яхве. Базз Би опять окунулся в мечты о мести, а Хашвальт окончательно превратился в безликую тень за спиной своего Императора. Базз Би наблюдал, как он покорно склоняет голову, как собственноручно казнит неугодных — иногда хватало только недовольного взгляда Яхве, и меч покидал ножны, — как… Да много разного дерьма наблюдал и давился, давился, давился отвращением — не к Хашвальту, а к тому, что тот добровольно делает со своей жизнью.

Их последний относительно спокойный разговор состоялся перед второй атакой на Общество Душ. Хашвальт просто появился рядом, внезапный как привидение, поманил Базз Би, и прошелестел, глядя ему в глаза.

— Если ты не будешь лезть на рожон, то, может быть, уцелеешь.

Простые слова не сразу улеглись в голове. Но есть, как это не лезть на рожон? Да у Базз Би полно дел — там, по другую сторону Врат полный Готей живых еще шинигами. Ну, и потом даже недомерок Цан Ду и эта непонятная хрень с тостером вместо башки — ее имя выпадало из памяти — ухитрились добыть себе по банкаю, а Базз Би пролетел— разве так можно?

— Ты еще преисподнюю попроси замерзнуть, — огрызнулся он, сунув руки в карманы. — Шансов больше, гарантирую.

Мысли путались, потому что Хашвальт никогда не давал ему советов — хотя Базз Би разумеется, никогда о них не просил.

— Ты меня слышал.

— Слышал, но, кажется, не понял, — вскинулся Базз Би, перетекая в боевую стойку. К горлу подкатил жар, под кожей заплясал огонь. — Это угроза, что ли?

Хашвальт смерил его взглядом — холодным и пустым, как искусственное небо над Силберном.

— Да, — равнодушно ответил он и опустил ладонь на рукоять меча.

Базз Би расхохотался. Так вот, что это было за предупреждение. Хотя все логично — даже если они под корень вырежут всех шинигами, рано или поздно наступит момент, когда Хашвальт встанет между другом детства и своим обожаемым Императором. И лучшее, что можно сделать, это как следует подготовиться. Чтобы рука не дрогнула, а отец не перевернулся в гробу.

— А тебе какой интерес, чтобы я выжил? — захотелось плюнуть на пол, или нет — прямо на носок идеально белого ботинка. — Император наш любимый недостаточно качественно трахает или что?

Напряжение нарастало с каждой секундой — казалось, высуни язык и попробуешь его на вкус.

— Я предупредил тебя, Базз Би, — Хашвальт нахмурился, между бровей залегла глубокая складка. — И мне жаль, что я не могу вложить в твою голову хоть немного ума.

И прежде чем Базз Би нашелся с ответом, развернулся и пошел прочь тяжелой размеренной походкой.

— Так оставь мою голову в покое, ты! Выметайся оттуда на хрен! — Базз Би уже готов был произнести это вслух, но тут вспыхнули, осветив каждый уголок просторного зала, Врата Солнца, и над головой распахнулось чужое небо.

Банкай, даже самый никчемный и слабый, ему не перепал, зато приключений выпала куча. Базз Би успел пережить Аусвелен, побрататься с лейтенантом Шестого отряда, умереть с мыслью о Хашвальте — и от его же руки, а потом воскреснуть в одной из больниц Готея. Без буквы и почти без сил квинси, зато с обеими руками.

От того самого лейтенанта — у него было идиотское имя Ренджи — Базз Би узнал, что у уцелевших квинси две дороги: либо в один из тринадцати отрядов, либо в Мир Живых — но до первой пущенной в пустого стрелы.

Готей Базз Би не притягивал — неприязнь к шинигами, впитанная с молоком матери, вырезанная в душе вместе с буквой, брала свое. И потом — из человека, который выполняет приказы, Базз Би планировал превратиться в человека, который прожил настолько охуенную жизнь, чтобы на небесах его встречали аплодисментами.

— Значит, уходишь,— кивнул Ренджи и добавил без особого сожаления: — Вот и приятель твой решил так же.

Базз Би аж дернулся — нехитрое слово больно резануло по нервам. Он не спрашивал у врачей, сдох Хашвальт или выжил — отчасти потому, что не знал, какой вариант расстроит его больше.

— Приятель? Светлые волосы, голубые глаза и взгляд «вы-все-говно»?

Ренджи расплылся в улыбке:

— Точно. На моего капитана похож.

Базз Би до хруста сжал пальцы. Конечно, можно было пойти и разбить Хашвальту башку — но Яхве погиб, а значит, смысла в этом нет. Да и устраивать погром в больнице — не лучшая благодарность людям, которые подобрали тебя и починили.

— Это не мой приятель, — зачем-то уточнил он. — Это Грандмастер наш всеобщий. Был, во всяком случае. Откуда ты вообще взял, что мы дружим?

— Он спрашивал про тебя у медсестер раз или два. Передать что-нибудь, если спросит в третий?

— Передай, что мне память отшибло вслед за фольштендигом, — небрежно бросил Базз Би,— Он умный, поймет намек.

И Хашвальт, кажется, понял — он так и не объявлялся ни разу, хотя отследить знакомую реяцу в Мире Живых было несложно. Даже не приснился, гад, хотя по ночам прошлое иногда возвращалась — заснеженными шпилями Силберна, ехидной улыбкой Бамбиетты, угрюмой мордой Цан Ду.

Базз Би, в свою очередь, никогда не пытался искать — хватит, он уже и так рухнул на самое гребаное дно этой гребаной жизни и теперь собирался оттолкнуться и взлететь.

Уж если Базз Би что-то и умел, так это поднимать себя со дна.

Он много раз с этим справлялся, справится и сейчас.

А дурное, ржавым крючком засевшее в голове чувство было похоже на грипп — хочешь, лечи его, накачивайся лекарствами и отгораживайся марлевыми повязками, а хочешь, забей и пусти на самотек, он все равно пройдет тогда, когда ему надо.

Только этот грипп не прошел. Ни через год, ни через два, ни через семь.

Когда Хашвальт возник рядом с тем столиком, как оживший образ из книжки, давно прочитанной и оставленной на самой дальней полке, потому что выбросить не поднимается рука, Базз Би затрясло. Он сидел и изо всех сил пытался убедить себя, что это всего лишь парень, который говорит как Хашвальт, выглядит как Хашвальт, смотрит как Хашвальт. Смотрел как на незнакомца, думал как о незнакомце, пока не понял, что хочет обнять его прямо сейчас, и пусть прошлое провалится к чертям в ад — хотя бы на одну ночь.

А утром они проснутся, заправят кровать и пойдут каждый своей дорогой — как всегда.

Впрочем, Базз Би знал, что «как всегда» не получится — еще когда наспех выдумывал историю про мотоцикл, просто чтобы посмотреть, какие глаза будут у Хашвальта.

— Затем, что у нас впервые получилось поговорить, — Базз Би лизнул окровавленную губу и поморщился от металлического привкуса. — Словами через рот. А чего ты ждал — что я прямо там, в клубе полезу бить тебе морду?

— А может, тебе бы полегчало?

— После того, как вышел из больницы, я первые два месяца занимался тем, что каждый гребаный день представлял, как сворачиваю тебе шею, — доверительно сообщил Баз Би. — И знаешь что, Юго? — он повысил голос. — Легче мне не стало. Ни на минуту, мать твою, не стало легче!

— У тебя есть шанс сейчас, — предложил Хашвальт, кажется, от всей души.

Базз Би захотелось взвыть.

— Знаешь, Юго, а ты все-таки мудак, — устало выдохнул он. — Не успел вернуться, а уже бесишь.

Хашвальт не ответил.

Базз Би обхватил его лицо ладонями. Ему показалось, что Хашвальт сейчас расплачется, как в детстве, когда он хныкал из-за любой фигни, будь то разбитая коленка или найденный в гнезде мертвый птенец.

Но Хашвальт смотрел на него большими сухими яркими глазами и молчал. Молчал так страшно, что хоть отстраивай разрушенный шинигами Варвальт и поджигай его со всех сторон — просто так, чтобы дать выдох давившей на грудь черной злобе.

Но Базз Би уже давно не использовал такие методы.

— Я шел туда, чтобы тебя убить, помнишь? — четко произнес он. — Просто у тебя получилось раньше. Ты же у нас рыцарь Баланса, гребаный любимчик фортуны. Я знаю, что ты мог разрубить меня одним ударом, а вместо этого до последнего орал, чтобы я остановился. А еще знаю, что если бы я дошел до тронного зала, меня бы не собрала ни одна рыжая девка в мире. — Базз Би помолчал немного и добавил: — Я не говорю, что я тебя простил. Я говорю, что, учитывая все вышеперечисленное, я мог бы попробовать.

Хашвальт качнулся вперед и уткнулся ему в плечо.

— После того, как я тебя почти убил?

— Почти — это очень интересное слово, Юго. Какого черта ты не пришел раньше?

— Сначала я просто не знал, где тебя искать. А потом подумал, что ты не захочешь меня видеть.

— Поменьше думай за других, — от души посоветовал Базз Би. — Жизнь станет проще и веселее.

Хашвальт кивнул.

— Суббота в силе? — у него было лицо человека, готового к любому ответу.

Базз Би пожевал губу, глядя в пол. Весь вечер и большую часть ночи он думал, рискнет ли пригласить Хашвальта в свою жизнь — опять. А сейчас решил, что будет не думать. Если что-то должно быть сделано, подними задницу и сделай.

Они поедут в Мексику на карнавал смерти, размалюют себе лица под зомби, напьются и сделают какую-нибудь фигню, а потом будут восстанавливать события по фотографиям на мобильных телефонах. Они будут жить без оглядки на Ванденрейх.

— Я думаю так, — неторопливо, перекатывая во рту каждое слово, начал Базз Би. — Для начала и ты, и я должны выкинуть в помойку прошлое.

— Есть предложения?

— Не знаю, — откровенно признался Базз Би. — Давай, что ли, познакомился заново.

Хашвальт сжал его ладонь.

— Начни?

Базз Би повернулся к нему и положил руки на плечи. Поблизости не было достаточно высокого дерева с достаточно крепкими ветками, но попробовать можно.

— И почему это я, Великий Базз, должен называть тебе свое имя? А ну представься первым!

@темы: текст, Юграм Хашвальт, Базз-Би

---

Бамби и Жизель

[Шаманка Ингрид]

@темы: Бамбиетта Бастербайн, Жизель Жевель

---

[Доктор Айзен]

Kiriban25252 by chienu on DeviantArt

@темы: арт, Юграм Хашвальт

---

[Доктор Айзен]

Название: Сюрприз
Размер: ок. 2000 слов
Пейринг/Персонажи: Базз Би/Юграм Хашвальт
Категория: слэш
Жанр: АУ, романс
Рейтинг: R
Предупреждение: немножко обсценной лексики
Краткое содержание: Постканон, Генсей. У Базза есть мотоцикл, а у Хашвальта есть Базз. Этого вполне достаточно, но Баззу захотелось сделать Юго сюрприз))

Второе преимущество нового положения: можно позволить себе спать сколько угодно.
Ну, ладно, не совсем сколько угодно, а пока Базз не начнет приставать. Но это такой приятный недосып, что на него грех жаловаться.
Это и было первым преимуществом. Что Базз жив. Что они оба живы.
Сегодня утром, впрочем, Базз приставать не стал, а начал тихо куда-то собираться.
Ну как тихо. Насколько можно быть тихим в крохотной студии три на четыре метра с кухонным уголком, душевой кабиной за тонкой перегородкой и толчком за другой перегородкой.
И насколько Базз Би вообще может быть тихим.
На самом деле, он очень старался.
На цыпочках прошел в туалет и потом очень аккуратно нажал кнопку слива, хотя сила нажатия ни на что не влияла. Древний унитаз всегда издавал звуки, сравнимые по мощности с ревом какого-нибудь низшего Пустого.
Потом, тихонько чертыхаясь, Базз отодвинул от комода кресло, порылся в своем ящике, в котором всегда был страшный бардак, и вытащил оттуда что-то относительно чистое и сильно мятое. Хашвальт всего этого, конечно, не видел, потому что продолжал притворяться спящим. Но ему не обязательно было видеть.
Зашипела кофеварка, и Базз зашипел на нее в ответ:
– Тихо ты, скотина!
Запахло кофе и табачным дымом. Базз Би приоткрыл окно, и в него ворвался пока еще не очень плотный автомобильный гул. Центр города, что вы хотите. Зато метро недалеко.
Взвыла сирена пожарной машины, и окно поспешно захлопнулось.
Потом громко щелкнул тостер и завершающим аккордом звякнула микроволновка.
– Твою мать! – шепотом ругнулся Базз. - Не квартира, а блядская музыкальная шкатулка!
Хашвальт лениво приоткрыл ресницы. Большое окно было занавешено плотной темной шторой, так что в том углу, где стояла кровать, все еще царил мягкий полумрак. Зато в узкое окошко "кухни" били прямые солнечные лучи и прекрасно освещали полуголого жующего Базза. Он сидел на единственном высоком табурете – больше в кухонном углу все равно ничего не помещалось, – и его изрядно помятый со сна розовый ирокез на ярком солнце выглядел еще более вызывающим и неприличным, чем обычно.
– Мне тоже найдется, чем позавтракать? – лениво поинтересовался Хашвальт, не вставая с постели.
Базз поперхнулся и уронил последний кусок тоста. Вареньем вниз, надо полагать.
Ну да, это чудовище любит варенье. Больше всего – клубничное, хотя, в принципе, сойдет любое, лишь бы побольше.
– Блядь, Хашвальт, какого хрена? – прохрипел Базз, кашляя и шаря по полкам в поисках стакана. Нащупал, налил воды из-под крана и стал жадно пить.
Ребенок. Большой и шумный подросток, который любит привлекать к себе внимание. Ирокез, байк. Лексикон его, опять же...
Ребенок, у которого отняли жизнь, потом как будто бы вернули, а потом снова отняли. Почти. Неудивительно, что он так сильно ненавидит. До сих пор.
"Хватит, – прервал сем себя Хашвальт. – Не стоит портить такое хорошее утро".
Он неспешно встал с постели, подошел и символически похлопал Базза по спине:
– Ну как, прошло?
– Да иди ты!
– Неа. Не пойду, – спина у него была красивая, несмотря на розовые шрамы. Вот так, не хочешь вспоминать прошлое, а оно само каждую секунду напоминает о себе...
Он обнял Базза за талию, коснулся губами шеи, слегка прикусил кожу. Базз шумно сглотнул:
– Вот нахрена, а? Мне, между прочим, уйти нужно по делу. А у меня из-за тебя теперь стояк.
– А это чтобы ты думал обо мне, – ехидно сказал Хашвальт. – И быстрее возвращался. Не люблю, когда ты уходишь и не говоришь, куда. Такой деловой стал, сил нет.
На самом деле, он прекрасно знал, куда ходит Базз. И откуда он берет деньги на еду, сигареты и все остальное, тоже знал. Хашвальт отлично умел просчитывать действия даже малознакомых людей, а уж Базза-то он знал, как облупленного.
И куда он собрался сегодня, Хашвальт тоже давно вычислил. Но Базз готовил сюрприз, и поэтому следовало подыграть. Особенно сегодня.
Сегодня исполняется год, как они живут вместе. С тех пор, как нашли друг друга и больше уже не расставались. С тех пор, как спасенная жизнь перестала быть ненужным даром.
"Живы ".
Хашвальт не отказал себе в удовольствии еще и ущипнуть Базза за задницу перед тем, как закрыть за ним дверь. За отличную крепкую задницу, да хранят ее все боги, какие есть в этом мире. Кроме одного, который, впрочем, мертв.
Потом он за полминуты переоделся, пренебрегая завтраком и душем, спрятал немытые волосы под бандану, надел огромные темные очки и выскользнул следом.
Гоняет этот великовозрастный балбес, конечно, быстро, так что ехать за ним смысла не было. Но Хашвальт знал место и время встречи, и был уверен, что доберется вовремя.
Он не позволит, чтобы с Баззом что-нибудь случилось.
Сделка, которую тот собирался заключить, казалась безопасной. Нет, она была безопасной. На девяносто восемь процентов. Но Хашвальт отпускал Базза одного только тогда, когда был уверен в благополучном исходе на 99,7 процентов. Не меньше. И даже тогда каждый раз сходил с ума от тревоги, дожидаясь его возвращения домой.
Главное, чтобы Базз ничего не заметил. Сложнее всего всегда было вернуться домой раньше него и сделать вид, что никуда и не уходил. Несколько раз он едва не попался. А сегодня, к тому же, попал в пробку. Но все-таки успел.

Входная дверь хлопнула.
– Юго! Собирайся, дело есть, – Базз Би сиял. Сделка прошла удачно, это Хашвальт уже знал. Но, как всегда, недооценил Базз Би. Когда тот был настолько воодушевлен, то хотелось действительно бросить все и ехать с ним куда угодно прямо сейчас.
Однако Хашвальту было необходимо потянуть время. Удачная сделка, да. Когда он увидел лицо продавца, он понял, наконец, откуда взялись те два процента.
Нельзя сейчас ехать туда, куда так стремился Базз Би.
– Куда это я должен собираться? И вообще, мне это не нравится, – ворчливо сказал он. – Я тебя тут ждал весь день...
– Это сюрприз. Куда опять делся второй шлем? Я же его на видном месте оставлял! – Базз прошел по комнате, громыхая тяжелыми ботинками, заглянул в шкаф, потом почему-то в сортир. – И какого хрена ты ходишь голый средь бела дня? Одевайся давай!
Второй шлем лежал в углу за комодом, прикрытый для надежности грязной футболкой. Но об этом Хашвальт скажет попозже.
Он поймал Базза за ремень и притянул к себе, поцеловал, не давая опомниться, запустил руку сзади под брюки и трусы. Рука с пролезла с трудом – кожаные брюки сидели тесно. И она была холодной, как всегда. А задница Базза – горячей.
– Бля-а-а, да что ж ты творишь, я же сейчас кончу прямо в штаны! – Базз начал злиться. Еще бы, ему не терпелось похвастаться. Он злился и только сильнее возбуждался от этого. То, что надо.
– А ты раздевайся быстрее. У меня тоже сюрприз, – сказал Хашвальт.
Но раздеться полностью у Базз Би, конечно же, не получилось. Он был слишком возбужден, чтобы расшнуровывать ботинки. Куртку с футболкой снял – и то хорошо. Брюки и трусы он только приспустил, так что металлические заклепки брюк нещадно царапали бедра Хашвальта сзади. Но это была такая ерунда...
"Живы. Год, как мы живы."
Да. Все правильно. Год. Потому что два с половиной года до этого Хашвальт живым себя не считал. И Базз Би – тоже. Они никогда не говорили об этом, но Хашвальт знал.
"И будем жить дальше. Я об этом позабочусь".
Базз что-то неразборчиво рычал, а Хашвальт, хватая ртом воздух, повторял про себя на каждом толчке: "Живы... живы... живы!"

Хашвальт не очень любил мотоциклы, но ехать, обняв Базз Би сзади, было приятно. Особенно сейчас, после бурного короткого секса. Ничего, что короткого, они еще отпразднуют этот день как следует...
Базз начал что-то подозревать на съезде с кольцевого шоссе. Слишком часто попадались полицейские патрули. Два раза у них проверили документы, но бумаги у обоих были в полном порядке, придраться не к чему. Только провожать косыми взглядами двух странных парней на мотоцикле. Хашвальт прекрасно знал, что из-за волос и худобы его можно было принять за девушку, и откровенно наслаждался производимым эффектом. А еще нарочито прижимался к Баззу плотнее и демонстративно лапал. Базз недоуменно оглядывался на него – еще бы, это было совершенно не в стиле Хашвальта.
На въезде в поселок тоже стоял полицейский кордон.
– С какой целью вы приехали? – прищурившись, спросил коп.
Хашвальт не дал Баззу ляпнуть ничего такого, о чем бы он потом пожалел.
– Мы просто катаемся, – сказал он с пошлой улыбочкой. – А что такого?
– Ничего. Катитесь отсюда, – посоветовал полицейский. – Здесь идет расследование.
Базз напрягся. "Черт бы тебя побрал, молчи и газуй, бестолочь! Неужели до тебя еще не дошло?"
– Как скажете, – миролюбиво согласился Хашвальт, опуская забрало шлема. Другой рукой он похлопал Базза по бедру. "Ну же, доверься мне, не спорь..."
Развернулся. Спокойно, неторопливо даже отъехал подальше от полицейского кордона. Не говоря ни слова, вырулил на автобан. "Вот умница моя!"
И только там рванул так, что Хашвальт едва не остался на асфальте. "Наконец-то понял. Ну, да, есть от чего взбеситься".
Минут двадцать они неслись по автобану с огромной скоростью – по подсчетам Хашвальта, никак не меньше двухсот восьмидесяти. Спидометра ему видно не было. Потом Базз замедлился и съехал с шоссе на какую-то небольшую дорогу. Встал на обочине – Хашвальт еле успел соскочить с байка, – сдернул с него шлем, встряхнул за плечи:
– Тварь белобрысая! Ненавижу! Ты все знал!
– Да, – спокойно сказал Хашвальт.
– Я ему... подарок... блядь! – Базз отвернулся и пнул ногой шлем, который валялся на земле. Шлем улетел в заросли ромашек на обочине.
– Я бы принял твой подарок, Базз. Если бы он не был опасен для нас обоих.
– И я бы так ничего и не понял, как полный идиот. Сволочь ты... Калькулятор ходячий! Опять все просчитал и доволен!
– Да, я доволен. Потому что благодаря этому жив. И ты тоже жив, что для меня гораздо важнее.
Как же он забавно злится. Вечный подросток. Главное – не улыбнуться некстати, а то можно и по лицу получить.
"Бедняга, плохо ему сейчас. Тяжело чувствовать себя идиотом. Но что тут поделать... Я, конечно, тоже виноват, но нельзя же было не дать ему шанс".
Хашвальту хотелось жить в настоящем доме. В добротном особняке с садом, лучше даже с парком. В английском стиле. Ничего невыполнимого, на самом деле, года через три он бы его спокойно купил. Но однажды он имел неосторожность проговориться об этом Баззу. Разумеется, в постели, где же еще. И Базз загорелся сделать подарок. Сюрприз. А Хашвальт вовремя не пресек эту бурную деятельность, потому что решил посмотреть, что из этого получится. Знал, что может вмешаться в любой момент...
В общем, ничего хорошего не вышло. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, как известно, а в слишком дешевых особняках водятся скелеты. Или свежие трупы, что намного неприятнее. А денег у Базза, конечно же, было очень мало. Но он уперся и продолжал искать возможность сделать Хашвальту подарок мечты. Дом, который ему в конце концов продали по дешевке, имел дурную репутацию, но скорее мистическую, чем криминальную, поэтому Хашвальт и тянул до последнего, не признавался, что обо всем знает. Пока не сообразил, что их заманивают в этот особняк, чтобы тупо повесить убийство, а не просто дурят, разводя Базза на деньги.
Базз Би сидел в траве спиной к нему, слегка примятый шлемом розовый ирокез задорно торчал среди ромашек. Баззу сейчас хотелось напиться, это Хашвальт знал так же точно, как и то, что напиться он ему не позволит. Не в этот раз.
– Хватит рассиживаться, поехали, – негромко сказал он.
– Куда?
– Домой. И не переживай ты так. Я куплю дом. Не сейчас, но куплю.
– Кто бы сомневался. Я знаю, что ты играешь на бирже, – Базз довольно осклабился. – Не ожидал, да? Шпион, мать твою...
Ну вот, уже прогресс – он таки сломал пароль на ноутбуке. Зря он так расстраивается, не такой уж и бестолковый. Если поработать, то из него вполне что-нибудь выйдет.
– Я. Хотел. Сделать. Все. Сам. Понимаешь ты, киборг блядский? Сюрприз хотел сделать. Это такая штука приятная и неожиданная, в неожиданности весь цимес. И я облажался по полной программе, потому что я у нас красивый. А умный у нас ты.
– Базз... – вздохнул Хашвальт. – Хватит. Сюрприз не получился, но то, что ты хотел его сделать, очень приятно. Как и то, что ты пытался играть на моем поле, имея весьма смутное представление о правилах игры. И у тебя почти получилось...
– Заткнись!
Ребенок, обиженный ребенок. Хашвальт подошел поближе, протянул руку:
– Вставай. Поедем домой.
Среагировать он не успел. Расслабился, черт. Базз дернул его за руку, Хашвальт потерял равновесие, а Базз мгновенно навалился сверху, не позволяя встать.
– Хрен тебе. Ты испортил мой сюрприз, а я испорчу твой. Не знаю, что ты там напланировал, небось романтический ужин со сраными свечками в сраном пафосном ресторане? Отель пятизвездочный? Так вот, хрен! Я буду трахать тебя здесь, в ромашках, чтобы муравьи за жопу кусали! Ты же их боишься, да?
– Я боюсь ос, Базз. И пауков. Муравьи – это просто... неприятно, – поморщился Хашвальт.
– Да плевать!
Ладно. Пусть берет реванш, в конце концов, он заслужил небольшое утешение. Будем считать, что секс в ромашках на обочине пустынной дороги возле какой-то богами забытой деревни – это тоже романтика. А муравьи... ну, можно и потерпеть.
"Зато мы живы."


Автор: Tegeirian
Размер: мини
Пейринг/Персонажи: Базз Би/Юграм Хашвальт
Категория: слэш
Жанр: роман
Рейтинг: PG
Красное содержание: Совсем не так Базз-Би представлял себе их с Юго встречу.

В его воображении рисовались картины одна другой лучше, что вот он, весь такой сильный, является в замок Яхве и говорит что-нибудь крутое, как и полагается великолепному Базз-Би.
В реальности все совсем иначе. Юго стоит рядом с Его Величеством Яхве и смотрит в список.
Базз-Би стоит в шеренге таких же, как он, счастливчиков, прошедших отбор на получение звания штернриттера и буквы, и ждет, когда же очередь дойдет до него. Вот объявляют штернритерра Е. Базз-Би мимоходом отмечает, что у выскочившей девчонки сиськи очень даже ничего и вполне можно познакомиться с ними поближе. Штернриттер F. Штернриттер G.
- Штернриттер Н, Баззард Блейк!
Базз-Би тут же делает шаг вперед, растягивая губы в широченной улыбке. Их с Юго глаза наконец-то встречаются, и Базз-Би вдруг кажется, что его с размаху окатили ледяной водой. Он ждал от лучшего друга детства какой угодно реакции, но только не этого ледяного спокойствия, что слишком похоже на безразличие.
Базз-Би вспоминает, как он, застыв посреди дороги, смотрит как прибывшая по приказу Яхве карета увозит Юго. А на следующий день начинает изнурительные тренировки - его нынешний уровень не соответствует тому, что необходим для вступления на должность штернриттера. С того проклятого дня прошло всего три года, а кажется, что лет тридцать.
Базз-Би возвращается обратно в строй, продолжая сверлить Юго взглядом, но тот больше не смотрит на него, а когда церемония подходит к концу, резко разворачивается и уходит вместе с Яхве.
Нет, поправляет себя мысленно Базз-Би, глядя им вслед, не Юго, а Юграм Хашвальт. Капитан штернриттеров. Его капитан. Кто бы мог подумать... Ей-богу, у фортуны отличное чувство юмора. Базз-Би смотрит, как покачиваются отросшие до лопаток светлые волосы в такт легким шагам. Куда подевался тот худой нескладный мальчишка?
После церемонии свободного времени почти нет. Базз-Би тренируется с утра до ночи вместе с остальными, учится пользоваться своими новоприобретенными способностями. Но будь он проклят, если не получит ответ на свой вопрос - "какого хера?". В перерывах между тренировками и после них Базз-Би караулит Юго, ходит за ним чуть ли не по пятам, пытаясь застать того в одиночестве. Ему глубоко плевать, как это выглядит со стороны. В конце концов Базз-Би надоедает вся эта беготня, и он решает подкараулить Юго в его комнате. Должен же тот хотя бы иногда спать.
Пробраться в личные покои Юго не составляет никакого труда. Охраны здесь нет, а дверь не заперта, хотя Базз-Би точно знает, что Юго сейчас нет в замке. Странная беспечность. Или твердая уверенность, что никто не сунется сюда в отсутствие хозяина. Бросив быстрые взгляды по сторонам и убедившись, что нежелательных свидетелей поблизости нет, Базз-Би бесшумной тенью проскальзывает внутрь.
Размеры комнаты капитана впечатляют. У штернриттеров личные покои, несмотря на занимаемое ими положение, гораздо скромнее. Базз-Би присвистывает, с интересом осматриваясь по сторонам. Обстановка самая простая, если не сказать аскетичная.
Массивный письменный стол, сплошь заваленный бумагами, напротив него - кресло для посетителей, в которое Базз-Би тут же усаживается. Кто знает, как долго будет отсутствовать Юго, а стоять все это время ноги отвалятся. Кресло глубокое, мягкое и в нем очень удобно лежать, если закинуть ноги на один подлокотник и положить голову на другой. Базз-Би вальяжно разваливается в нем, думая, что неплохо бы заиметь себе такое же, и на мгновение закрывает глаза. А когда открывает их снова, то видит перед собой Юго. Тот стоит, глядя на него сверху вниз, и выжидательно смотрит. Интересно, как долго?
Базз-Би тут же поднимается и неловко взъерошивает волосы на затылке. Вся гневная речь, которую он долго и тщательно репетировал перед зеркалом, застревает в горле.
Напряженное молчание затягивается.
- Юго, это же я, Базз-Би!
Выходит жалко.
- Здравствуй, Базз-Би, - у Юграма даже голос совсем другой. Отстраненный и спокойный, словно из него убрали все эмоции. - Я узнал тебя. Ты совсем не изменился.
Эти слова словно бьют под дых. Становится больно и тошно. Улыбка выходит острой и злой.
- Узнал, говоришь? Тогда какого черта ты ведешь себя так?!
В ответ ледяное молчание.
- И долго ты собираешься от меня бегать?
- Я не бегаю от тебя.
- Да ну? Тогда как это называется? А? Ну давай, ответь мне!
- У меня очень много работы.
- Так много, что ты не мог выкроить хотя бы пары минут для встречи?!
Базз-Би сжимает руки в кулаки. Что же они тут с тобой сделали, Юго? В кого превратили?
Они стоят сейчас так близко друг к другу, почти вплотную, что Базз-Би легко может уловить чужой запах. От Юграма пряно и терпко пахнет пылью, корицей, свежескошенной травой и еще чем-то горьким, незнакомым. К этим запахам примешивается солоноватый запах нагретой солнцем кожи. Коктейль, от которого у Базз-Би натурально сносит крышу и отказывают тормоза. Он хватает Юграма за воротник, рывком дергает на себя и, не отдавая себе отчет в собственных действиях, накрывает его губы своими, успевая заметить мелькнувшую в голубых глазах растерянность.
Осознание происходящего подобно ушату воды спросонья. Он. Целует. Юго. Целует друга - пока еще Базз-Би называет его так, по привычке, хоть уже и не уверен в этом. Целует мужчину, в конце концов. Базз-Би замирает, но отступать уже слишком поздно. И ему все равно больше нечего терять. Поэтому он прижимает словно громом пораженного Юго к себе сильнее и продолжает начатое, осторожно и неловко толкаясь языком вглубь чужого рта. Это... необычно. Ощущения странные, смазанные.
У Базз-Би не так много опыта. Всего несколько мокрых поцелуев с парой деревенских девчонок украдкой за деревом, чтобы не спалили их не в меру благовоспитанные родители и не потащили насильно к алтарю. Те поцелуи были смазанными, торопливыми и оставляли после себя приторное послевкусие, и после хотелось прополоскать рот, чтобы убрать его.
Губы Юго сухие и горячие, чуть тверже, чем у девушки. Базз-Би прихватывает их, кусаясь, намеренно причиняя боль, вкладывает в этот поцелуй все, что накопилось у него в душе за столько времени. А накопилось достаточно, и он щедро делится с виновником своих мучений.
Юграм - лед. Чистый, прозрачный и обжигающе холодный. Он весь - острые грани, о которые так легко порезаться до кости.
Базз-Би - огонь. Многоцветный, яркий и обжигающе горячий.
Огонь сильнее льда. Его пламя растопит эту ледяную тюрьму, в которую заточили Юго. Или тот сам себя заточил в нее? Неважно.
Поцелуй заканчивается вместе с воздухом. В груди болезненно саднит, перед глазами пляшут темные точки, а во рту ощущается металлический привкус.
Базз-Би немного отстраняется и ждет заслуженного удара в челюсть. От стыда горит лицо и хочется провалиться сквозь землю.
До него внезапно доходит, что Юграм не сопротивлялся. Не ответил на навязанный поцелуй, но и не оттолкнул от себя.
- Базз-Би... Что это было?
В голосе Юго, снова Юго, отчетливо слышатся знакомые неуверенные нотки, а сам он выглядит не менее смущенным и почему-то взъерошенным. Сейчас он снова напоминает прежнего мальчишку.
- Расколдовываю ледяного короля, - все еще ждущий, что ему сейчас прилетит чем-то тяжелым Базз-Би ляпает первое, что приходит ему в голову, и широко улыбается. - Знаешь, во всех сказках говорится, что поцелуй самое верное и надежное средство от проклятья, заклятья, порчи и вообще любой херни. И не наврали!
- По твоему, я заколдованный ледяной король из сказки?
- Я бы даже сказал, отмороженный.
Юго фыркает и осторожно трогает распухшие и искусанные губы. Завтра все штернриттеры будут знать, что их капитан отлично провел время.
- Значит ты теперь мой капитан, а я твой подчиненный, - Базз-Би со смешком прислоняется лбом ко лбу Юго и замирает так. - Но я все равно буду присматривать за тобой. И хрена с два позволю снова вот так вот исчезнуть!
Чтобы ты не превратился снова в гребанную глыбу льда. Чтобы у тебя не было этого жуткого взгляда, от которого холодеют и сжимаются внутренности. Базз-Би не произносит этого вслух, но, видя, как теплеет взгляд напротив, знает, что он все сделал правильно.

@темы: текст, Юграм Хашвальт, Базз-Би

---

[Доктор Айзен]

Название: Привычка
Автор: Доктор Айзен
Бета: Terra Celtika
Размер: мини
Пейринг/Персонажи: Базз Би/Юграм Хашвальт
Категория: слэш
Жанр: романс, экшн
Рейтинг: PG
Краткое содержание: В Ванденрейхе новый император.

— Капитан Базз Би! — кричит в спину незнакомый рядовой. Впрочем, ему все рядовые незнакомы. Некогда капитану Базз Би знакомиться — все свободное время отжирают тренировки. — Капитан Базз Би, все квинси должны немедленно отступить в тень! Это приказ императора Хашвальта.
— Да ебал я императора Хашвальта! А про Тень ты ори погромче, а то вот этим ребятам в черном не слышно, — хохочет Базз Би, перекрывая гул пламени, и бьет сразу с трех пальцев по ближайшему шинигами. Плевать, лейтенант, капитан или рядовой. Горят они одинаково, так зачем вообще заморачиваться рангами?
По правде говоря, Базз Би ничего не имеет против шинигами. Враг моего врага — мой друг, вроде так говорят умные люди. Но ему необходимо побеждать и убивать, чтобы стать сильнее. Яхве, проклятый ублюдок, сам себя не прикончит.
А Базз Би хочется ему помочь — теперь гораздо сильнее, чем раньше.
За отца с матерью.
За родовое поместье, за погибших в пламени друзей.
За то, что втянул их в войну с Обществом Душ и свалился в тысячелетний сон, оставив безропотного Юго разгребать все это дерьмо.
Император Хашвальт, блин. Да он до сих пор не научился формировать из рейши хоть какое-то оружие. Так и ходит с простым мечом, как обычный стражник.
— Но капитан Базз Би, слияние миров вот-вот… — Под ногами безымянного рядового начинает плавиться мостовая. Он правильно понимает и удирает в Тень, из которой вынырнул — только пятки сверкают. А секунду спустя в то место, где он стоял, бьет здоровенная черная молния.
Столица империи квинси сейчас здорово напоминает преисподнюю. Звенят клинки, поют стрелы, воют банкаи, загораются и гаснут бирюзовые столбы фольштендигов. Каждые секунду что-то взрывается и рушится, загорается и замерзает. Ожесточенные бои кипят на каждой улице.
Базз Би сплевывает кровь и перезаряжает арбалет. Он отступит, обязательно, но сначала убьет столько шинигами, сколько сможет.
В тронном зале шумит и беспокоится людское море. Ладно, море — это сильно сказано. Озеро. Даже пруд. На закрытое совещание позвали только высший офицерский состав — и почему-то Базз Би с Цан Ду. Они подпирают стенку и время от времени обмениваются короткими взглядами. Угадать мысли Цан Ду невозможно — его спокойное узкое лицо, как всегда, кажется высеченным из камня.
Старик Аккутрон отчитывается перед новым императором, хотя его отчет состоит в основном из имен и слова «убит».
Командир Зейдриц убит.
Командир Губерт убит.
Командир Ангора убит.
Юго, новый император, временный император, вслушивается в имена мертвецов, и глаза у него такие, будто он сам недавно умер. Базз Би очень хочется что-то с этим сделать, только вот он понятия не имеет, с чего начинать. Его любимый принцип «поджечь и забыть» тут не работает.
— Итак, нам нужны новые… — Юго перечисляет буквы, принадлежавшие погибшим штернриттерам. — Начинайте поиски. Я хочу видеть как минимум три кандидатуры на каждую должность. Срок — до конца недели, ответственным назначается капитан Валькирия. На этом все.
Базз Би украдкой показывает ему большой палец. Юго пытается перенять привычки Яхве, и у него неплохо получается. Не сегодня — завтра научится размазывать неугодных по стенке.
— Слушаюсь, Ваше Величество. — капитан Валькирия стремительно поднимается со своего кресла. Кулак грохочет о стальной нагрудник. — А что с штернритерами I и Н?
— Я не забыл, — отвечает Юго, поворачивает голову и в упор смотрит на Базз Би. Тот даже подбирается от неожиданности. — Штернриттером I назначается капитан Цан Ду. А штернриттером H — Базз Би.
В маленьком зале разом глохнут все звуки. Базз Би ощущает на себе десятки взглядов — удивленных, недоверчивых, местами откровенно недовольных. Можно, конечно, сделать красиво — шагнуть вперед, растереть ладони и выдать: «Если кто против — нападайте. Хоть все сразу». Вместо этого он широко, нагло улыбается, толкает плечом Цан Ду и громко произносит:
— Поздравляю с назначением, штернриттер I.
Капитан Валькирия хохочет, Цан Ду недовольно хмурит брови, отходит на два шага и молча кланяется Юго. Тот встает и покидает зал через неприметную дверь. На Базз Би он больше не смотрит.

Этот день полон забот: Базз Би пересчитывает потери во вверенном ему отряде и принимает новобранцев, обмывает свое назначение с Аскином и Бамбиеттой, собирает вещи — штернриттерам положены отдельные покои. А вечером приходит к Юго.
Тот разбирает документы: эти в красную папку, эти в синюю, а эти — в мусорное ведро. Картина до того привычная, что события последних дней — сон Яхве, разгром его армии, отступление уцелевших в теневой город — кажутся чьей-то шуткой.
— Ну и что думают о твоем назначении? — спрашивает Юго, не поднимая головы. — И даже не говори, что ты не интересовался.
Император квинси, еще раз напоминает себе Базз Би. Мальчишка с ободранными коленками, который боялся лазить по деревьям и не заходил в воду глубже, чем по пояс.
Какой бред.
— Что я мудак и недостоин, конечно. — Он отводит в стороны тяжелые золотые пряди и прижимается губами к теплой коже на затылке. — Потому что ослушался приказа и вообще ненадежен. И с самоконтролем у меня фигня. Все правильно думают, одним словом.
— А еще ты сообщил рядовому, что имел сексуальный контакт с первым лицом в государстве. — Юго тихо вздыхает под его прикосновениями. — Мне уже доложили.
— Так ведь не соврал же, — пожимает плечами Базз Би, перебирая его волосы. — Ты переедешь в его покои?
— Зачем? — искренне удивляется Юго. — Меня устраивает моя башня.
— Хорошо, — усмехается Базз Би. — Потому что мне тяжело будет иметь с тобой сексуальный контакт на его кровати.
Юго не комментирует, Базз Би стоит у него за спиной и смотрит за окно, на вызолоченные солнцем крыши незнакомого города. И пытается понять, в какой момент все пошло не так.
— Я все еще собираюсь его убить, — негромко произносит он.
— Я знаю.
— И любого, кто попытается мне помешать, я тоже убью.
— И это знаю, — отвечает Юго и замолкает, а Базз Би очень хочется услышать продолжение — любое. «Тебе и не придется» или «Значит, однажды нам придется сразиться». Чтобы знать, к чему готовиться ближайшую тысячу лет.
Еще Базз Би очень хочется верить, что в решающий момент между ним и Яхве не будет никого. Его чувства к Юго похожи на дурную привычку, которая напитала кровь и въелась в кости. Избавиться от нее можно, только ободрав себе всю душу.
И Базз Би не уверен, что у него получится.


Название: Менеджер
Автор: Smthng Diabolical
Размер: драббл
Пейринг/Персонажи: Базз Би/Юграм Хашвальт
Категория: слэш
Жанр: au
Рейтинг: PG

Мобильник Юго опять зазвонил в самый интересный момент. И этот дятел, конечно же, потянулся вставать.

- Пошли на хер, кто бы там ни был, - прорычал Базз, и потянул его за ремень назад.

- Отпусти, это по работе.

Базз отпустил. Работа - это для Юго пиздец как важно, уж куда важнее всех остальных мелочей типа там почти голого мужика в кровати. Бесполезняк сопротивляться, и пофиг, что выходной. Он заправил торчащий член обратно в трусы, подтянул к себе одеяло и устроился поудобнее - наблюдать за Юго в одних лишь брюках, с растрепанными вьющимися волосами, таким непохожим на себя. Раньше Баззу казалось, что Юго и спит в галстуке, непременно гладко причесанным. А оказалось, нет. Достаточно было один раз проснуться рядом с ним и увидеть сонные глаза, след от подушки, отпечатавшийся на щеке и взъерошенную, пушистую шевелюру.

- Этот отчет был готов в четверг. Да, позавчера. Что? На сколько процентов?

Юго повернулся спиной и Базз с удовольствием полюбовался полузажившими укусами у него на плечах и внизу шеи.

- Нет, сейчас я не за компьютером. Телефон их руководителя есть у секретаря. Что значит она ничего не знает? Должен быть, я оставлял.

Офисная крыса. И как только вышло, что он оказался в том клубе именно в тот вечер, когда там выступала группа Базза? Как получилось, что этот чистенький менеджер высшего звена, в дорогущем костюме и с кислой мордой стоял прямо около сцены в битком набитом зале на концерте суперпопулярных панков? Базз наблюдал за ним все время, даже с ритма сбился пару раз. И палочку в конце кинул ему, правда, сукин сын этот жест проигнорировал. Зато потом в баре...

Юго глянул на него через плечо и Базз немедленно состроил зверскую рожу. В ответ получил легкую улыбку и еле заметный кивок - сейчас, мол, потерпи еще часок, пока я не решу все свои вопросы про тендеры-шмендеры и акции-хуякции.

- Да-да, разумеется, я буду на связи в любое время, звоните. До свидания.

Он положил телефон на стол.

- Твой начальник мудак, - сообщил Базз. Не то чтобы он не говорил этого раньше, но никогда не вредно повторить. Выражение лица Юго как бы намекало, что он тоже знаком с этой истиной, и вынужден мириться.

- Если твой чертов шестой айфон зазвонит, когда твой хрен будет у меня во рту, даже не надейся, что я прервусь, - предупредил Базз.

- Все зависит от того, что именно ты будешь делать и как.

Базз ухмыльнулся и отвечать не стал. Зачем, если можно продемонстрировать?



Название: Найти общий язык
Автор: Доктор Айзен
Бета: Terra Celtika
Размер: мини
Пейринг/Персонажи: Базз Би/Юграм Хашвальт
Категория: слэш
Жанр: AU, юмор
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Хашвальт рядовой первого отряда, Базз Би — его занпакто.

— Эй, белобрысый, чего тебе надо в моем лесу?

Хашвальт задрал голову. На ветке дерева сидел красноволосый парень — похоже, его ровесник — и болтал ногами. У парня была странная и дурацкая прическа, тоннели в ушах, и вообще он выглядел как чучело.

— Вообще-то это мой внутренний мир, — возмутился Хашвальт. — Я медитировал после тренировки и ... — его поразила страшная догадка. — Подожди, так ты мой занпакто?

— Так ты мой шинигами? — произнес красноволосый одновременно с ним. И с той же степенью ужаса в голосе.

Несколько секунд они молча пялились друг друга. Хашвальт изо всех сил надеялся, что попал в чужой внутренний мир. Заблудился во время медитации, сбил свой духовный навигатор, бывает. Этот попугай подошел бы Аскину или Жизель. Хашвальт же рассчитывал на что-то более традиционное.

Парень выпрямился и одним стремительным прыжком преодолел разделяющее их расстояние.

— Ранг у тебя какой? — с надеждой спросил он. — Скажи, что ты хотя бы лейтенант.

Хашвальту не нравился его взгляд — цепкий, жадный, оценивающий.

— Рядовой первого отряда. — невозмутимо ответил он. — Юграм Хашвальт. Как я могу стать лейтенантом, если у меня даже шикая нет? И разве тебе не положено наблюдать за мной с самого рождения и все такое?

Про занпакто в академии болтали разное. Кто-то говорил, что как только шинигами появляется на свет, невидимые узы связывают его с будущим мечом. Кто-то — что занпакто пробуждается, как только его впервые касается рука хозяина.

Хашвальт не вдавался в эти мелочи. И красноволосый, судя по всему, тоже,

— Облезешь, — сурово отрубил тот и сдвинул брови. — Если некому подтирать тебе сопли, то это не моя проблема. — Он отступил на несколько шагов. — И кстати, ты чего дохлый такой, рядовой Юграм Хашвальт? Вас в первом отряде не кормят, что ли? Или конкретно тебе не докладывают?

— Я не дохлый, — оскорбился Хашвальт. — У меня кость такая.

— Да? — с сомнением протянул красноволосый. — Докажи.

— Что доказать?

— Докажи, что не дохлый. Вызови на бой главнокомандующего! — выпалил красноволосый. Судя по блеску в глазах, он не шутил. — Только двести свидетелей собрать не забудь!

— Зачем? — Хашвальт подавился воздухом. Существовали куда менее болезненные способы покончить с собой. Например, повеситься на дереве или добежать до ближайшего труда и утопиться.

— Чтобы самому стать главнокомандующим. — Красноволосый постучал по лбу согнутым пальцем. Звук вышел красивый и глубокий. — Ты что, совсем дурак?

— Нет. — Хашвальт решительно скрестил руки на груди. — И нет. Я не буду вызывать на бой главнокомандующего Яхве.

Красноволосый разочарованно фыркнул.

— Ну и зря. Я б его одним пальцем.

— Да? — выгнул бровь Хашвальт.

— Ну, в крайнем случае, двумя.

— Обойдешься.

— Слабак и баба, — припечатал красноволосый. — Ну ладно. Тогда давай на кого-нибудь нападем.

Хашвальт потер лоб. Его предупреждал, что найти общий язык с занпакто, особенно кидотипным, а у него был именно такой, очень нелегко. И все же к такому его жизнь не готовила.

— На кого нападем?

— Ну, кто у вас там в Обществе Душ есть? — нетерпеливо топнул ногой красноволосый. — Пустые, арранкары, может, капитаны-предатели завалялись. О, придумал! Давай вторгнемся в теневую империю. Поджарим задницы этим квинси!

— У нас с Сейретеем мир, — извиняющееся сказал Хашвальт. — Император Ямамото даже иногда приходит выпить саке с главнокомандующим.

— Тоска, — сник красноволосый. — Ну давай подожжем чего-нибудь, — добавил он уже без особой надежды.

— Это успеется. А теперь назови мне свое имя.

Красноволосый брезгливо поморщился.

— Думаешь, я, великий Базз Би, собираюсь представляться такому слабаку, как ты?

Повисла тишина. Хашвальт многозначительно прокашлялся.

— Вот подстава, — Базз Би раздраженно закатил глаза. — А может, ты не расслышал, Юго?

Бесцеремонное обращение неприятно резануло по ушам. Хашвальт совсем по-другому представлял себе взаимодействие с собственным занпакто. И если бы знал, что им окажется лохматый псих с пироманией, вовсе бы не пошел в академию.

— И не мечтай. Я твой шинигами, ты мой занпакто. Смирись. И кстати, мое имя Юграм Хашвальт. Можно просто Юграм, — добавил он в порыве великодушия.

Базз Би закатил глаза.

— Ладно, блин. Если надо спалить, зови, что ли. Командой высвобождения будет «Зажигай, Базз Би».

— А разве не я должен решать, какая будет команда? — на всякий случай уточнил Хашвальт. Он уже понял, что легко не будет.

— Вот победишь главнокомандующего Яхве в присутствии двухсот шинигами, тогда и будешь решать, — Базз Би злорадно захохотал и полез обратно на дерево.

Хашвальт прикрыл глаза, усиленно думая о том, что он все-таки ошибся внутренним миром.

И о том, что призывать занпакто в ближайшие лет пятьсот точно не стоит.



Однако Базз Би призвался сам. Без команды высвобождения — Хашвальт скорее сгорел бы, чем произнес ее вслух, когда нет малейшего намека на опасность.

Это было на тренировке. Хашвальт едва успел вытащить меч, как его рукоять ощутимо нагрелась, лезвие вспыхнуло, а в следующее мгновение все вокруг уже полыхало.

— Ты чего творишь? — прошептал Хашвальт уже на улице, наблюдая, как проваливается внутрь крыша тренировочного зала. И добавил, не в силах сдержать рвущиеся наружу эмоции: — Скотина.

— А что не так? — с искренним недоумением поинтересовался голос у него в голове.

— Могли погибнуть люди, вот что не так! — рявкнул Хашвальт, ничуть не беспокоясь о том, как он выглядит со стороны.

— Ну и отлично. Они же враги. Врагов надо убивать. Тебя бы точно повысили до офицера.

— Это тренировка, кретин!

— А ты точно шинигами? — усомнился голос.

— Да иди ты! — вскипел Хашвальт. Он родился с очень низким уровнем реяцу и потратил пять лет, чтобы доказать, что достоин быть частью Ванденрейха-13. И он не позволит ни одной говорящей железке в этом сомневаться.

И почему-то почувствовал себя виноватым, когда голос послушно умолк.



Еще через два дня капитан Нак Ла Ваар поманил Хашвальта из аудитории, где шли занятия по теории кидо. А в коридоре сочувственно потрепал по плечу и сказал:

— Тебя хочет видеть Главнокомандующий. Бегом.

Хашвальт всегда считал, что выражение «и вся жизнь пронеслась у него перед глазами» — это просто метафора. Оказалось, что нет.

В кабинет Главнокомандующего он входил с бешено стучащим сердцем, пытаясь понять, где накосячил. Первое, что бросилось в глаза — уже знакомые ярко-красные волосы.

Главнокомандующий Яхве смотрел на него тяжело и внимательно. Под его взглядом хотелось немедленно покаяться во всех грехах, в том числе и чужих.

— Я не собирался вызывать вас на поединок! — выпалил Хашвальт, вытягиваясь в струнку. — И собирать двести свидетелей!

— Да? Надо думать, мне повезло, — задумчиво ответил Яхве и повернулся к Базз Би. — Ну, повторяй то, что ты сказал.

— Я хочу другого шинигами, — сказал тот и почему то отвернулся. — Этот бракованный.

И вот странность — Хашвальт почему-то почувствовал себя преданным, хотя они с Базз Би едва ли успели обменяться десятком фраз. Он искал слова и не находил их.

— Силы шинигами или есть, или их нет, — насмешливо бросил Яхве. — Ты сейчас изобрел какой-то новый вид.

Базз Би пожал плечами.

— Значит, мы не можем образовать успешную боевую единицу из-за неразрешимых внутренних противоречий, — с невозмутимым лицом отбарабанил он .

— Что?

— Да ссыкло он, — с досадой пояснил Базз Би и посмотрел на Хашвальта с непонятной обидой.

Хашвальт почувствовал, как лицо заливает краска. А он, можно подумать, о таком занпакто мечтал, когда доводил себя до изнеможения на тренировках, когда без сил приползал в казарму и падал на кровать.

— Согласен, — быстро произнес он, сжиагая все мосты. — Я тоже хочу другой занпакто.



Хашвальт потер глаза. Он провел на кухне большую часть дня, а картошки, кажется, не становилось меньше. В первом отряде вообще любили поесть.

— Твой занпакто — часть тебя, — сказал главнокомандующий Яхве. — И если ты не в состоянии воспитать его должным образом, значит, будешь отдуваться за обоих. Можешь приступать прямо сейчас.

Базз Би нахально подмигнул Хашвальту и растаял в воздухе. Сволочь красноволосая.

Хашвальту казалось, что он вот-вот начнет разговаривать с клубнями. От усталости двоилось в глазах.

— А старикан-то не дурак. Пожалуй, с ним может иметь дело, — услышал Хашвальт, и в спину врезалось что-то мягкое и тяжелое. Он аккуратно положил нож на стол и обернулся, потирая затылок.

На полу валялась кроличья тушка, а над ней с довольным видом стоял Базз Би.

— Сгинь, пожалуйста, — сдержанно попросил Хашвальт. В истории Ванденрейха-13 еще не было случаев, чтобы шинигами кидался с кулаками на свой занпакто, но он готов был стать первым.

— Я пожрать принес, — невпопад ответил Базз Би и осторожно потыкал труп кролика носком ботинка. — Буду тебя откармливать, раз уж мы связаны.

Хашвальт неотрывно смотрел на кролика. Интересно, где Базз Би его подстрелил? В местных лесах или в его, Хашвальта, внутреннем мире?

— Это такое «извини»? — уточнил он, хотя все и так было ясно.

— Это такое «да пошел ты», — ответил Базз Би и смущенно почесал затылок. — Ну да. Извиняюсь. Глупо вышло.

Они помолчали.

— Знаешь, — неохотно заговорил Базз Би, глядя куда-то поверх головы Хашвальта. — Я думал, что ты будешь повыше. Мышцы, все дела. А еще я думал, что у нас наконец-то начнутся настоящие приключения. Тот лес отличное места, но я скоро с белками начну разговаривать — веришь?

Хашвальт верил. И чувствовал, что от него ждут ответного откровения.

— А я думал, у тебя будет нормальная прическа.

Правда, сейчас ему казалось, что красные волосы Базз Би не такие уж и дурацкие. Ярковаты, пожалуй, но огненному занпакто и положено быть таким — ярким, шумным и разрушительным.

— И мы оба обломались, прикинь? — на губах Базз Би расцвела улыбка, яркая и искренняя, которая, впрочем, продержалась ровно секунду. — Подожди, что ты сказал? Да ты хоть знаешь, что тебе достался самый стильный занпакто во всем Сообществе Душ, лузер несчастный?

— Ты сделал восемь ошибок в слове «чокнутый», — поправил Хашвальт и потянулся за кроликом.

Найти общий язык с занпакто не так-то просто, даже если он — это ты. И что-то подсказывало Хашвальту, что ближайшие лет сто будут очень непростыми.

И богатыми на приключения.

Название: Детство - это маленькая жизнь
Автор:  Блудный Автор
Пейринг | Персонажи: Базз-Би/Хашвальт
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс, экшн, драма
Размер: мини, 1230 слов
Саммари: У них одна мечта на двоих. Плохо, что Базз об этом не знает
Авторские примечания: незначительное АУ в каноне, у Хашвальта легкая форма обсессии
Написано с планшета, поэтому ошибок возможно больше, чем текста. Вычитка будет чуть позже.

Хашвальт знает Базза как никто больше.
Они росли вместе, они взрослели вместе, они жили вместе. Хашвальту иногда кажется, что и родились они тоже вместе, одним переплетенным целым, которое потом поделили на два и раскидали с надеждой на нескорую встречу. Хашвальт не может себе иначе объяснить, как так случается, что при всей диаметральности характеров они всегда думают об одном и том же.
Хашвальт хочет добраться до Его Величества первым, в одиночестве гордом и неприкосновенном.
Хашвальт знает, что Базз хочет того же, поэтому их стычка только вопрос времени и удачного (до поры) стечения обстоятельств.
Поэтому когда он видит вдалеке возмутительную неуставную прическу - яркое до рези в глазах пятно - он только глубоко вздыхает и приказывает себе не ускорять шаг. Выдох тяжелый, как в воду с головой. В море. Из воспоминаний, обещаний и крови. Холодное такое море.
Базз скалится и перебирает пальцами в карманах. Он всегда так делает, когда взбешен до предела.
- Удивлен, что я жив?
Хашвальт не удивлен. Хашвальт верит, что Базз выживет, если на планете закончится вода, земля и воздух, а Силберн будет догорать в адовом огне. Базз выживет даже если на земле закончится вообще все. Он просто придет, самодовольный, сгорбленный, руки в карманах, сплюнет в сторону и скажет как обычно: "Да не реви ты, все нормально будет. Идем, поищем во что тебя переодеть".
Базз так не приходит уже последние двести лет.
Хашвальт так не плачет на два месяца меньше.
Старое доброе детство, катись оно все к черту!
Базз рычит, атакует и требует ответа. Слишком многого требует и совсем этого не понимает.
Он пришел на правах друга, первого друга. Первого любовника. Первой мечты, которая была у Хашвальта.
В нем так много напоминает о прошлом, что смотреть больно. Опасная улыбка, горячие твердые руки, сдвинутые брови, взгляд, который навеки только для одного Хашвальта (тот самый, который "Вставай, принцесса, ваше высочество опять проспало охоту"), запах крови и свежего хлеба, высокое небо между пальцами, дорога вниз к речке, обозы с провизией, лисьи норы, обустроенные под спальники, сырая листва под головой и теплое сонное дыхание на щеке. Лес, спрятавший их ото всех. Маленький рай на земле. Небеса обетованные.
Слова ложатся на грудь тяжелые, как камни.
- Если я попытаюсь тебе все объяснить, ты мне поверишь?
После всего Базз, поверишь? Ну открой же глаза, оглянись вокруг, ты прожег мой плащ, ты пришел меня убить.
- Конечно поверю. Ведь ты мой друг.
И взгляд отчаянный, глаза в глаза.
Не убить - остановить. Ничего не было, Юго...
Хашвальт поджимает губы и тянет меч из ножен.
Базз слаб, совсем ему не ровня, они оба это понимают. Хашвальт - по данным статистики за последние двенадцать кварталов, Базз - тем самым чутьем, на которое он привык полагаться во всем, будь то выслеживание кролика к ужину или выбор друга на всю жизнь.
Впервые его животные инстинкты дают сбой: вместо того, чтобы уйти и оставить все остальное на Хашвальта, Базз ввязывается в бой. Движения тяжелые, но мягкие: Базз потерял слишком много сил в предыдущих боях, дорожка песка из середины пустыни до дворца пропитана его кровью.
Хашвальт замедляется тоже. Ему не хочется драться с Баззом, он чувствует ответное нежелание. Этот бой не имеет совершенно никакого смысла - кто кого переупрямит, кто кого сумеет обмануть. На кону жизнь, но расплата Базза никогда не интересовала: для него в игре не существует иных ставок, кроме как ва-банк.
Хашвальт несколько раз оказывается совсем близко к Баззу - достаточно, чтобы отсечь голову, достаточно, чтобы самому получить дырку меж ребер (аккуратную, чтобы совпадала с дыркой на плаще). Базз его не трогает; звереет, бросается вперед сломя голову, лезет под удары - но не трогает. Подбивает на разговор. Все еще на что-то рассчитывает.
У Базза абсолютно черные глаза.
В момент, когда Хашвальт осознает это, рука с раскаленными пальцами отлетает в сторону.
Это невыносимо - этот больной усталый озверевший взгляд. Давай, Базз, покажи мне что-нибудь кроме этого. Мой первый друг, моя первая - последняя, единственная - любовь, мой вечный враг, соперник, огонь в окне до поздней ночи, тяжелые взгляды, разговоры ни о чем, одно одеяло на двоих, удар в спину...
Ну же, Базз, после всего, что было с нами (между нами - думать об этом почему-то сладко, хотя эту тайну знают все), этого взгляда совсем мало для того, что я делаю ради тебя. Делаю для тебя. Я понесу ее, эту твою мечту, дальше, как огонь в ладонях. Это же твоя мечта. Параноя. Обсессия. Это ты подарил мне ее, не смей ни в чем меня винить!
Глаза у Базза большие, как медальоны.
Изумление не дает Хашвальту сказать ни слова.
Вокруг все в крови: пол, одежда, меч. Базз падает на колени, в последний момент хватаясь обожженной рукой за локоть Хашвальта.
- Я проиграл, - говорит он, а Хашвальт не может понять, кому. И за что была битва.
Его выдержки хватает только на то, чтобы не расплакаться прямо сейчас. Ему больше не по статусу, он обещал себе.
Желудок полон словами, но Хашвальт боится их еще больше, чем слез: если слезы Его Величество ему простит наверняка, то эти слова... О черт, эти слова, Базз, пожалуйста, посмотри на меня, просто посмотри на меня!
Базз падает лицом на холодный, залитый кровью пол и больше не поднимается.
Хашвальт уходит, с истеричной тщательностью отслеживая его пульс в глубинах холодного замка.
Хашвальт готов ко всему. Он отбросил все ради своей цели. Ради их с Баззом цели...
Все, что осталось теперь - сущие мелочи. В зале Императора Хашвальт различает две ненавистные реяцу и почти успевает открыть тень, когда стена рядом разлетается, осыпается меловым крошевом, и взрывная волна грозовым эхом прокатывается по залу.
- Прости, мистер Грандмастер, - Бамбиетта улыбается, закусывает черные, закопченные смертью губы. - Но дальше - только через мой труп. Как бы глупо это ни звучало.
Жизель сидит на перилах позади нее, смотрит перед собой стеклянными кукольными глазами и тонко, грустно улыбается.
Хашвальт чувствует его надежду как свою собственную, и это отчего-то злит. Они на что-то надеются - они все еще на что-то надеются. Что он остановится и не пойдет против своих? Что за чушь! Нет никаких своих, нет и никогда не было. Были только он и Базз, и они все решили давным давно. Их мечте послезавтра исполняется четверть века, они и так затянули исполнение дальше некуда.
Но это еще можно исправить, Хашвальт сможет. Он преподнесет эту мечту, препарированную и сладкую, Баззу завтра утром, на подносе вместе с больничным завтраком. И будет надеяться, что Базз все поймет без слов. Он ведь умеет, Хашвальт знает. Помнит. И ради этих воспоминаний он готов на все.
- Эй, Юго, второй раунд?
Хашвальт останавливает меч в сантиметре от беззащитного горла Бамбиетты - та шарахается к колонне и закатывает перепуганные насмерть глаза.
- Базз Би, - проталкивает с трудом между разбитых губ и затихает.
У Хашвальта мурашки по спине от ее молчания и тихого ужаса.
За своей спиной он не чувствует никого.
Хашвальт медленно стряхивает кровь с меча и поворачивается. Ему страшно. Ему холодно до боли. Он готов ко всему...
Базз стоит расслабленно, сунув руки в карманы, и закрывает собой Жизель. Он улыбается. Черными губами.
- Что такое, Юго?
У него нет руки, но кровь не идет.
- Я думал, что тебе все равно.
И глаза пустые. Мертвые.
На щеках Жизель Хашвальт видит тонкие мокрые полоски.
- Давай, вот он я, не стесняйся.
Замолчи, пожалуйста!
Хашвальт делает осторожный шаг навстречу, но останавливается: его мотает как пьяного. Две реяцу, отмеченные в его голове грифом "убить во чтобы то ни стало" гаснут. Все гаснет.
Хашвальт слышит, как беззубое прошлое доедает его будущее.
Хашвальт все еще готов ко всему.
- Не плачь, Юго.
Хашвальт готов.
Хашвальт...

Название: Во сне
Автор:  Доктор Амбридж
Бета:  iris M
Размер: драббл
Пейринг/Персонажи: Базз Би/Юграм Хашвальт
Категория: слэш
Жанр: романс, драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Хашвальт может расслабиться только во сне

Во сне все выглядит по-другому. Желание похоже на марево в жару, краски размыты, воли нет, все решения принимаешь не ты. Хашвальт любит состояние между сном и явью, минуты, когда уже не спишь, но еще и не проснулся.

Любит с юности.

Каждый раз к нему возвращается то утро, с речной прохладой, золотистым туманом по берегу, искрами солнца на воде. С возбуждением и болью. Между сном и явью страха не было, сомнений тоже. Он лежал на боку, на плаще, закрыв глаза. Тело было ватным, глаза не хотели открываться. Он не шевельнулся, почувствовав прикосновение на щеке, — горячие пальцы скользнули вниз по шее, а потом снова вверх, к волосам. Губы тронули затылок, тело откликнулось дрожью.

Хашвальт не отодвинулся, не обернулся, может, потому что верил — это все еще сон. Прекрасный сон, в котором все происходит так, как он хочет. Где нет дяди, его потных ладоней, железных пальцев, вони из приоткрытого рта, когда он дышит Хашвальту в лицо. В котором Базз видит его, а не картины мести в собственной голове. В котором он смотрит на Хашвальта, а не мимо, в будущее, где Базз — величайший и сильнейший.

Сзади накатывал жар. Базз — а Хашвальт чувствовал, что это он, — обнял его, прижался, сунул руку под пояс брюк.

Удары сердца, шум в ушах, сладость и мучительное, бесконечно растянутое возбуждение. И взрыв. Тогда Хашвальт вздрогнул и окончательно проснулся. Ему было мокро, неловко и хорошо. Он обернулся к Баззу, а тот смотрел на него с таким видом, словно Император квинси появился перед ним прямо из глаз Хашвальта. У него было совершенно красное лицо.

Хашвальт хотел сказать, что ничего плохого они не сделали, даже открыл рот, но Базз перебил его:

— Прости, я… разбудил тебя, да? Черт, спи давай.

— Я уже проснулся, — ответил ему Хашвальт и сел. И ничего не сказал. Они сделали вид, что ничего не случилось.

Как делают вид сейчас. Базз приходит к нему ночью, крадется в спальню, как вор.

Угадывает, когда уже можно, когда Хашвальт еще дремлет, но сон не крепкий.

Хашвальт больше не обманывается на его счет. Базз прячется от себя самого под покровом ночи. Спать с предателем, — так он называет Хашвальта — но каждый раз делать вид, что это случайность. Хашвальт расслабляется только во сне. Когда он не спит, то все его тело словно сводит судорогой, он каменеет и запирается внутри своего саркофага. Давняя боль, чувство, похожее на хроническую болезнь с периодическими болями, обострениями и ремиссиями.

Во сне Хашвальт просто наслаждается. С первого раза прошло много лет, они зашли гораздо дальше. Базз обнимает его, совершенно голый, прижимается, приподнимает его бедро. Скользит внутри, жесткий и горячий, путает волосы, целует шею и плечи. А Хашвальт плывет в водовороте огня, позволяет делать с собой все, что угодно. Даже почти просыпается. Но только почти.

Когда они кончают, Базз уходит. Иногда потом сон продолжается, и это отлично. Иногда Хашвальт просыпается, и это плохо. Он лежит на спине, на влажной кровати. Бедра и живот мокрые от спермы.

В эти мгновения накатывает ужас, пустота, и Хашвальту кажется, что он заперт в прозрачной сфере, через которую не доходит ни тепло, ни прикосновения. И что сфера погружается все глубже и глубже на самое дно бесконечного океана.

Ему темно и холодно, он смотрит, не отрываясь, в одну точку во мраке и просит только об одном. Опять уснуть. И спать, спать как можно дольше. Но чаще всего заснуть не получается до утра.

Мучаясь без сна, он жалеет, что не сказал Баззу правду много лет назад. Что его язык как обычно омертвел, что страх и эта непонятная и болезненная неуверенность во всем на свете взяли верх, и он промолчал. И навсегда запечатал внутри то нежное, горячее и сияющее, что проснулось в нем в те годы.

После таких ночей он приступает к работе раньше всех. Проходит по коридорам Сильберна в свой кабинет. Разбирает бумаги, раздает поручения. И ждет ночи.

Верит ли он, что когда-нибудь проснется?

Вряд ли.

Верит ли он, что Базз этого хочет?

Вряд ли.

Но все меняется. И если сон закончится, может быть, Хашвальт выскажет все. И будет говорить до утра.

@темы: текст, Юграм Хашвальт, Базз-Би

---

[Доктор Айзен]

Автор:  Доктор Айзен
Название: Все слова лишние
Пейринг: Баззвальт
Рейтинг: PG
Саммари: Хочешь насмешить бога - расскажи ему о своих планах

Хочешь рассмешить бога – расскажи ему о своих планах. Человек, который придумал эту пословицу, понимал что почем в этой жизни.
Базз Би теперь вспоминает ее постоянно.
Когда трогает шрам, сбегающий от виска к подбородку - в Четвертом тогда предлагали зашить рану, но Базз Би глянул на их капитана, представил как она будет махать чем-то острым рядом с его лицом и немедленно решил, что шрамы украшают мужчину.

Когда бреется по утрам и говорит своему отражению «Император. Его Величество Базз Би. Какой пиздец, а?».

Когда скучает на собраниях и лениво размышляет, как бы намекнуть дорогому мирозданию, что он совсем не это имел в виду, когда орал, что станет наследником вместо Хашвальта.

И кстати Хашвальт…
В дверь стучат – тем самым неприклонным и вежливым стуком, который означает, что посетитель войдет в любом случае.

- Уйди, чудовище, нет меня!

Базз Би коротко стонет, переворачивается на живот и прячет голову под подушку. Притворяться мертвым бесполезно - знаем, проходили.

Он лежит и слушает, как Хашвальт ходит по его спальне, как разводит шторы и распахивает дверцы шкафа. Представляет как гладкий лоб прорезает неодобрительная морщина – подходящим гардеробом он так и не обзавелся , в шкафу по-прежнему обитают кеды, стандартная форма штернриттера и сотня-другая нарукавных повязок - и злорадно улыбается в подушку.

Солнечные лучи щекочут шею, а над головой раздается не менее злорадное:

- Доброе утро, Ваше Величество.

Хочется кинуть подушкой прицельно – на звук. Матрас проседает когда Хашвальт садиться на край.

-Юго, сейчас пять утра, а твое величество сонное, похмельное и злое. Давай ты исчезнешь, а оно милостиво сделает вид, что ты ему приснился? – предлагает Базз Би и чувствует затылком усмешку.

- Или лейтенант Абарай вчера силой влил в вас полтора литра шнапса или я не рассматриваю эту причину как уважительную,- отвечает Хашвальт. На спину ложиться теплая ладонь и Базз Би хочется сучить ногами от удовольствия.

- Про полтора литра – неправда,- вяло огрызается он,- а про шпанс – тем более неправда.

Некоторые вещи не меняются. Например, Базз Би все еще чувствует себя молодым и зеленым новобранцем, который пачками строчит объяснительные на имя грандмастера. За прическу не по уставу, за побег в Мир Живых, за то что на вчерашнем собрании опять терся ступней о чужое колено. Хотя нет, за последнее грандмастер обычно вызывает к себе в кабинет и целует, пока воздух не кончится в легких.

Базз Би перекатывается набок и неохотно открывает глаза. Голова все еще полна разноцветного тумана, в котором почему-то преобладает красный оттенок.

Ах да, вчера же приходил Ренджи и они долго говорили о делах. О том что Ванденрейх окажет Сейретею помощь в отстройке разрушенных зданий, а Сейретей в качестве ответной любезности позволит Ванденрейху и дальше использовать рейши Общества Душ. О том что прошение Бамбиеты о переводе в седьмой отряд было рассмотрено и принято. О том, что выжившие квинси могут в любой момент переселиться в Мир Живых, но запрет на убийство Пустых никто не снимал, хотя королева Халлибел приложит все усилия ...

Базз Би не может сказать, кто из них заговорчески подмигнул, а кто понимающе усмехнулся и достал из рукава фляжку с сакэ. Зато очень четко помнит как провожал Ренджи к Солнечным Воротам и клялся что …

- … Вступлю на месяц в шестой, и покажу как бить врагов так, чтобы кишки вылетали из задницы, а за Силберном пока Юго присмотрит, он привычный. Так вот, капитан Кучики очень беспокоится, что вы не передумали. Две адские бабочки за утро.

- Прямо две?- недоверчиво уточняет Базз Би. Он видел счета за строительные работы и знает, что последнее что нужно Ванденрейху, это нервные аристократы с Сенбонзакурой наперевес. Не считая возвращения Яхве, конечно. Но об этом можно забыть – черное дитя забрала Королевская стража и Базз Би знать ничего не хочет о его судьбе. Какая то его часть все еще горит в Аусвелене и огонь утихнет не скоро.

Хашвальт качает головой и Базз Би на мгновение кажется, что в холодных голубых глазах он видит улыбку.

- Я все-таки надеюсь, что у лейтенанта Абарая хватило ума не хвастаться своими успехами на ниве перевербовки. Ваш рабочий день начинается через полтора часа, Ваше Величество.

- Придурок, ты опять забыл как меня зовут? – тихо возмущается Базз Би прежде чем притянуть его к себе и поцеловать,- Базз Би. Базз Би. Базз Би. Шесть букв, Юго, это не сложно. Хотя бы когда мы вдвоем.

- Хорошо, - соглашается Хашвальт и расстегивает первую пуговицу.

Наступает тот самый момент когда все слова лишние.

Автор:  Доктор Айзен
Название: Тебе не идет этот галстук
Пейринг: Базз Би/Цан Ду
Рейтинг: PG
Саммари: Первое что бросается в глаза Цан Ду - зеленые волосы этого странного парня


Первое что бросается в глаза Цан Ду - зеленые волосы этого странного парня. И еще тоннели в ушах и серьга в брови - кажется такие называются штангами.
Цан Ду неодобрительно поджимает губы. Просто удивительно с каким фанатизмом люди издеваются над собственными телами.
Скамья на автобусной остановке длинная и широкая, но зеленоволосый садится так, что почти соприкасается с ним локтями, а потом выуживает из-за уха сигарету.
- С утра здесь была безникотиновая зона,- сухо произносит Цан Ду, отодвигаясь к стене,- в принципе ничего не изменилось.
Выходить под дождь не хочется, как и впускать ядовитую дрянь в свои легкие.
- Ух ты, круто, - зеленоволосый нахально затягивается и выпускает дым кольцами. Странно, но Цан Ду не видит у него ни зажигалки ни спичек, пальцем подпалил чтоли? - Привет, кстати. Так и знал, что ты выжил. И тоже чертовски рад тебя видеть. Смотрю в Четвертом тебе руку пришили.
Цан Ду растягивает губы в бесцветной улыбке и потихоньку прикидывает куда будет бить, если до этого дойдет. От зеленоволосого не пахнет ничем кроме дыма, обычного, сигаретного, но безумие тоже не имеет запаха.
Вырубить, но не покалечить - напоминает себе Цан Ду. Потому что любая жизнь священна.
- Вы должно быть обознались,- вежливо отвечает он,- Знаете, как говорят - мы все на одно лицо.
- Может и так, только я твою хмурую рожу из тысячи узнаю,- зеленоволосый щелчком отправляет окурок в урну,- А галстук этот тебе не идет. Похож на дохлую рыбу.
- Я учту,- обещает Цан Ду. Удивительно, но такая бесцеремонность ему импонирует. У зеленоволосого очень заразительная улыбка - яркая и искреняя.
- Вот и молодец, - зеленоволосый поплотней запахивает куртку и с отвращением смотрит в серое небо,- погода дрянь, пошли кофе пить?
- За встречу? - уточняет Цан Ду и думает - а почему нет? До ближайшей кофейни десять минут быстрым шагом, и там заваривают отличную арабику, а не просто полощут зерна в теплой воде. К тому же если по улицам бродит опасный псих, то гражданский долг Цан Ду - проследить чтобы он никому не навредил.
- Типа того. Я плачу, если снимешь галстук.
- Не я это предложил,- Цан Ду поднимается и первым шагает под дождь.
Мимо, дребезжа стеклами проезжает его автобус.

Автор:  Доктор Айзен
Название: Вдвоем
Пейринг: Яхве/Хашвальт
Рейтинг: PG
Саммари: Хашвальт любит эти бессонные ночи наедине с Яхве

В комнате наблюдений пахнет озонированным воздухом и почему-то пылью. Надо распорядиться, чтобы здесь почаще проводили влажную уборку.
На экране монитора капитан Кучики активирует банкай. Хашвальт отстранено наблюдает как кружатся в воздухе лепестки сакуры и ждет.
Яхве отхлебывает кофе и откидывается на спинку кресла. Капитан Кучики удостаивается одного-единственного короткого взгляда за которым следует равнодушное:
- Нет.
Хашвальт быстро кивает и переключает изображение. Ему все еще непонятен принцип, по которому проходит отбор, но он не привык поощрять свое любопытство и задавать лишние вопросы. Яхве сам все расскажет – когда придет время. Если Хашвальт не разгадает его намерения раньше. Эта такая игра и она нравится им обоим.
Тишина обвивается вокруг и давит на виски. От мерного гудения мониторов клонит в сон, а остывший кофе горчит на языке. Эта мерзость хуже энергетиков, но от нее, по крайней мере не болит голова и не колотится сердце.
Прошло четыре часа, а они определились с кандидатурой одного военного потенциала. Хашвальт не знает сколько всего их будет, он лишь надеется, что его император не намерен перетянуть на сторону квинси весь Готей.
- Ты похож на привидение,- неожиданно бросает Яхве и Хашвальт сминает пластиковый станчик.
- Да, Ваше Величество,- отвечает он и чувствует затылком усмешку.
- Я имею в виду - сильнее чем обычно.
- Слушаюсь. Ваше Величество.
- Не слушаюсь, а иди к себе. Дальше я сам.
Хашвальт пожимает плечами. Нет, к себе он не пойдет, пусть даже его задача заключается в том чтобы сидеть и не одобрять. Он слишком любит эти бессонные ночи наедине с Яхве. В такие моменты очень легко представить, что в Силберне больше никого нет. Иногда Хашвальт позволяет себе эту маленькую слабость.
- Уверен? Завтра весь дворец будет обсуждать что мы всю ночь трахались.
Хашвальт вздыхает и поворачивается к мониторам. Усталость остается где-то там, за спиной.
- Нельзя сказать что мы этого не делали. Следующий?


Автор:  Доктор Айзен
Название: Сигареты
Пейринг: Базз Би/Цан Ду
Рейтинг: PG
Саммари: Базз Би вспоминает прошлое

- Моя бывшая девушка, - Базз Би садится на футоне и вытягивает ноги. Жутко неудобная штука, футон конечно, ноги Базз Би вполне устраивают,- говорила что я очень смотрюсь с сигаретой. Ну я и завел привычку - прихожу домой, закуриваю в коридоре и только потом в комнату. Она сначала хмурилась - вычитала где-то, что обои впитывают запах, а потом привыкла.
Не хочется трогать эту тему, но он сам предложил вечер ответов на вопросы, а Цан Ду - закрытый и остраненный, грандмастер для бедных - взял и согласился. Вопрос только выбрал неудачный. Про имя.
-А дальше? - спрашивает он.
Базз Би морщится и трет лоб. Как всегда - инициатива ебет инициатора.
- Я в тот день где-то подхватил насморк,- коротко ответил он,- иначе сразу бы почувствовал, что эта старая пизда, наша соседка, забыла выключить газ. Прикурил так, что полквартала услышало.
Очнулся он в Силберне - живой, целый и с пустой головой. Помнил только, что девушка его носила яркие клипсы и мечтала стать модным стилистом - сооружала дикие прически всем, кто не успел убрать.
- На зажигалке было написано Базз Би. Ну и подумал - чего заморачиваться? Так то я может Хашвальт какой-нибудь
- Скорее Бастербейн, - усмехается Цан Ду. На секунду в его глазах мелькает непонятное выражение,- Извини. Надо было спросить про твои татуировки.
Базз Би мотает головой. Прошлое - прошлому. А настоящее - это Силберн, способность превращать мир в кипящий ад одним движением, и Цан Ду.
Последнее особенно приятно. Базз Би тянется за ленивым собственническим поцелуем.
- Покажи мне хотя бы одну, которую не видел. И вообще, теперь моя очередь спрашивать. Куда ты спрятал нормальную кровать, пидорас?

Автор:  Доктор Айзен
Название: Это не мое
Пейринг: Базз Би/Хашвальт
Рейтинг: PG
Саммари: спорить с Базз Би на желания - плохая идея

- Это же не мое,- обреченно пробормотал Хашвальт.
В стопке белья, полчаса назад доставленного из прачечной, нашлось что-то розовое и шелковое. Очень шелковое и крайне розовое. Хашвальт готов был поверить, что всегда аккуратная служанка в этот раз что-то напутала - но широкая ухмылка Базз Би не оставляла не единого шанса.
- Твое, твое,- подмигнул тот и жестом фокусника вытащил из кармана кружевные чулки,- Раздевайся, грандмастер.
Хашвальт со вздохом потер виски. Список внутренних запретов и самоограничений только что пополнился еще одним пунктом - никогда не пытаться перепить Базз Би.
Или по крайней мере не спорить с ним на желания.

@темы: текст, Яхве, Юграм Хашвальт, Базз-Би, Цанг Ду

---

[Доктор Айзен]

Автор:  Доктор Амбридж
Название: Горячие пальцы
Пейринг: Баззвальт
Рейтинг: НЦ-17
Предупреждение: римминг, фингеринг
Хашвальт частенько слышит, как называют Базз Би Аскин и Бамбиетта. Базз Би «горячие пальцы». Тот часто тренируется, демонстрируя всем на полигоне свою силу, и Хашвальт тоже смотрит на него сверху вниз через камеры внутреннего наблюдения. Впитывает его огонь, греется. Базз Би единственный, кто может дать ему передышку, помочь расслабиться, помочь уснуть. Базз Би «горячие пальцы». Хашвальт всегда ухмыляется, когда вспоминает прозвище. Потому что те, кто так прозвали Базз Би, и в половину не представляют, насколько двусмысленно это звучит.

Пальцы у Базз Би действительно горячи. Думая об этом, Хашвальт сжимает ягодицы, сводит и разводит колени, уверенный, что никто не заметит. Он вспоминает, как несколько ночей назад, шесть, семь, может восемь, позвал Базз Би к себе, как разделся, пытаясь аккуратно расстегнуть каждую пуговицу, а Базз Би уложил его на кровать, и бесконечно долго ласкал между ягодиц. Как Хашвальт, утыкаясь лбом в скрещенные руки, сильнее расставлял колени, пытался поймать пальцы, снова почувствовать прикосновение, а Базз Би дразнил его, то обводя вокруг входа, то толкаясь глубже, то нажимая чуть повыше, под кобчиком. От прикосновений поджимались яйца, член дергался, а невидимый Базз Би хохотал позади, обжигая дыханием кожу, потом сжимал мошонку в ладони, тер промежность. Кровь приливала к бедрам, сильно до боли. Хашвальт чувствовал все свое тело: твердые саднящие соски, пульсацию, влажную прохладу, когда Базз Би размазывал по головке прозрачную каплю. По телу проходила дрожь, словно озноб, Хашвальт прикусывал руку, пытаясь проглотить крик, когда пальцы снова скользили в его прямую кишку. Один, два, три, четыре.

Хашвальт едва ощутимо вздрагивает. Ловит взгляд Аскина, делано равнодушный, но глубоко на дне его глаз плещется любопытство. Хашвальт касается пальцами переносицы, делая вид, что просто не выспался. Он и правда мало спит. И дольше всего когда они с Базз Би проводят ночи вместе. Как шесть, или семь, или восемь ночей назад. Тогда они уснули под утро, но несколько часов сна были лучше, чем целые сутки.

Хашвальт скользит рассеянным взглядом по лицам штернриттеров. Базз Би сегодня нет среди них, он как обычно игнорирует утреннюю пятиминутку. Хашвальт думает зайти к нему наконец-то, и как только эта мысль приходит ему в голову, возбуждение острое и болезненное, скручивается внизу живота.

Пятиминутка движется к концу. Хашвальт поднимается из-за стола и только тогда слышит, что его вызывает Император. Придется отложить встречу. Привычное дело, ограничивать себя, отказываться от себя ради дела. Ради Его Величества. Иногда самоограничение затягивается. Он проводит у Императора почти весь день.

Выходит и погружается в сонную тишину ледяного дворца. Голова болит от усталости. Хашвальт бросает взгляд в окна-бойницы. Кажется, уже ночь, кажется, все давно улеглись. Он делает несколько шагов в сторону своих комнат, но изменив решение, разворачивается и идет в другую сторону.

Базз Би никогда не запирает спальню. Как он сам объясняет — во-первых, кто попало к нему никогда не полезет. Во-вторых, запаришься каждый раз «открывать тебе, Юго. Ты же хрен знает, когда появишься». Хашвальт мысленно с ним соглашается. Он останавливается двери, гладкой, белой, как сама стена, касается пальцами поверхности, и дверь отъезжает. Внутри темно, только часы в форме капли на стене светятся синим. Хашвальт притворяет за собой дверь и запирает замки. Пока Базз Би один, он может делать, что считает нужным, но Хашвальту незваные гости не нужны.

Он бесшумно проходит по гостиной к спальне, открывает дверь.

Базз Би лежит на кровати, разбросав в стороны руки и ноги, комнату наполняет звук его дыхания. Вдох, выдох. Его круглые сильные ягодицы, бедра, спина в синих отсветов. Хашвальт проходит в комнату, снимает перчатки, плащ, медленно расстегивая пуговицы. Снимает китель, брюки. Складывает аккуратно на белый кожаный диван. Одну вещь на другую белое на белое. В спальне так тепло, что над верхней губой и на висках выступают капли пота. А может быть, дело в желание, которое Хашвальт пытается контролировать.

Совершенно голый, он опускается на огромную кровать, рядом с Базз Би, берет его за руку и обхватывает губами указательный и средний пальцы. На вкус они чуть солоноватые, может быть, в сперме. Хашвальт закрывает глаза и обводит подушечки и ногти языком, потом начинает посасывать их.

— Юго, — Хашвальт ничего не отвечает, даже глаза не открывает, когда слышит свое имя. Базз Би тихо ухмыляется. — А я тут подрочил, пока тебя ждал. Неделю.

Хашвальт отпускает его руку, и Базз Би тут же сгребает его волосы в кулак, прижимается губами к уху.

— Какого хрена ты не приходил?

— Много работы, — хрипло отвечает ему Хашвальт.

— Дерьмо, — шипит Базз Би. Потом быстро и жарко облизывает его ухо, щеку, прижимается губами к губам, толкается языком в рот. Хашвальт только открывает его пошире, сопротивляясь и поддаваясь. Базз Би отпускает волосы, почти отбрасывает, и они рассыпаются по лопаткам, по спине, до самой поясницы. На влажную от испарины кожу ложится горячая пятерня, Базз Би мнет растирает его ягодицы. Хашвальт раздвигает ноги. Сердце колотится в мошонке, член такой твердый, что он невольно вжимается в матрас. Но всего несколько таких движений, и он кончит, это ясно.

Базз Би тоже чувствует это, вскакивает, перебирается по кровати, сминая простыни и одеяло. Вздергивает его на колени. Хашвальт сдавлено стонет, он уже не может сдерживать стон. Скорее!

Он сжимает зубы так сильно что сводит челюсть, когда Базз Би прикасается пальцами к отверстию и толкается внутрь.

Горячие пальцы Базз Би. Хашвальт сдавленно смеется в одеяло.

— Да ты совсем уже свихнулся, — сверху говорит ему Базз Би. Хашвальт не спорит, раскачивается, насаживаясь, стонет и просит.

Он едва ли понимает, когда пальцы исчезают, и крупная головка скользит в него, до упора, так что бедра Базз Би приклеиваются к его ягодицам. Хашвальт падает грудью на одеяло, Базз Би прижимает его, пальцы другой руки, которой он придерживал его бедра, чуть соленые и горькие от пота, трогают, обводят сухие губы. Хашвальт открывает рот, зажмуривается, стараясь поймать каждое резкое, почти грубое, быстрое движение его бедер и облизывать пальцы, не сбиваясь с общего ритма. Выматывающего, мучительного. Безз Би трахает его рот, и одновременно трахает сзади. Прижимая его тело телом, не давая коснуться себя. Бедра болят от напряжения, Хашвальт резко, судорожно выдыхает, елозя грудью по ткани. Базз Би пропихивает руку так, чтобы сжать пальцами сосок, пальцы другой руки по прежнему не вынимает изо рта. Хашвальт дергается, пытается потереться пахом о простыни, когда Базз Би сильнее всего втискивает его в матрац. Тот громко вскрикивает ему в ухо.

И тогда Хашвальт кончает. Первый раз. Так бывает иногда, когда они долго не видятся. За первым приходит второй, другой, бесконечно долгий, оргазм. От него тело дрожит, голова пустеет, дыхание прекращается. На несколько секунд наступает полное забытье. Второй оргазм накатывает, высасывая остатки спермы, Хашвальт непроизвольно сжимает ягодицы, до пределе принимая в себя Базз Би.

В спальне слышно, как в зале часы отмеряют секунды и минуты. Раз, два, пять, десять, пятнадцать. Хашвальт лежит рядом с Базз Би, тот прижимает локтем его волосы, но Хашвальт не пытается освободить их. Он засыпает. Все глубже и глубже. Вот он видит в спальне стол для собраний, слышит как другие обсуждают прозвище Базз Би. Улыбается. Интересно, есть ли прозвище у него, у Хашвальта? Наверное нет. И отчего-то во сне ему становится тоскливо.

Он слишком далеко от них ото всех. Даже от Базз Би. Хашвальт даже во сне теснее прижимается к нему. Чтобы еще немного погреться. Еще хотя бы одну ночь.


Автор:  Доктор Амбридж
Название: Не хватает воздуха
Пейринг: Яхвальт
Рейтинг: НЦ-17
Предупреждение: асфиксия

Не хватает воздуха.

— Это дает ощущение полета, не так ли, Хашвальт? Ты отрешаешься от тела, становишься всесильным. Нравиться чувствовать себя мной?

Низкий, густой смех, гремит далеко-далеко, тело становится легким, полным тепла и света.

— Нравится… Не может не нравиться… Сейчас тебе тяжело, моя сила душит тебя, но постепенно ты привыкнешь, вырастешь.

Боль исчезает совсем, острое, сладкое возбуждение разливается, наполняя каждый сосуд, каждую вену, каждую мышцу и пору. Разрастается, все настойчивее, мучительнее, невероятнее. Хашвальт открывает рот, хочет закричать, но не хватает воздуха.

Хватка разжимается.

Хашвальт открывает глаза, щеки мокрые от слез, а он и не заметил, что плакал. Запоздалый крик словно нагоняет его, рвется из глотки, застывает между ним и Императором.

Тот рассматривает Хашвальта, опираясь на одну руку. Сидит на краю кровати и очерчивает взглядом лицо, шею, затянутую в китель грудную клетку. Хашвальт проводит языком по сухим губам, сглатывает. Его Величество кажется спокойным, даже отрешенным, но со дна его глаз поднимается огонь. Или Хашвальту просто хочется так думать. Он снова слишком громко сглатывает, ощущая себя слабым и нелепым на огромной кровати, на холодных простынях, с возбуждением, которое бьется пульсом в паху. Слишком маленьким перед Яхве кладет руку ему на пах. Ладонь горячая и большая, тяжесть накрывает головку, видную под тканью форменных брюк. Хашвальт опускает глаза и следит за движениями пальцев. Ласки превращают желание из болезненного в сладостное. Хашвальт убирает с губ прядь волос, а потом касается кончиками пальцев руки Его Величества. Движения ладони строго отмеряны, Хашвальт втягивает воздух через крепко сжатые зубы, выдыхает. В груди разбухает и рвется наружу бестолковый бессвязный потом признаний, Хашвальт часто моргает, вдыхает и выдыхает со свистом, вскидывает взгляд на Его Величество. Тот смотрит на него в ответ.

— Люблю смотреть на тебя такого, — ухмыляется Его Величество. — Ты еще так молод, но ты скоро станешь очень сильным.

Сжимает поглаживает головку, Хашвальт чувствует, как заливает жаром лицо, как затягивает пеленой глаза. Стараясь не давать себе волю, прикусывает губу. Чтобы не кричать, не стонать, не схватить Его Величество за руку. Тот и так делает слишком много. Его Величество подается вперед, прижимается губами к его лбу. Шея и спина покрывается испариной, губы у Яхве мягкие и горячие, Хашвальт вдыхает, но не может выдохнуть, как тогда. Словно пальцы снова сдавливают его горло. Бедра двигаются словно сами по себе, Хашвальт спивается ногтями в руку.

— Если хочешь — кричи, — приказывает, а не предлагает Яхве. Хашвальт зажмуривается, делает последнее усилие, чтобы удержать вопль.

Язык касается его лба. И Хашвальт не выдерживает. Громко стонет, прижимает ладонь Яхве к паху, двигается, выгибается, сжимает бедра.

И кончает.

Его Величество убирает руку.

— У тебя очень красивое лицо сейчас, Хашвальт, — говорит он. Хашвальт провожает его взглядом, когда тот поднимается и идет к столу. — Мне нравится, когда твое лицо так горит, как сейчас.

Хашвальт садится на кровати, прижимает на мгновение ладони к щекам. В паху влажно от спермы, он одергивает китель, чтобы не было видно пятна, встает, расчесывает пальцами волосы. Каждый раз после таких встреч он чувствует себя словно пьяный. То ли от переизбытка силы, то ли от переизбытка чувств.

На одну безумную секунду почти набирается отчаяния спросить: «Почему вы не возьмете меня, раз считаете красивым?» — но вовремя берет себя в руки. Подавляет вздох, проходится ладонью по крючкам, распрямляет спину.

На плечо ложится тяжелая рука. Хашвальт вздрагивает, резко оборачивается. Его Величество смотрит с мягкой улыбкой. Нет, Яхве смотрит на него.

— Мы будем вместе, обязательно. Так, как я хочу. Но чуть позже. Просто подожди.

Яхве касается пальцами его губ, ведет по ним подушечкой большого. Хашвальт мягко прихватывает палец и трогает языком.

Пусть тот самый день еще не настал, сейчас Хашвальт снова верит. Знает, что так будет. Просто надо подождать, вот и все. И он дождется.

— А завтра я вызову тебя снова, — говорит Яхве, отворачиваясь. Хашвальт поднимает руку и трогает шею под воротников. Когда Яхве душит его, там остаются следы, Хашвальт любит касаться их, когда остается один. Это зарок на будущее, крошечный дар бессмертия. Хашвальт умеет быть благодарным за такие подарки.

@темы: текст, Яхве, Юграм Хашвальт, Базз-Би

---

[Доктор Айзен]

Название: Причина для слабости
Автор:  Блудный Автор
Размер: мини, 1142 слова
Пейринг/Персонажи: Яхве/Юграм Хашвальт
Категория: слеш
Жанр: флафф, романтика
Рейтинг: PG-13
Саммари: на заявку Доктор Айзен Яхве/Хашвальт. Не спать несколько дней, проснуться на коленях у Яхве.
Предупреждения: ООС и ятаквижуяхве. Если существует жанр соплежуйство, то вот это он

Придя в себя, Хашвальт обнаружил, что лежит горячим на мягком. Горячим было лицо – горели щеки и лоб, а по виску медленно ползла капля пота.
Мягким было… Хашвальт поерзал, устраиваясь поудобнее, и мягкое напряглось, твердея под щекой, и снова расслабилось. На макушку легло теплое.
Хашвальт чувствовал себя ребенком, разделяя окружающий мир на ощущения: мягкое, твердое, теплое, хорошее и не очень; пить плохо, драться плохо, убивать плохо, но если убивать шинигами, то с совестью можно договориться.
Сейчас договариваться ни о чем не хотелось: язык с трудом ворочался во рту и был похож на размякшую, пропитанную чем-то кислым губку.
Над головой устало вздохнули.
– Проснулся?
Хашвальт вздрогнул и напрягся… попытался напрячься – то, что раньше было его телом, превратилось в неразумное мягкое и непослушное. Одни прилагательные, ничего существенного.
Хорошо, что было темно – Хашвальт чувствовал, как щеки наливаются жаром.
– Вше Влл, – язык был тяжелым и неподъемным. – Ваше Влчс…
Хашвальт замолчал, собираясь с мыслями, с силами, с духом, с чьей-нибудь матерью. Глаза болели и жглись, когда он попытался их открыть.
– Попробуй еще раз, – мирно предложил Яхве.
Его ладонь ткнулась под щеку, помогла приподнять голову – тоже тяжелую и неподъемную. К губам прижался холодный бок стакана, и Хашвальт закрыл глаза и приоткрыл рот. Вода была прохладной и сладкой, с едва заметным запахом лекарства; от нее немедленно заболели зубы.
Хашвальт сделал несколько мелких глотков, тяжело сглотнул – горло обожгло холодом и сразу, поверх, острой болью – и долго выдохнул. Стакан тут же пропал, голову уложили обратно на колени, горячая ладонь вернулась на макушку.
– Ваше Величество, – произнес Хашвальт внятно.
– О, ну слава богу, – Яхве рассмеялся. – Теперь давай все остальное.
– Что вы мне подсыпали?
– Ты в чем подозреваешь своего императора?!
– Прошу прощения, – Хашвальт перевернулся на спину, вжался затылком в бедра. – Что вы приказали мне подсыпать?
– Снотворное, – легко признался Яхве, и в темноте над головой появилось сизое облачко дыма. Загорелся и пропал красный огонек сигареты, и дыма стало больше. – Угадай, кто тебя так отлюбил.
– Базз Би.
– Точно.
– Он бы скорее мне яд сунул. Или, простите, какой-нибудь стимулятор.
– О, он предлагал, – Яхве снова рассмеялся. – Столько неразумной энергии…
– Я могу им заняться.
– Им уже занимается Аскин.
– О, – только и смог ответить Хашвальт.
Если Аскин брался за кого-то всерьез, у испытуемого было только два пути: либо за буквой к императору, либо за крестом и на кладбище. Аскин вообще любил компромиссы.
Поэтому Хашвальту оставалось только лежать и смотреть, как в темноте появляется и гаснет кончик сигареты, и как потолок располосачивает дымом. Было легко и спокойно, не хотелось ни о чем думать. Пальцы на макушке ласково перебирали волосы, трогали виски, прогоняя озноб и слабость.
Откашлявшись – в горле стояла такая боль, что говорить было трудно – Хашвальт попытался приподняться. Огонек сигареты пропал, напряглись пальцы в волосах.
– Ваше Величество, – Хашвальт пытался из темноты выцепить лицо Яхве, но ничего не выходило, – я могу идти?
– Это сложный вопрос, – пальцы скатились по скуле вниз, на шею, к ключицам, и Хашвальт замер. – Вчера – не мог, тебя пришлось нести.
– Простите, вчера? – Хашвальт точно помнил, что, когда у него все поплыло перед глазами, было только утро. – То есть я спал…
– Ты спал, – подтвердил Яхве. – Как ты спал! Ты бы себя видел. Тебе нужно больше отдыхать, ты знаешь? В последний раз я видел такого вымотанного человека, когда тот рыжий мальчик просил у меня силу. В третий, кажется, раз.
– И что произошло?
– Он ее потерял. Не по моей вине, если ты подумал…
– Нет, как я мог.
Они замолчали одновременно. Яхве – с тяжелым вздохом, Хашвальт – с ужасом и непониманием, что делать дальше. Слова вставали рядами, щекотали горло – так много хотелось спросить. Хотя, возможно, в горле лишь першило – легко перепутать.
Хашвальт умел абстрагироваться и от того, и от другого, но сейчас, в этой безликой темноте, очень хотелось делать глупости.
– Ваше Величество, вы все это время тут просидели?
Яхве молчал. Хашвальт искал взглядом рыжий огонек в темноте и не находил. Пальцы замерли в волосах, дернулись нервно и расслабились, стали тяжелыми и мягкими.
Не стоило, наверное, спрашивать.
– Да, – Хашвальт, не готовый к ответу, вздрогнул. – Решил устроить себе небольшой отпуск. Уж ты должен меня понять.
– Разумеется.
– Прекрати.
– Что, простите?
– Прекрати со мной во всем соглашаться, – Хашвальту показалось, будто в тесноте блеснули зубы. – Не когда мы одни.
– Я попробую, но…
– О чем ты сейчас думаешь? Честно.
– Что Базз Би не продержится и до обеда.
– Ты сейчас думаешь о Базз Би? – Яхве хмыкнул. – Ладно, верни как было. И раз уж ты все равно не спишь…
– Ваше Величество! – Хашвальт вздрогнул, когда горячие шершавые ладони забрались под широкую рубашку, погладили по бокам. – Пожалуйста, не нужно меня…
– Тебе нужно научиться говорить быстрее, – Яхве опрокинул его на кровать, навис сверху, вжал бедрами в мягкие матрацы. – Расслабься. Расслабься хоть раз в жизни. Считай это приказом, если тебе так проще.
Пальцы жестко прошлись по ребрам, задели чувствительные соски, и Хашвальт задрожал. Позволил стянуть с себя штаны (мягкие, будто шелковые, и откуда взялись, у него же никогда таких не было!), подставился под прикосновения, выгибаясь всем телом, и сам первый нашел губы Яхве своими.
В этой удушливой, пропитанной потом и дымом темноте можно было только дышать и двигаться, и Хашвальт двигался, урывая воздух случайными горькими порциями.
Язык – все еще тяжелый, но теперь не такой неподъемный – отказывался шевелиться. И это было хорошо: заблудившись в ощущениях, потерявшийся и потерянный, в эту секунду Хашвальт любил так сильно, как никогда.
Даже когда впервые увидел свет, и теплые руки сдавили ему грудь, заставляя дышать.
Даже когда увидел свет во второй раз и услышал приглушенное стуком крови в ушах «Смотрите, живой! Тащите его! Надо же, такой хилый, а выбрался!»
Даже когда над его головой впервые вздрогнули огромные чаши весов, а за спиной распустились крылья.
Как никогда. Как никого.
Слишком много слов скопилось во рту, но Хашвальт лишь мычал в поцелуй, впивался во влажные плечи и подавался навстречу, слушая бесконечное «Юграм, расслабься, Юграм».
Болели бедра, кружилась голова, горло распухло и ныло, но все это казалось далеким и ненастоящим, как будто он смотрел со стороны. Из самого ближнего балкона на правой стороне, такого близкого, что еще полшага – и сам будешь участвовать в представлении.
– Ваше Величество, – шептал Хашвальт, выбиваясь из голоса и не разбирая, что несет. – Вы… ты… мы…
Позже он свалит это на высокую температуру, низкое давление, Луну в созвездии Водолея или Базз Би, находящегося в радиусе километра. Он придумает тысячу причин своей слабости и даже напишет об этом отчет – с извинениями, если потребуется.
Позже.
Сейчас он будет слушать клокочущее речитативом, раскатное Юграм-Юграм-Юграм и шептать на выдохе, подставляясь под губы:
– Да, Ваше Величество…

@темы: текст, Яхве, Юграм Хашвальт

---

Исида

[Доктор Айзен]

@темы: Исида Урю

---

[Доктор Айзен]

Название: Врагов надо убивать
Автор:  Доктор Айзен
Бета:  Terra Celtika
Размер: драббл, 730 слов
Пейринг/Персонажи: Базз Би|Абарай Ренджи
Категория: джен
Жанр: юмор, ангст
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Это все Куросаки

Базз Би думал, что перед смертью будет вспоминать самые яркие моменты своей жизни — ну, как все нормальные люди. Первую татуировку, первый выход в фольштендиг, первый секс с симпатичной девчонкой. Но воспоминания не стоили того, чтобы тратить на них последние минуты. Татуировка оказалась кривой, фольштендиг хилым, а девчонка та — ну чисто бревно с сиськами.

Поэтому Базз Би со свойственной ему экспрессивностью жаловался мирозданию на судьбу.

— Я всегда думал, что сдохну красиво. Исчезну во вспышке пламени, расхерачив пол-Сейретея, как гребаный атомный взрыв, — Базз Би сделал перерыв, чтобы облизать пересохшие губы и глотнуть немного воздуха. Хотелось перевернуться на спину и в последний раз увидеть небо, но сил не было — их все выпил безжалостный белый свет. — Мое имя войдет в легенды, а выжившие квинси будут рассказывать своим детям, что был такой чувак, крутой как вся Королевская Стража, и вам, ребята, до него, как до Уэко Мундо пешком.

— По хребту не ерзай, — грубый и немного усталый голос перебил его откровения. И весомо добавил: — Скотина тяжелая.

Базз Би оскорбленно распахнул глаза. Его куда-то несли, бесцеремонно перекинув через плечо. Перед глазами вместо неба маячила чья-то жопа, а в лицо лезли красные волосы.

— Сам мудак, — огрызнулся Базз Би, пытаясь нашарить в памяти имя обладателя жопы. — Тут некоторые умирают, между прочим.

Надо было найти время и прочитать досье, которые приносил Хашвальт, но все время находились занятия поинтересней: подраться с Цан Ду, задрать юбку Бамбиетте или довести того же Хашвальта до нервного тика. Последнее у Базз Би никогда не получалось, но он верил в себя и не прекращал попытки.

— Утихни, я сказал. И так неудобно, еще и арбалет твой в плечо упирается.

— Ты уверен что это арбалет, макака? — заржал Базз Би. Умирать почему-то расхотелось, хотя туман в голове — противный, серый, липкий — и не думал рассеиваться.

Красноволосый остановился и устало прислонился к стене полуразрушенного дома. Базз Би успел подумать, что его сейчас выкинут, но красноволосый несколько раз шумно вздохнул и зашагал дальше. Базз Би болтался у него за спиной, как плененная девица из любовных романов, которыми зачитывался Жизель.

Гадость какая.

— Эй, макака, а когда конечная? — нахально поинтересовался Базз Би.

— На холме Сокиоку, — донеслось в ответ. — Капитан велел закопать тебя поглубже, когда сдохнешь, а там земля мягкая.

— Понятно, — глубокомысленно протянул Базз Би.

Ему было непонятно.

Вообще нихрена.

Вокруг царила суета, как в разрушенном муравейнике — Базз Би в жизни не видел ни одного муравейника, черт знает, почему в голову прыгнула именно эта ассоциация. Солдаты разбирали завалы, медики растягивали целительные кидо над ранеными — Базз Би с удивлением отметил, что они не делают разницы между шинигами и квинси. В Рейхе добивали даже своих. Слил бой — значит, лузер, а если лузер, значит, в расход тебя. Простая и эффективная тактика, которую Базз Би одобрял и поддерживал.

Он ткнул красноволосого кулаком в поясницу. В горле билось какое-то странное чувство, которому он не находил определения.

— Нахрена? — наконец сформулировал он.

Красноволосый молчал долго — может, не хотел отвечать, а может, дыхалку берег.

— Это Куросаки, — неохотно произнес он, когда Базз Би уже перестал ждать ответа и размышлял над новой репликой.

— Где? — Базз Би вскинул голову и обернулся. Красноволосый рассеянно встряхнул его, перехватывая поудобней.

— Он что-то делает с головами людей, — продолжил он, как будто разговаривал сам с собой. — Раньше я бы тебя просто убил. А сейчас тащу на своем горбу в Четвертый отряд. Нахрен ты мне сдался вообще?

— Я красивый.

— Сейчас выброшу в канаву.

— Врагов надо убивать, — согласился Базз Би. — Как такой мудак, как ты, вообще стал шинигами? Татуировки дурацкие, брови как у педика. Спорим на банкай, что и имя у тебя идиотское? Как тебя, кстати, зовут?

— Абарай Ренджи, — негромко представился красноволосый. — Лейтенант Шестого отряда.

Базз Би расслабленно прикрыл глаза. Мудаки рядовые, мудаки лейтенанты, мудаки капитаны. Целая армия мудаков.

И они выигрывали.

— Кто ж, мать твою, так воюет, лейтенант Абарай Ренджи?

— Готей 13, — беззлобно ответил тот. — Знаешь, когда тебе называют имя, положено в ответ назвать свое. Или тебя в сарае воспитывали?

— Базз Би.

— И ты...?

Вообще-то, Базз Би всегда представлялся по всей форме — с пафосом, с гордостью за принадлежность к сильной и могучей империи. Но это было в другой жизни, которая была и кончилась.

Нахуй Ванденрейх.

Нахуй штернриттеров.

И два, нет, три раза нахуй Его Величество Яхве.

— И я надеру тебе задницу, как только отдышусь, — весело прорычал Базз Би. — думаешь, я, чистокровный квинси с самым стильным в мире ирокезом, сдохну от какого-то Аусвелена? Да хуй там плавал, лейтенант Абарай Ренджи.

Лейтенант неопределенно дернул шеей — отчего-то Базз Би казалось, что он сейчас улыбается.

— Не за что, — пробормотал он и ускорил шаг.

Впереди была жизнь.

Название: Красивая
Автор:  Доктор Айзен
Бета:  Terra Celtika
Размер: драббл, 551 слово
Пейринг/Персонажи: Бамбиетта Бастербейн|Жизель Живель
Категория: фемслэш
Жанр: ангст
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Бамбиетта очень красивая, когда мертвая

Первый взрыв гремит за стеной, а второй сносит с петель дверь. Бамбиетта — маленький разгневанный смерч, закутанный в синее полотенце — влетает в комнату, перепрыгивая через обломки. Бесполезно напоминать ей про существование Тени — Бамбиетте нравится все разрушать.

— Жизель! — кричит она и отшвыривает кресло, так неудачно оказавшееся на пути. — Следи за своими вещами! Твой зомби опять приперся ко мне. Стоял двери в ванную и пялился, как я моюсь!

Жизель отгораживается подушкой, по привычке изображая маленькую испуганную девочку.

— Это Софи. Она просто любит шум воды.

На самом деле, ее зомби любит воду точно так же, как пирсинг или ядерную физику — то есть никак. Но Жизель ни за что не признается, что Софи она прислала сама, прикрепив к воротнику маленькую камеру. Темные чувства дремлют в самом укромном уголке души, дожидаясь своего часа. А сейчас можно просто думать о Бамбиетте и представлять себе всякое.

Она красивая, когда голая.

Красивая, когда злая.

И очень-очень красивая, когда мертвая.

Жизель часто видит ее такой в своих фантазиях. У мертвой Бамбиетты покорные, полные любви глаза и холодная кожа, по которой так приятно проводить рукой. С мертвой Бамбиеттой можно играть: тормошить, кусать и гладить, можно трогать ее везде и приказать ей трогать себя. А живую даже обнять не получается — обязательно вывернется, сощурит глаза и скажет: «Фу, от тебя мертвецами пахнет!» Хотя сама сказала, что они все подруги и должны держаться вместе.

— Вот теперь отскребай свою Софи от кафеля! — Бамбиетта бесцеремонно отжимает мокрые волосы прямо на ковер. Прозрачные капли оставляют на бежевом ворсе темные пятна. — Живо, а то расскажу все грандмастеру. Кажется он запретил тебе зомбировать рядовых.

Жизель чувствует, как по губам растекается улыбка. Она плохой боец, но отражать удары умеет.

— Кажется, он запретил тебе убивать солдат, Бамби-чан.

— Сучка,— беззлобно фыркает Бамбиетта. Хашвальт единственный в Силберне человек, которого она уважает и боится. Не считая Его Величества, конечно.

— Я тебя тоже люблю,— радостно отвечает Жизель. — Очень-очень сильно.

И распахивает объятия. Она все так делает, непонятно на что рассчитывая.

Бамбиетта смотрит на нее, как иногда смотрит на Пустого, перед тем как прицелиться и выстрелить. В ее глазах вопрос — нет, много вопросов. И что-то, подозрительно похожее на страх, плещется на самом дне зрачков. Жизель это чувствует, и внизу живота что-то сладко ноет.

— Базз-Би говорит, что через три дня начнется вторжение, — медленно произносит Бамбиетта, накручивая на палец черный локон. — Мы с девочками решили, что выберем кого-нибудь из капитанов и нападем все сразу. Ты с нами?

— Конечно, Бамби-чан, — быстро отвечает Жизель и хлопает в ладоши. — Мы же подруги. Как здорово ты придумала. Если на тебя нападут, я буду тебя защищать. А ты — меня, правда, Бамби-чан?

Они с Кэндис тоже кое что решили вчера вечером. Осталось поговорить с Лили и Минни, хотя Жизель уже сейчас может сказать, что они не откажут.

Бамбиетта кивает — она, как всегда, ничего не видит и ничего не замечает. На щеке у нее ссадина — наверное, порезалась, когда выносила дверь. Жизель очень хочется прижаться к ней губами, пробежаться языком, собрать горячую кровь, но она одергивает себя — нельзя. Рано.

— Тогда приходи вечером — обсудим тактику, — предлагает Бамбиетта и уходит, перебирая босыми ногами по мрамору. Жизель возвращается к своим делам и мыслям.

У нее большие планы на это вторжение — как минимум, она пополнит свою коллекцию парой-тройкой новых кукол. Ну и если Бамбиетта попадет в беду — а она попадет, потому что горячая, бешеная и не видит краев, — Жизель будет рядом, чтобы как следует позаботиться о ней.

А потом они поиграют.

Название: Психотерапия
Автор:  Доктор Айзен
Бета:  Terra Celtika
Размер: драббл
Пейринг/Персонажи: Юграм Хашвальт|Исида Рюкен
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: вольное обращение с каноном
Краткое содержание: У Хашвальта тяжелая жизнь

Хашвальт раскрыл дверь пинком, нарушив все возможные традиции.

Рюкен отложил в сторону историю болезни, над которой работал последние полчаса, и удивленно поправил очки. Хашвальт иногда приходил выспаться, но всегда был приветлив и приторно вежлив. Даже приносил с собой сменный комплект белья, хотя Рюкену казалось, что последнее — по причине брезгливости.

— Ты что, напился? — осторожно спросил он, пытаясь поймать расфокусированный взгляд голубых глаз.

— Нет.

— А хочешь? — догадался Рюкен.

— Да.

Это была еще одна неожиданность. Хашвальт не пил. Вообще. Даже когда воскрес Ямамото. Даже когда Базз-Би притащил здоровенную синегривую тварь и сказал, что "это котик, он будет жить с нами". Плакал, бился головой об стол, пытался застрелиться из собственного лука, но не пил.

Рюкен полез за сигаретами. В кабинете он курил редко, но тащиться на крышу и тащить туда же Хашвальта сейчас совершенно не хотелось.

Хашвальт подтянул к себе стул, дрожащими пальцами выудил из протянутой пачки сигарету и затянулся с отчаянием человека, который прожил долгую и счастливую жизнь, а потом узнал, что у него в родне Аскин.

— Что случилось? — не выдержал Рюкен.

— Случилось то, что я второй месяц живу в одном Силберне с твоим сыном, — глухо произнес Хашвальт. У него дернулось правое веко.

— Не сочувствую, — холодно протянул Рюкен, откидываясь на кресло. На языке вертелось много ехидных и правильных слов о недальновидных грандмастерах, которые тащат в свой Ванденрейх все, что найдут на улице, но он сделал над собой усилие и промолчал. Хашвальт выглядел откровенно паршиво — под глазами залегли глубокие темные тени, нижняя губа дрожала, даже волосы, роскошная золотая грива, которой Рюкен втайне любовался, потускнели и напоминали шерсть больного животного.

— Ну и как там Урю? — спросил Рюкен, когда стало ясно, что Хашвальт не собирается продолжать.

— Процветает, — с плохо скрываемой ненавистью ответил Хашвальт, — сшил платье.

— Себе? — нахмурился Рюкен, аккуратно вынимая из его пальцев тлеющий окурок. Будучи человеком широких взглядов, он все-таки не хотел верить, что единственный сын стал трансвеститом. Хотя Ванденрейх, безусловно, располагал.

— Мне.

Хашвальт вскинул голову и улыбнулся так, что Рюкену, закаленному охотой на Пустых, сражением против армии квинси и периодическими визитами Куросаки-старшего, захотелось выйти в окно. Крест прыгнул в ладонь, словно требуя немедленно собрать духовный лук и начать отстреливаться.

Вместо этого Рюкен выудил из ящика нераспечатанную бутылку коньяка — подарка пациента, дождавшийся наконец своего часа, и быстро разлил по мензуркам.

Импровизированный стакан Хашвальт проигнорировал и присосался сразу к бутылке, сделав три больших глотка.

— И самое главное, — выдохнул он, вытирая губы тыльной стороной ладони, — Его Величеству понравилось.

"Хатико. Титаник. Ромео и Джульета. Смерть Муфасы", — Рюкен сжал крест, острые края впились в ладонь, и боль на мгновение отвлекла его от желания запрокинуть голову и непрофессионально заржать на весь корпус.

— Это все? Ты наливай, не стесняйся, у меня с коньяком сложные отношения.

— Нет, — Хашвальт снова потянулся к бутылке. — К твоему сыну прилагается рыжий дебил с дрыном. Жизнь меня к этому не готовила.

— Он прилагается ко всем пленникам, — Рюкен похлопал его по плечу. — Теоретически даже к Айзену.

— Ты не понял. У нас Куросаки. У нас в Силберне — Куросаки!

— У всех Куросаки, это страшное проклятье рода квинси, — ответил Рюкен и загрустил. — Смирись.

— Я боюсь смотреть на смету за ремонт.

— У меня есть еще бутылка.

— Служанка говорит, я кричу по ночам. Его Величество отказывается принимать мою отставку.

— Я могу еще раз повторить, что вам не помешал бы профсоюз. Хм, извини. Продолжай.

Хашвальт вылил в мензурку остатки коньяка.

— Знаешь, — мечтательно протянул он, обращаясь то ли к Рюкену, то ли к остаткам благородного напитка, едва покрывавшего дно, — иногда так хочется выйти в фольштендинг, отрастить за спиной белые крылья, вспорхнуть на крышу Силберна и оттуда громко послать все нахуй.

— Могу выписать антидепрессанты, — в кармане халата завибрировал мобильный, но Рюкен сбросил не глядя, — хотя не уверен, действуют ли они на квинси, — обогнув стол, он подхватил Хашвальта за локоть. А сейчас пошли, постелю тебе в аппарате для МРТ.


Название: У них дома
Автор:  Доктор Айзен
Бета:  Terra Celtika
Размер: драббл, 625 слов
Пейринг/Персонажи: Цан Ду/Бамбиетта Бастербейн
Категория: гет
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: модерн!AU
Краткое содержание: чтобы быть счастливыми, не нужно быть одинаковыми

Цан Ду открывает глаза. Солнечные лучи лезут в спальню сквозь щели в жалюзи и щекочут ресницы, стряхивая остатки сна. Отрывать голову от подушки не хочется.

Этот сумашедший месяц на работе длится и длится. Даже несгибаемый Базз Би называет его «бал у Сатаны» и предлагает снять ужастик по мотивам. Корректный и сдержанный Цан Ду чувствует, что скоро уподобится ему.

С тех пор, как «Ванденрейх интерпайз» и «Готей» приняли решение о слиянии дочерних компаний, он разве что не ночует в офисе. Встречается с разными людьми, пожимает руки, обсуждает условия и изучает, изучает, изучает документы.

А еще в этом году они берутся, наконец, за франшизу.

А еще нужно помнить об Айзене — новый владелец «Лас Ночес» полностью сменил совет директоров и решил начать прямую атаку на основных конкурентов.

А еще — утвердить стратегию продвижения в социальных сетях, все сроки прошли, как обычно, вчера.

А еще...

На прошлой неделе Цан Ду выгуливал собаку жены и только у входа в парк осознал, что Комамура остался дома. На этой долго искал по всей квартире ключи от машины и нашел их в морозилке, в форме для льда.

Бамбиета молчит. Или улыбается приклеенной улыбкой и говорит: «Ничего, разгребешься, и погуляем». Это хорошо — Цан Ду знает, какой неприятной она может быть, когда ей что-то не нравится. И это плохо — ему совсем не хочется проверять, насколько безгранично ее понимание и терпение. Бамбиетта в это жизни ненавидит две вещи: вегетарианскую пиццу и одинокие вечера дома.

Чтобы освободить вечер пятницы, приходится резать и склеивать заново весь свой график: отменить пару встреч,перенести кое-что на воскресенье и пожертвовать двадцатиминутным перерывом на кофе и ненависть к человечеству. Цан Ду заказывает билеты в кино, договаривается с Бамбиеттой, во сколько и где ее заберет, а потом случается фигня.

Цан Ду приезжает домой пораньше, ложится на диван, чтобы почитать с планшета корпоративную почту, и тут кто-то выключает свет у него в голове и командует: «Спать».

А сейчас планшет лежит на тумбочке разряженный, и часы высвечивают восемь утра.

Бамбиетту Цан Ду находит на кухне. Одетая в любимую футболку с мордой пекинеса спереди и угрожающей надписью «ПЕСИКИ КЛЕВЫЕ, А ТЫ НЕТ» на спине, она порхает между плитой и холодильником и рычит в мобильный.

— ...себе на носу, что рабочий день с девяти до шести, а по выходным люди, нормальные люди, спят, бухают и трахаются. Еще раз позвонишь по этому номеру в субботу, и я приеду, переломаю тебе ноги, подожгу твой дом с четырех сторон и буду смотреть, как ты оттуда выползаешь, ясно тебе?

Цан Ду меланхолично вслушивается в ругательства, гадая, сколько она вчера ждала — полчаса, час? Или плюнула и пошла без него?

— Кто звонил? — рискует поинтересоваться он, получив чашку горячего чая.

— Какой-то Яхве, — пожимает плечами Бамбиетта и забирается на барную стойку — стульев она не признает. — Это же твой телефон.

Цан Ду проливает кипяток себе на колени и молится всем китайским богам, чьи имена может вспомнить.

— И что сказал «какой-то Яхве? — сдержанно спрашивает он, наклоняя голову, как боец под обстрелом.

— Ничего, трубку бросил, — отвечает Бамбиетта и смеется. — Господи, Цан Ду! Я помню, как зовут твоего большого усатого босса и как с ним надо разговаривать, чтобы тебе было хорошо. Это Базз. Ему нужно, чтобы ты подписал какие-то бумажки, я не вникала. Через полчаса это забывчивое чмо прикатит хвастаться своим новым мотоциклом, готовься.

Они сидят друг напротив друга и молчат. Цан Ду смотрит на футболку с дурацкой собачьей мордой, на пластиковые клипсы в ушах и татуировку на шее и думает ,что для того, чтобы быть счастливыми, не нужно быть одинаковыми.

— Можем пойти сегодня, — предлагает он, хотя с радостью не вылезал бы из дома ближайшие жизни три.

— Знаешь, — Бамбиетта неспешно наматывает на пальцы его челку и тянет, — я слышала, что фильм дрянь. И кажется, уже всплыл на торрентах. И вот куда нас несет, если дома отличный телек?

Обнимая ее, Цан Ду думает, что у них дома отлично абсолютно все.

Отлично и правильно.

Название: Прическа
Автор:  Доктор Амбридж
Бета:  Terra Celtika
Размер: драббл, 483 слова
Пейринг/Персонажи: Базз Би/Юграм Хашвальт
Категория: слэш
Жанр: общий
Рейтинг: PG-13
Предупреждения:
Краткое содержание: Его притягивают волосы Базз Би

Возможно, Базз Би считает, что Хашвальт придирается к нему. Сам Хашвальт объясняет свои действия заботой о порядке и дисциплине. Объясняет другим, но не себе. Себе же он врать не привык.

Его притягивают волосы Базза Би. Их яркий цвет и странная форма. Они снятся Хашвальту во сне, пробуждая в нем давно забытое, темное, горячее. А утром он первым делом заходит к Баззу Би в комнату. «Чтобы проследить, что ты вовремя будешь на совете».

Базз Би только недовольно выдирает из его рук одеяло. Хашвальт делает шаг, еще ближе, медленно снимает перчатки и, положив их на столик у кровати, касается кончиками пальцев ирокеза. Базз Би поводит головой, но не отстраняется. Они оба знают, что будет дальше. Это случается каждое утро, Хашвальт и ненавидит себя за это, и не может преодолеть пагубную привычку. Пагубную страсть.

Он расчесывает волосы пальцами, касается ногтями кожи, проходится по ней, как будто почесывает.

Безз Би жмурится, тихо выдыхает, ругается сквозь зубы.

— Что тебе вообще надо, черт тебя дери, Юго! Когда ты отстанешь от моих волос?

— У тебя не уставная прическа, — тихо отвечает Хашвальт, голос чуть хриплый, Хашвальту это не нравится. Ему не нравится и жар по всему телу, и пульсация в животе, и болезненные удары сердца. Но кроме того, что это мучительно, это еще и сладко.

Он накручивает волосы на пальцы, потом распрямляет, потом уже двумя руками тянет их вверх и обратно, растирает и оглаживает.

— А у кого из нас уставная? — цедит Базз Би.

Он сидит, подставив голову Хашвальту, и тот с трудом сдерживает дыхание. Хашвальт рад, что на нем плащ, он рад, что умеет сохранять спокойствие и скрывать чувства. Только губы немного приоткрывает. Тянет голову Базза Би назад, ведет пальцами по уху с сережками.

— И это тоже не по уставу!

— Дьявол! Юго! — стонет Базз Би, хватает его за руку и сует пальцы в рот. Его язык горячий, шершавый, как у кошки. Хашвальт секунду позволяет ему сжимать пальцы губами, секунду, в которой сходятся все его желания и стремления. В которой весь мир съеживается до точки, потом он отнимает руки.

— Какого черта! — Базз Би поднимает на него глаза. Хашвальт отступает. Он не должен нарушать субординацию, стоит только перешагнуть черту, и тогда он уже не остановится. Хашвальт разворачивается и собирается уйти, как вдруг чувствует, что Базз Би хватает его за волосы. Хашвальт замирает. Сердце бьется тяжело и гулко, в голове шумит, во рту пересохло. Он чувствует спиной, что Базз Би поднимается и утыкается лицом в его пряди. Хашвальт закрывает глаза. Его снова утягивает в водоворот. Ему все труднее держать себя в руках, сохранять видимость чистоты.

Базз Би наконец отпускает его. Ухмыляется в спину.

— Давай, беги, — цедит он. Хашвальт больше не оборачивается. Он выходит в коридор. Лицо пылает, от напряжения мутит. Сколько он еще сумеет удерживать и дразнить самого себя? Он не знает.

Но сейчас впереди дела. Весь день. И ему надо собраться. Фиолетовый волос скользит между пальцами. Хашвальт поднимает руку и понимает, что забыл перчатки.

Название: Хороший пример
Автор:  Smthng Diabolical
Размер: драббл, 450 слов
Пейринг/Персонажи: Базз Би | Эс Нодт
Категория: джен
Жанр: общий
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Он - как большой, жаркий камин, а Эс сидит рядом в кресле, удобно вытянув ноги.

Быть в чьей-либо компании - для Эса непривычно. Он никогда не знает, что сказать и как себя вести. Разве что иногда придумает классную шутку - примерно через несколько часов после того, как ее надо было произнести.

— Да погоди ты, уебище! Куда втопил, за тобой не угнаться!

Эс послушно останавливается, дальше притворяться погруженным в собственные мысли совершенно бессмысленно. Опять не вышло сбежать пораньше. Базз-Би упорно догоняет его, снова и снова, после каждого утреннего построения, после тренировок, после ужина. Шумный, яркий, взрывной - настолько другой, насколько это вообще возможно.

— Куда спешишь? Перечитывать Стокера? — Базз-Би оказывается рядом, хлопает по плечу. Белозубо ухмыляется.

Маленькую книжку, озаглавленную "Дракула", именно он притащил из мира живых. Сказал, Эсу должно понравиться. Эс честно прочитал ее от корки до корки, но особенно захватывающей не нашел, скорее, пустой и бессмысленной. Базз-Би не огорчился и пообещал в следующий раз принести какого-то Камю, это-де поумнее. Не было похоже, что он хоть сколько-нибудь разбирается в литературе, но, надо признать, читать что-либо кроме Библии и молитвослова Эсу понравилось.

— Ну и чего ты встал? Идем, — Базз-Би пихает в бок.

Он говорит и говорит, рассказывает о том, как провел день, о каких-то малознакомых Эсу рядовых, о том, что мясо на ужин подали пережаренное и соуса пожалели. Трепет языком, а Эс привычно молчит. Это странно, но после того, как проходит первая неловкость, рядом с Базз-Би становится уютно и как-то, что ли, тепло. Он - как большой, жаркий камин, а Эс сидит рядом в кресле, удобно вытянув ноги.

— Что думаешь?

Вопрос вырывает Эса из раздумий. Он вновь смущен и пристально смотрит на Базз-Би, надеясь, что тот догадается пояснить, что имел в виду. Базз-Би понимающе щурится.

— Ушел в себя, вернусь нескоро? Эх, Эс, хороший ты собеседник, до тех пор, пока не приходит пора вставить в разговор твою реплику!

— А это неважно, все равно ты говоришь за двоих, - неожиданно для себя выдает Эс. Даже и нескольких часов не прошло.

Базз-Би машинальным жестом тянет себя за сережку в ухе, растерянно смотрит на Эса с пару секунд и начинает хохотать. Он смеется даже дольше, чем того заслуживает немудреная шутка. Эс тоже улыбается, хоть этого никому и не видно под маской.

— Видишь, как я хорошо на тебя влияю! — с гордостью заявляет Базз-Би наконец. — Еще пару месяцев, и, глядишь, можно будет выпускать в общество!

Эс не совсем понимает, о чем он, но на всякий случай кивает.

— Дернешь со мной чего-нибудь крепкого? — Базз-Би заговорщически понижает голос. - Я забегу после отбоя.

— Хорошо, — отвечает Эс покладисто. Базз-Би ведь все равно придет. Его планы - из тех, что выполняются даже во время апокалипсиса.

И, пожалуй, Эсу это в нем нравится.

@темы: текст, Эс Нодт, Юграм Хашвальт, Бамбиетта Бастербайн, Базз-Би, Цанг Ду

---

[Доктор Айзен]

Название: Однажды все изменится
Автор:  Доктор Амбридж
Бета:  Terra Celtika
Размер: мини, 1330 слов
Пейринг/Персонажи: Исида Урю/Юграм Хашвальт, возможно намеки на Яхве/Юграм Хашвальт
Категория: слэш
Жанр: драма, ПВП
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: возможно АУ, постканон, взрослый Исида - Император квинси и врач.
Краткое содержание: Он решает, как жить им всем, он думает за всех, и ему помогает советник

Исида точно знает, сколько времени прошло с тех пор. Он отмечает каждый день в своей памяти. Он еще помнит умирающего от его руки Яхве, кровь на идеально белом рукаве, помнит, как тело Императора вспыхнуло и исчезло внутри себя самого, словно звезда, которая, взрываясь, оставляет черную дыру. Как в него перешла вся сила первой буквы, и как он выключился и очнулся много позже совсем в другом мире.

В мире, где все уже было решено, и где баланс был восстановлен.

Хашвальт оставался советником Императора Квинси еще ровно один день. Оставался советником Исиды. Пока они решали вопросы, беседовали с шинигами, подсчитывали потери, принимали условия. Квинси предстояло уйти из Сейрейтея, вернуться в мир живых, жить обычной жизнью до тех пор, пока не придет пора послужить Готей. Исида принял все пункты договора.

Хашвальт молча стоял за его плечом. Исида подозревал, что он не одобряет решения нового Императора, но ничего не советует, знает, что его слова не будут услышаны. Исида тогда считал, что они расстанутся, как только все закончится, и он никогда больше не увидит тонкое, удивительно красивое и холодное лицо Хашвальта. Никогда не увидит ярости в его глазах, не почувствует тепло его дыхания на лице. Исида не боялся его, но, думая про их стычки, чувствовал смущение и возбуждение. Хашвальт был слишком красивым, а Исиде было семнадцать лет.

Он давно знает, что ошибся тогда. Ответственность за расу въелась в его жизнь, как кровь в дерево, и он уже не помнит, когда был просто мальчишкой. Он решает, как жить им всем, он думает за всех, и ему помогает советник.

Он решает, что они ни во что не вмешиваются. Он решает, но внутри с каждым годом растет недоумение, обида, злость, ярость. Раз в месяц Исида приезжает к Хашвальту, чтобы обсудить положение дел. Чтобы поделиться с ним частью растущего внутри взрыва.

Хашвальт всегда знает, что он приедет, даже если Исида не предупреждает его.

Он живет обычной жизнью, работает советником при посольстве, бегает по утрам, пьет сок, ест только растительную пищу и тщательно следит за волосами. Волосы у него и правда чудесные.

Приезжая, Исида всегда говорит ему об этом.

— Кажется, они стали еще мягче, — говорит он, выпуская прядь из пальцев.

Хашвальт вытаскивает у него изо рта сигарету. Привычка, унаследованная им от отца вместе с клиникой.

— Спасибо, — ухмыляется он и, отвернувшись, идет через холл к лестнице. Исида рассматривает его зад под домашними штанами, кончик длинного хвоста ложится ровно между ягодицами, пока Хашвальт, расправив плечи, поднимается по лестнице. Они спят вместе бог знает сколько времени, и Исида давно знает, что не хочет ломать традицию. Ему кажется, что Хашвальт врос в него, впитался вместе с силой, властью, ответственностью. Вечный советник.

Исида поднимается следом за ним. В спальне скидывает пиджак, пока Хашвальт снимает резинку с волос. Потом расстегивает рубашку, когда Хашвальт стягивает футболку через голову, и волосы каскадом падают ему на лицо и на плечи. Исида подходит к нему, убирает пряди с лица. Они с Хашвальтом давно уже одного роста, теперь целоваться гораздо удобнее. Он прижимается губами к его губам, и Хашвальт позволяет попробовать на вкус свой язык, позволяет ласкать и трахать свой рот, прижимаясь бедрами, шаря ладонями по спине. Исида совершенно точно знает, что у Хашвальта больше никого нет. С низшими по рангу он не спит, с простыми людьми или шинигами — тоже. В его светловолосой голове полно принципов. Но в его теле столько огня, что Исида каждый раз боится сгореть заживо.

Он трет пальцами затвердевшие соски на молочно-белой груди, другой рукой лезет под резинку спортивных штанов. Хашвальт прерывает поцелуй, отстраняется и сдергивает штаны с бедер, они падают серой тряпкой к ногам, и он невозмутимо переступает, абсолютно голый, но такой же невозмутимый и прямой, как всегда. Исида выдыхает сквозь сжатые зубы. Майское солнце светит Хашвальту в спину через незашторенное окно, и кажется, что вокруг его головы светится нимб. Вся обновленная свежесть весны остается за окнами, а внутри — запах близости, возбуждения, пыли и свежего белья. За окном поют птицы, шумит далекая улица, а внутри удары сердца заглушают скрип старых досок под ногами. Исида гладит пальцами алую головку, размазывает прозрачную каплю, сжимая себя через брюки. Возбуждение стекает от паха горячими волнами по ногам и поднимается пузырями вверх, в голову. Хашвальт перехватывает его руку.

— Идите в ванную, Ваше величество, я подожду.

Исида каждый раз вздрагивает, когда Хашвальт называет его так. В голове приходят в движение неприятные мысли. О том, говорил ли Хашвальт тоже самое старому Императору, оголяя перед ним идеальный белый зад. Исида не хочет думать об этом.

Он снимает и аккуратно разглаживает брюки на стуле, не глядя на Хашвальта, только слышит, как скрипит под его тяжестью кровать. Потом идет в ванную и тщательно моется, окатывая себя холодной водой. Иначе первый раз будет слишком быстрым.

Потом возвращается в залитую светом комнату, к белой сияющей кровати и к Хашвальту. К его золотистым волосам, белой спине, пахнущей горьковато и свежо, к его совершенным женским бедрам и ягодицам, которые Исида раздвигает. Он прижимается губами, толкается языком между ними, Хашвальт пытается сильнее прижаться к его лицу, вздрагивает всем телом и стонет. Исида не дает ему торопиться. Медленно обводит языком, гладит и проникает глубже. Потом отстраняется и массирует ягодицы руками, гладит спину, прижимаясь и скользя по коже влажной головкой. Возбуждение медленно нарастает, становится гуще, болезненнее, слаще, непереносимее. Исиде нравится долгая, вязкая, одуряющая прелюдия. Он раздвигает ноги Хашвальта, тот вздергивает бедра, приподнимается на колени, и Исида принимается лизать его яйца — горячие, твердые. Хашвальт стонет раз, другой, всхлипывает и снова стонет. Его стоны теперь не прекращаются, мерные, бесконечные, на одной ноте. Исида резко отодвигается, сжимает свой член у основания. Он сознательно сбивает себя у пика, у вершины, куда добирается слишком быстро. Хашвальт лихорадочно быстро дышит, вцепившись пальцами в подушку. А потом, немного успокоившись, переворачивается на спину.

Они почти всегда делают одно и то же. И он знает, что надо делать.

Исида оглядывает его — торчащие соски, налитый твердый член, крупная блестящая головка. Щеки алые, губы приоткрыты; Исида смотрит в окно, отвлекаясь, потом встает и достает из прикроватного столика смазку. Хашвальт закрывает глаза.

Исида гладит его по животу и лобку, пока размазывает прохладный гель. Потом сгибает его ноги и прижимает к груди. Хашвальт придерживает их и жмурится. Брови сходятся у переносицы, лицо принимает страдальческое и обвиняющее выражение, как у него всегда бывает на пределе. Перед оргазмом. Исида раздвигает ягодицы и входит, раскачиваясь.

Его тело горит, легкое и тяжелое одновременно, и он не закрывает глаза, смотрит на Хашвальта сверху вниз, на влажную челку, на нахмуренные брови, приоткрытый рот. Все видится слишком ярко, нереально, Хашвальт снова начинает стонать, и его голос сливается с пузырями в голове, сливается с нарастающим возбуждением. Исида чувствует, что он совсем близко. Он сжимает бедра Хашвальта так сильно, что тот вскрикивает. На коже остаются красные лунки, Исида дергается еще и еще, все сильнее и глубже. Он сейчас кончит, еще минута-две. И в эти две минуты он неотрывно следит за Хашвальтом, как тот начинает быстро и ритмично двигаться, как шипит сквозь сжатые зубы, почти скулит, и кончает, едва притронувшись пальцами к мошонке.

А потом его самого дергает вперед, вышибая остатки мыслей и смешивая картинки. Они еще дергаются несколько мгновений по инерции, качаясь на волнах оргазма.

Затем все снова проясняется. Становится холодно и пусто. Они лежат на кровати рядом, каждый в своих мыслях, и ждут, когда спустя несколько минут кровь снова побежит быстрее. И они повторят. А может, и не раз. Каждый раз в одной и той же позе.


Все повторяется из года в год. Обычно Исида уходит под вечер, после того как выкуривает сигарету в саду, а Хашвальт отчитывается о делах. Дела всегда идут одинаково. Кто-то умер, кто-то родился. Потом Исида тушит окурок и прощается. Никаких поцелуев и объятий. Он уходит и никогда не скучает до следующей встречи.


Но с каждым годом, с каждым месяцем, с каждым днем он все яснее видит — рано или поздно им понадобится Аусвелен. Гнев внутри растет, любовь к своей расе, к квинси и к своему советнику все сильнее. Исида знает — может быть, в следующий раз, когда он придет к Хашвальту, они нарушат принятую схему.


Исида не позволит ему вытащить сигарету и скажет:

— Мы снова попытаемся, Хашвальт.

И тот опустится на одно колено перед ним.

— Да, мой Император.

И тогда все повторится. И ему придется воевать против друзей ради своего народа.


Название: Безответственность
Автор:  Доктор Амбридж
Бета:  Terra Celtika
Размер: мини, 1154 слова
Пейринг/Персонажи: Аскин/Юграм Хашвальт
Категория: слэш
Жанр: ПВП
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: БДСМ
Краткое содержание: На самом деле Хашвальт ни за что не хочет отвечать

Аскин крепко перетягивает его руки за спиной, правая кисть к левому локтю, левая — к правому. Обычная процедура. Член уже стянут у основания, иначе Хашвальт может кончить без разрешения. Он полностью расслабляется и доверяется Аскину — и это самая приятная часть процесса. Ему не нужно руководить, за что-то отвечать. Он раб. Хашвальту нравится быть рабом. Аскин приказывает ему:

— Не стонать, — а потом проводит пальцами по мошонке. Хашвальт непроизвольно сжимается, за что тут же получает хлесткий болезненный шлепок по заду.

— Ну-ка, расслабься.

Когда они вдвоем, только Аскин имеет право руководить, Хашвальт сам однажды попросил его об этом. Тогда, давно, после Аусвелена, забравшего силу множества квинси, после того, как император проснулся. Аскин уже был с ним, самый первый из всех. Они никогда не были друзьями, просто оказывали друг другу услуги.

Рука у Аскина тяжелая, он хлопает сначала по ягодице, потом по бедрам и между ног. Хашвальт на этот раз ведет себя хорошо, не вздрагивает, молчит, сцепив зубы. Аскин прекращает шлепать и опускает руку на поясницу. Ладонь горячая, это особенно ярко ощущается после того, как целый день проходил возбужденным и без возможности разрядки.

Хашвальт приходит к Аскину утром еще до совета. Сегодня их день, и Хашвальту нравится соблюдать ритуалы. Аскин уже проснулся, причесывается перед большим зеркалом.

— Ты сегодня раньше, — ухмыляется он, искоса поглядывая на Хашвальта. Тот убирает волосы за плечи и снимает перчатки, ничего не отвечая.

Аскин пожимает плечами.

— Мне все равно, если что.

Хашвальт кивает:

— Хорошо.

Они никогда много не говорят, все понятно и так. Хашвальт кладет перчатки у зеркала, скидывает плащ, расстегивает китель. Руки чуть дрожат от волнения, он заставляет пальцы слушаться. Аскин разворачивается, опирается на туалетный столик и, сложив руки на груди, наблюдает. От его взгляда по телу растекается тепло, сердце начинает биться быстрее. Брюки падают к ногам с мягким шорохом. Хашвальт разворачивается и наклоняется. Аскин тихо хихикает за спиной.

— О господи! Только не торопись, хорошо? Теперь ведь я приказывают. Никогда не забывай об этом, когда переступаешь порог моей спальни.

Он подходит сзади — Хашвальт чувствует его бедрами и ягодицами. Слышно, как тот достает кольцо и мягким движением надевает на член. А потом касается Хашвальта, вталкивает в него пальцы. Хашвальт закрывает глаза и ждет. Секунды сливаются в минуты, пока Аскин то толкается пальцами глубже, то гладит вокруг ануса, то проходится между ягодиц до копчика. Возбуждение, с которым Хашвальт проснулся, сейчас становится болезненным. В голове гудит, к горлу подкатывает тошнота. Аскин снова толкается пальцами глубоко и гладит там, так что Хашвальт чуть не валится на пол, потому что ноги не держат. Аскин умеет довести его до оргазма, просто поласкав внутри пальцами. Но сейчас никак не кончить, ему придется терпеть.

— Ну вот, теперь отлично вышло, — смеется Аскин за спиной. Он еще раз оглаживает ягодицы, и Хашвальт чувствует прикосновение к анусу чего-то прохладного — латекса? Или резины? А потом его распирает и наполняет жаром, который невозможно унять.

— Готово. Одевайтесь, Грандмастер! — заявляет Аскин. Хашвальт сводит бедра, и это простое движение вызывает у него болезненный приступ возбуждения. Ему приходится подышать — несколько коротких поверхностных вдохов и выдохов, чтобы немного успокоиться.

— Ну, давай же! Опоздаем на собрание, — торопит Аскин.

Хашвальт медленно одевается, берет перчатки и выходит первым. Игра начинается.

Так он проводит весь день. Несколько раз — в обед, и часов в пять еще, и потом — Аскину удается провести ладонью по его заду, коснуться руки в перчатке. Это будит возбуждение, которое ненадолго утихает и остается только боль в паху и тянущее ощущение между ног.

Хашвальт благодарен ему за эту пытку. И ждет вечера.

Аскин тянет его за волосы, нажимает на основание латексного фаллоса.

— Вот так. Хорошо, — хвалит он, подцепляя игрушку ногтями и вытаскивая. Хашвальт только рвано выдыхает. Все тело напряжено из-за позы, и напряжение постепенно перерастает в боль. Ноют бедра и плечи, спина и ребра. Хашвальт чувствует каждый позвонок, каждую мышцу.

Аскин дергает его волосы на себя.

— Повернись.

Хашвальту непросто удержать равновесие со связанными руками, но он разворачивается. В губы ему упирается бордовая головка.

— Придется поработать ртом, — тянет Аскин сверху. Хашвальт встает на колени и касается головки языком. Обводит ее, гладит, потом облизывает сверху вниз и снизу вверх. Аскин стискивает волосы у него на затылке.

— Молодец. Хорошо.

Он стонет, вбиваясь ему в рот. Хашвальт послушно принимает его, готовый ко всему. Даже если сегодня разрядки не будет, все равно он отдыхает так, как никогда и нигде не может отдохнуть. Сейчас он никто, не Грандмастер, не Хашвальт даже. Он мусор, он ничего не может изменить. Он устал. И сейчас он занят делом, за которое не должен отвечать. Он сосет, как ему приказали, вылизывает, почти давится, когда Аскин насаживает его почти до горла.

— Стоп, стоп. Я хочу не так, — останавливает его Аскин, крепче хватая за волосы. Хашвальт покорно останавливается, послушно выпускает член изо рта.

Аскин снова разворачивает его задом и, толкнув на кровать, ведет пальцами между ягодиц. Он возбуждения кружится голова, Хашвальту кажется, что он горит, и у него нет ни одной возможности как-то помочь себе. Он пытается вжаться членом в матрас, но Аскин шлепает его по заду.

— Не смей, — а потом садится между бедер и принимается вылизывать яички, промежность и анус. Хашвальт кусает губы, чтобы не кричать. Если бы не кольцо, он бы кончил, ему кажется, что он сейчас взорвется, что его сила выйдет сама по себе и уничтожит все вокруг. Но он до крови прикусывает щеки и молчит, пережидая боль и сладкое удовольствие, которое выливается только в новую боль. Рот наполняет вкус металла — крови. Его начинает трясти, и он тщетно пытается справиться с дрожью.

— Бедный Грандмастер! — Аскин вдруг останавливается, пытка прекращается. Он кладет руки ему на бедра. Хашвальт держится из последних сил, чтобы не податься назад, но Аскин, кажется, уже наигрался. Он прижимает головку ко входу. Надавливает, и одним движением скользит внутрь. Хашвальт замирает. У Аскина большой член, головка крупная, и когда он трахает, кажется, что горит все внутри. От вожделения — сумасшедшего, исступляющего.

— Можешь кричать, — разрешает Аскин. Хашвальт успевает удивиться, какой же спокойный у него голос, а потом на самом деле кричит. Потому что Аскин принимается трахать его грубыми резкими толчками. А кольцо по-прежнему не дает кончить. Хашвальт кричит так, что закладывает уши. Хорошо, что никто не услышит крика.

На глаза наворачиваются слезы. Он плачет от бессилия и от наслаждения. И тут Аскин снимает кольцо.

Когда они лежат рядом в кровати, Хашвальт как всегда думает с разочарованием, что все кончилось слишком быстро. Оргазм слишком короток и вообще не важен. Главное — то, что до него. Боль, муки, подчинение. Но сегодня Аскин остановился слишком рано.

Хашвальт садится, чувствуя влагу между ног, оглядывается в поисках одежды. Аскин смотрит ему в спину — взгляд жжет между лопаток.

— Повторим на следующей неделе?

Хашвальт опускает голову и смотрит на свои руки. Каждый раз он чувствует отвращение — к своему телу, к себе самому. Он не тот, за кого себя выдает, и Аскин об этом знает. Каждый раз внутри него происходит борьба — несколько секунд, не больше, — которую он проигрывает.

Хашвальт пожимает плечами.

— Наверное. Я приду, как всегда.

С этими словами он поднимается и принимается одеваться. Он взвалил на себя слишком много. Но Аскин никому не выдаст его. Никогда. Потому что не хочет быть первой жертвой великой войны. Он будет подчиняться Хашвальту и подчинять его каждый раз.


Название: Ты как огонь
Автор:  Доктор Амбридж
Бета:  Terra Celtika
Размер: драббл, 569 слов
Пейринг/Персонажи: Куросаки Ичиго/Исида Урю
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: АУ

Ичиго идет форма штернриттера. Исида оглядывает его, проводит ладонями по плечам.

— Не надо, — как обычно, морщится Ичиго.

— Надо разгладить, — объясняет Исида. Но руки не убирает. После посвящения благодаря опасности, которой они себя подвергают, все тело гудит от возбуждения. У них обоих — одна цель. Отомстить Яхве за смерть Катагири и Масаки. Но об этом знают только Ичиго и Исида. Месть — их общая страсть. Нить, которая связывает их с самого детства. Исида не уверен, не ненависть ли сводит их так тесно.

Он снимает с носа очки, убирает в карман, а потом ведет ладонями по груди Ичиго, украшенной голубым крестом. Ичиго поднимает брови, собирается что-то сказать, но Исида прижимается к полуоткрытому рту губами. Пол уходит из-под ног. Как в первый раз, когда они целовались на школьной крыше. Как каждый раз, когда Ичиго отвечает ему, толкаясь языком в рот, лаская кончиком губы.

Исида не уверен, не ненависть ли возбуждает в них желание. Ичиго стискивает пальцами его волосы, прижимается бедрами к бедрам. Жар окатывает с головы до пят, Исида не может удержать дрожь. Ичиго отстраняется.

— Кто-нибудь может войти. Это же не твоя комната. Это склад.

— Нет, тут никого не будет еще пять минут, — хрипло отзывается Исида. Он распахивает полы длинного плаща, цепляет ногтями застежки на брюках.

— Ты все рассчитал, — мрачно ухмыляется Ичиго.

Его глаза зажигаются рыжим светом, как и его яркие волосы. Исида кивает, потом опускается на колени. Застежки подаются не сразу, пальцы дрожат, трудно разобраться с крошечными железными крючками. Но Исида последователен и упорен. Во рту пересыхает, Исида сглатывает, когда под белым подолом рубашки появляется красная крупная головка. Член выскальзывает, распрямляется, тяжелый, длинный. Исида ничего не может с собой поделать, дышит быстро и рвано. Желание отдается болью в паху — душное, невыносимое. Даже если бы у них была минута, а не пять, Исида бы не остановился.

Отец называл его упрямым — наверное, он был прав.

Исида трогает языком головку. Обводит по контуру, слизывает солоноватую каплю смазки.

— Господи, — выдыхает Ичиго сверху и тянет его за волосы. — Чертов Исида!

Исида подчиняется. Подается вперед, впускает его до упора. Язык скользит по члену, головка упирается в горло. Исида зажмуривается, на глаза наворачиваются слезы, внизу живота становится тесно, жарко. Желание накатывает так сильно, что Исида пугается, что уже все. Что сейчас кончит. Он сжимает себя через брюки. Но возбуждение чуть-чуть отступает, когда он слегка подается назад и принимается сосать, стерев ладонью слезы. Представляя себе лицо Ичиго, такое красивое, ужасно серьезное в эти мгновения, искаженное наслаждением. Как будто даже сейчас Ичиго думает, как бы не сделать ему больно.

Исида поглаживает себя, расстегивает крючки, сует руку в белье. Совсем близко. Головка скользит по нёбу, потом обратно. Он ловит ее языком, ласкает уздечку, сжимает и берет глубже. Ичиго обхватывает его голову обеими руками, резко выдыхает.

Перед глазами расходятся разноцветные круги. Исида не издает ни звука, но внутри у него разливается огонь. Он судорожно двигает рукой, приноравливаясь к ритму Ичиго. Сражаясь с ним.

А потом рот заполняет сперма. И сам Исида кончает в кулак, проглатывая все до конца.

Ровно через пять минут на склад возвращается рядовой. Ичиго и Исида благодарят его, забирают обмундирование и выходят в залитый белым светом коридор. Исида достает из кармана очки, возвращает на нос, внимательно оглядывает Ичиго. Осторожно убирает с его плаща длинный черный волос.

Ичиго тут же краснеет и кривит губы.

— Я же не маленький! А ты мне не мамаша!

Исида гордо вздергивает подбородок.

— Да, слава богу. Но ты никогда не умел позаботиться о себе.

С этими словами он первым идет к лифтам, оставляя Ичиго смотреть себе в спину.

@темы: текст, Исида Урю, Юграм Хашвальт, Аскин Накк Ле Вар

---

[Доктор Айзен]

Название: Не одна
Автор:  Kyooka Suigetsu
Бета:  iris M
Размер: мини, 1824 слова
Пейринг/Персонажи: Иноуе Орихиме|Бамбиетта Бастербейн
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: АУ!Канон
Краткое содержание: очень страшно очнуться в одиночестве после конца света. Настолько, что готов оживить бывшего врага.

Она нашла ее под раскрошенной каменной плитой — раскинутые в стороны руки, вывернутые ноги. Поза, какую рисуют сломанным куклам. Орихиме присела рядом, отводя с высокого лба темные волосы, — они оказались жесткими, словно проволока. Побелевшие после смерти глаза, не мигая, смотрели куда-то за плечо Орихиме, а в уголке рта запеклась черная кровь.

— Прости, пожалуйста, — Орихиме сложила перед собой ладони, прощаясь с мертвым врагом.

Ей было больно смотреть на девушку в истрепанной белой форме — плотная ткань напоминала одежду Исиды-куна, в памяти всплывали его плащи, смешные пуговицы из фигурного металла, позументы и то, как он смотрел — грустно и спокойно. Так смотрят на дождь, который идет уже целый месяц и никак не хочет заканчиваться. Орихиме вытерла щеки, откинула назад мокрые волосы — над Сейрейтеем как раз шел дождь. Лил сплошной стеной, словно решил смыть с земли все следы того, что когда-то здесь жили, любили и воевали.

Орихиме никогда не встречала эту девушку, но сразу поняла, что перед ней кто-то из бывших штернриттеров — тех, кто умер раньше, чем Яхве выполнил свой призыв, раньше, чем мир перевернулся вверх дном и все закончилось... Война и жизнь. В старости можно будет рассказать своим внукам много историй, например про конец света. Орихиме уже решила. Вот только будет ли ей, кому об этом рассказывать? Измерение короля схлопнулось, выплюнув пришельцев, как арбузные косточки. Орихиме очнулась в Сейрейтее, среди развалин и белого песка. Накрытый черным небом с красными облаками, он теперь казался удивительно похожим на Уэко Мундо, только здания были другими, знакомыми. Вот остатки лаборатории Двенадцатого отряда, а это песчаное море — сад Кучики-сан, а там — все, что осталось от казарм Пятого отряда. Остовы зданий торчали из песка, словно кости из разлагающегося трупа. Тогда Орихиме подумала: а что, если именно так и появилось Уэко Мундо? Что, если он не всегда был таким пустым и холодным, а когда-то в нем, как и в Сейрейтее, светило солнце и кипела жизнь? Настоящая, теплая, умеющая смеяться и мечтать? А потом этот мир сгорел и остыл...
Дождь превращал песок под ногами в вязкую кашу, а Орихиме сидела рядом с мертвым врагом и гладила ее длинные темные волосы. Наверное, за ними тщательно ухаживали.

Мертвая квинси была единственным, кого нашла Орихиме. Возможно, поэтому ей не показалось неправильным то, что она собиралась сделать, — тело было пустым и холодным, но в одежде сохранились крупицы реяцу. Маленькие зернышки, скорее даже память о реяцу, чем она сама. Держа их в руках, Орихиме чувствовала что-то яркое, очень горячее и колючее. Каждое зернышко — восторг, маленький взрыв. Словно фейерверки в зимнем небе, словно далекие звезды. Урахара-сан говорил ей, что реяцу похожа на мировой эфир — такая же невидимая, течет повсюду и помнит все-все-все. Он улыбался и говорил, что Орихиме неправильно использует свою силу — пытается вспоминать то, что видела и чувствовала сама, а нужно дозваться до памяти реяцу. Кажется, теперь Орихиме поняла, что он имел в виду.

Золотой купол развернулся над ней беззвучно — она не звала словами, звала памятью. Той, что сейчас лежала на ее руках, — колючая девочка с очень серьезными глазами, жесткими волосами и таким же жестким характером. Она была похожа на Тацки-чан. Еще один дракон, который погас, не долетев до своей башни. Орихиме не замечала, что плачет, просто ей было очень больно, очень одиноко, и теперь она наконец-то позволила себе испугаться. Того, что мир сгорел, что не осталось никого живого, никого мертвого, не осталось вообще ничего. Нет больше Куросаки-куна, Исиды-куна, Тацки-чан... Никого нет. Даже Урахары-сана и Йоруичи-сан, хотя они казались настоящими волшебниками, которые всегда вернутся и помогут. Орихиме плакала самозабвенно, склоняясь все ниже к девушке-квинси, прижимая ее к себе, холодную и сломанную. Ее щеки намокли от слез и дождя, а плечи нагрелись от тепла Орихиме, но она никак не оживала. Слишком мало памяти, слишком поздно нашла ее Орихиме. Тело остыло, и душа ушла скитаться.

Орихиме плакала так сильно, что не замечала, как потемнели широко раскрытые глаза, как поднялась грудь, набирая кислород. С первым хриплым вздохом квинси резко схватила Орихиме за руки, словно та не держала ее, чтобы она не соскользнула в лужу, а душила.

— Что... что за?.. — слова выталкивались из горла с хрипами. Девушка, часто моргая, смотрела на Орихиме, машинально царапая ее запястье, все еще пытаясь оттолкнуть руку от себя. Она тихо охнула, когда Орихиме порывисто прижала ее к себе — не удержалась.

— Получилось! — от радости защипало в глазах. — Наконец-то получилось!

Смех рвался из груди, глупый и неправильный. Эта квинси была врагом, определено была врагом, но какие же они теперь враги, если в мире больше не осталось никого. Орихиме стиснула спасенную еще сильней и тут же получила по лбу.

— От-ва-ли-и!! — рявкнула девушка и нервно отстранилась, дергая себя за юбку. — Да что с тобой такое?! Совсем больная?!

— Прости, — Орихиме потерла глаза и пару раз хлопнула себя по щекам. — Я просто сильно обрадовалась, что ты ожила. У меня еще не получалось вернуть кого-то, кто уже давно умер. Поэтому я очень боялась, что не смогу вернуть тебя. Прости, пожалуйста, я больше не буду.

Она сложила руки на коленях и неглубоко поклонилась, с интересом косясь на квинси. Ожившей та выглядела намного моложе, совсем немного старше самой Орихиме, совсем еще девочкой. Озиралась она ошарашено и выглядела... ну да, наверное так и выглядят те, кого только что вернули с того света.

— Я... — начала она и замолчала.

Орихиме смотрела, как она ощупывает себя, и думала, как бы объяснить новой знакомой, что та была мертвой, а потом вернулась к жизни, и не испугать. План с Буддой, который вращает колесо Сансары, не подходил, потому что у Орихиме не было с собой бумаги и карандашей. А может, нарисовать на песке?

— Я точно помню, что умерла, — наконец сказала квинси. — Эти маленькие сучки меня добили. Доберусь я до них... Эта Жизель, мразь, накачала меня своей кровью.

— Зачем? — не поняла Орихиме. Квинси мрачно ухмыльнулась.

— Кто-то очень сильно любит играть в кукол. Эта извращенка только и умеет, что дрочить на своих зомби. Сделать меня такой же... — квинси передернулась и поджала под себя колени. Орихиме больше не стала спрашивать — она многого не поняла, но стало ясно, что ничего хорошего не произошло.

— Тебя убили твои товарищи?

— Эти твари мне не товарищи. Вот найду их и выпотрошу, — она нахмурилась и завертела головой. Дождь окончательно промочил ее волосы и одежду, так что они облепили тело. — Где мы? Нет, стоп. Сначала, кто ты?

— Иноуе Орихиме, приятно познакомиться.

— Отлично. И кто ты такая? — квинси втянула носом воздух, словно принюхиваясь, и неловко поднялась на ноги. — Человек? Серьезно? Ты человек?

Пришлось кивнуть.

— Ты меня оживила? — Орихиме отвела взгляд и пожевала губу — ну вот, началось. План с Буддой снова показался привлекательным.

— Понимаешь, — осторожно начала она, — когда я очнулась, то все уже было так. Вокруг никого, только все сломано. Я нашла тебя...

— И оживила?

Орихиме снова кивнула. Квинси задумчиво покачивалась с носков на пятки, а потом резко зашагала к ней и наклонилась, хватая Орихиме за руку. От неожиданности та зажмурилась и приготовилась к драке — за время короткого разговора она успела понять, что ожившая девушка была очень резкой. Может быть, выпустив пар, она успокоится и выслушает?

Орихиме приготовилась к боли и отпору, но чужая рука держала крепко, но мягко. Орихиме прекрасно знала, какую боль могут причинять чужие руки. Когда они хватают за волосы и тянут их в сторону, когда грубо толкают, когда сдавливают запястье так сильно, что на коже остаются синяки. Когда наотмашь бьют по лицу. Она все помнила. Все, что было в Лас Ночес, все, чего там не было. Может быть, поэтому она инстинктивно сжалась в комок, закрывая глаза. Просто, чтобы не видеть. Боли физической она не боялась. Подумаешь, пара оплеух, сломанное запястье и несколько порезов. Она видела черное небо Уэко Мундо сквозь ровную дыру в груди Ичиго, которую оставило серо Улькиорры. Она помнила, как однажды поняла, что все ее сила — просто обманка, и воскресить кого-то действительно дорогого она не может. Как и не может вдохнуть жизнь в сухой пепел. Говорят, великая богиня Изанами вылепила людей из глины и вдохнула в них жизнь своим дыханием. Она же совсем не богиня, что бы там ни говорили и ни придумывали. Просто Орихиме. Обыкновенная Орихиме, которая за свою короткую жизнь встретила невероятное количество приключений. И узнала, что такое настоящая боль. Она не имеет отношения к царапинам и разбитым коленкам, к вырванным волосам и сломанным костям. Настоящая боль растет в сердце, расширяясь до тех пор, пока не затопит его полностью, разрывая на части.

Поэтому она не сразу поняла, что физической боли, которой все боятся, нет.

— Вставай уже, хватит сидеть в луже, — ее снова дернули за руку, на этот раз настойчивее, чтобы Орихиме легко могла встать. — Да что ты как вяленная! Двигайся давай. Черт, ну почему меня спасла какая-то тряпка!

Орихиме открыла глаза как раз в тот момент, когда ее подхватили подмышки и насильно поставили на ноги. Они пересеклись взглядами — Орихиме сглотнула комок в горле. Темные глаза с яркими крапинками открыто смотрели на нее. Не злые, похожие на фейерверки в ночном небе.

— Будешь мямлить или дрожать, я тебя побью, — пообещала квинси и шагнула вперед, вынуждая отступить. — Ясно? Не реви, Орихиме-чан.

Собственное имя ехидно растянулось на чужих губах — сладко и с издевкой. Орихиме вздохнула, кажется, ей придется быть очень терпеливой.

— Я плакала, потому что ты не оживала, — взгляд девушки изменился, она вспыхнула до ушей и отступила.

— Ты всегда такая дура?

Орихиме улыбнулась: таким тоном ее было не обмануть. Она уже много раз встречала людей, как эта квинси, — они хотели казаться сильными, потому что были очень гордыми и не могли допустить чей-то жалости или заботы. Словно что-то значить для кого-то — это что-то плохое. Орихиме продолжала улыбаться, а девушка громко вздохнула и вдруг протянула руку:

— Бамбиетта Бастербэйн, — она бросила на Орихиме быстрый взгляд и вдруг надулась. — Только попробуй "чокать"! Это мое имя, ясно?

— Нет, то есть, да, ясно, — Орихиме вложила руку в протянутую ладонь и не поморщилась от крепкого рукопожатия. — У тебя красивое имя. Как у тысячелетнего железнокровного, теплокровного, хладнокровного, самого сильного вампира на земле.
Бамбиетта недоуменно моргнула, а потом расхохоталась.

— А ты смешная, — от широкой и искренней улыбки стало тепло, и Орихиме улыбнулась в ответ. Она все сделала правильно — спасенная девушка оживала с каждым словом. Уже не кукла. В ней проглядывал человек — в том, как она хмурила брови, как поднимала к небу глаза, как осматривалась, задавая вопросы, и снова хмурилась. Может быть, вместе они найдут еще кого-нибудь? Может быть, Орихиме зря перепугалась — мир намного больше, чем кажется, она не могла его обойти целиком. Им просто нужно двигаться вперед...

— Пошли, хватит стоять столбом, — бросила Бамбиетта.

Орихиме не спросила, что из названного было именем, а что фамилией, и решила, что какое-то время будет называть ее полностью. Бамбиетта Бастербэйн — действительно, словно героиня фэнтэзи-манги.

— Кстати, — узкая спина под закопченной белой формой казалась напряженной и слишком прямой. — Ты можешь называть меня Бамби. Только без всяких "чан"! Поняла?

Орихиме кивнула и первой полезла наверх, каменные плиты крошились под пальцами, а позади сопела Бамби. Это имя ей тоже шло — взрывное. Банг-банг. Орихиме села на край ямы, из которой они выбирались, и подала руку, помогая подняться Бамби.

— Дождь перестал, — сказала она и зажмурилась, когда почувствовала горячую руку, взлохматившую ей волосы.

— Хороший знак, — уверенно сказала Бамби, и Орихиме согласилась.

В разрушенном мире, которым стало Сообщество Душ, наконец-то стало светло. Белый песок искрился на солнце, и Орихиме подумала: даже если им некуда будет вернуться, они все равно смогут куда-то прийти. А до этого момента ей нельзя больше лить слезы. Потому что теперь она не одна.

@темы: текст, Бамбиетта Бастербайн