[Wandenreich]

Название: Однажды все изменится
Автор:  Доктор Амбридж
Бета:  Terra Celtika
Размер: мини, 1330 слов
Пейринг/Персонажи: Исида Урю/Юграм Хашвальт, возможно намеки на Яхве/Юграм Хашвальт
Категория: слэш
Жанр: драма, ПВП
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: возможно АУ, постканон, взрослый Исида - Император квинси и врач.
Краткое содержание: Он решает, как жить им всем, он думает за всех, и ему помогает советник

Исида точно знает, сколько времени прошло с тех пор. Он отмечает каждый день в своей памяти. Он еще помнит умирающего от его руки Яхве, кровь на идеально белом рукаве, помнит, как тело Императора вспыхнуло и исчезло внутри себя самого, словно звезда, которая, взрываясь, оставляет черную дыру. Как в него перешла вся сила первой буквы, и как он выключился и очнулся много позже совсем в другом мире.

В мире, где все уже было решено, и где баланс был восстановлен.

Хашвальт оставался советником Императора Квинси еще ровно один день. Оставался советником Исиды. Пока они решали вопросы, беседовали с шинигами, подсчитывали потери, принимали условия. Квинси предстояло уйти из Сейрейтея, вернуться в мир живых, жить обычной жизнью до тех пор, пока не придет пора послужить Готей. Исида принял все пункты договора.

Хашвальт молча стоял за его плечом. Исида подозревал, что он не одобряет решения нового Императора, но ничего не советует, знает, что его слова не будут услышаны. Исида тогда считал, что они расстанутся, как только все закончится, и он никогда больше не увидит тонкое, удивительно красивое и холодное лицо Хашвальта. Никогда не увидит ярости в его глазах, не почувствует тепло его дыхания на лице. Исида не боялся его, но, думая про их стычки, чувствовал смущение и возбуждение. Хашвальт был слишком красивым, а Исиде было семнадцать лет.

Он давно знает, что ошибся тогда. Ответственность за расу въелась в его жизнь, как кровь в дерево, и он уже не помнит, когда был просто мальчишкой. Он решает, как жить им всем, он думает за всех, и ему помогает советник.

Он решает, что они ни во что не вмешиваются. Он решает, но внутри с каждым годом растет недоумение, обида, злость, ярость. Раз в месяц Исида приезжает к Хашвальту, чтобы обсудить положение дел. Чтобы поделиться с ним частью растущего внутри взрыва.

Хашвальт всегда знает, что он приедет, даже если Исида не предупреждает его.

Он живет обычной жизнью, работает советником при посольстве, бегает по утрам, пьет сок, ест только растительную пищу и тщательно следит за волосами. Волосы у него и правда чудесные.

Приезжая, Исида всегда говорит ему об этом.

— Кажется, они стали еще мягче, — говорит он, выпуская прядь из пальцев.

Хашвальт вытаскивает у него изо рта сигарету. Привычка, унаследованная им от отца вместе с клиникой.

— Спасибо, — ухмыляется он и, отвернувшись, идет через холл к лестнице. Исида рассматривает его зад под домашними штанами, кончик длинного хвоста ложится ровно между ягодицами, пока Хашвальт, расправив плечи, поднимается по лестнице. Они спят вместе бог знает сколько времени, и Исида давно знает, что не хочет ломать традицию. Ему кажется, что Хашвальт врос в него, впитался вместе с силой, властью, ответственностью. Вечный советник.

Исида поднимается следом за ним. В спальне скидывает пиджак, пока Хашвальт снимает резинку с волос. Потом расстегивает рубашку, когда Хашвальт стягивает футболку через голову, и волосы каскадом падают ему на лицо и на плечи. Исида подходит к нему, убирает пряди с лица. Они с Хашвальтом давно уже одного роста, теперь целоваться гораздо удобнее. Он прижимается губами к его губам, и Хашвальт позволяет попробовать на вкус свой язык, позволяет ласкать и трахать свой рот, прижимаясь бедрами, шаря ладонями по спине. Исида совершенно точно знает, что у Хашвальта больше никого нет. С низшими по рангу он не спит, с простыми людьми или шинигами — тоже. В его светловолосой голове полно принципов. Но в его теле столько огня, что Исида каждый раз боится сгореть заживо.

Он трет пальцами затвердевшие соски на молочно-белой груди, другой рукой лезет под резинку спортивных штанов. Хашвальт прерывает поцелуй, отстраняется и сдергивает штаны с бедер, они падают серой тряпкой к ногам, и он невозмутимо переступает, абсолютно голый, но такой же невозмутимый и прямой, как всегда. Исида выдыхает сквозь сжатые зубы. Майское солнце светит Хашвальту в спину через незашторенное окно, и кажется, что вокруг его головы светится нимб. Вся обновленная свежесть весны остается за окнами, а внутри — запах близости, возбуждения, пыли и свежего белья. За окном поют птицы, шумит далекая улица, а внутри удары сердца заглушают скрип старых досок под ногами. Исида гладит пальцами алую головку, размазывает прозрачную каплю, сжимая себя через брюки. Возбуждение стекает от паха горячими волнами по ногам и поднимается пузырями вверх, в голову. Хашвальт перехватывает его руку.

— Идите в ванную, Ваше величество, я подожду.

Исида каждый раз вздрагивает, когда Хашвальт называет его так. В голове приходят в движение неприятные мысли. О том, говорил ли Хашвальт тоже самое старому Императору, оголяя перед ним идеальный белый зад. Исида не хочет думать об этом.

Он снимает и аккуратно разглаживает брюки на стуле, не глядя на Хашвальта, только слышит, как скрипит под его тяжестью кровать. Потом идет в ванную и тщательно моется, окатывая себя холодной водой. Иначе первый раз будет слишком быстрым.

Потом возвращается в залитую светом комнату, к белой сияющей кровати и к Хашвальту. К его золотистым волосам, белой спине, пахнущей горьковато и свежо, к его совершенным женским бедрам и ягодицам, которые Исида раздвигает. Он прижимается губами, толкается языком между ними, Хашвальт пытается сильнее прижаться к его лицу, вздрагивает всем телом и стонет. Исида не дает ему торопиться. Медленно обводит языком, гладит и проникает глубже. Потом отстраняется и массирует ягодицы руками, гладит спину, прижимаясь и скользя по коже влажной головкой. Возбуждение медленно нарастает, становится гуще, болезненнее, слаще, непереносимее. Исиде нравится долгая, вязкая, одуряющая прелюдия. Он раздвигает ноги Хашвальта, тот вздергивает бедра, приподнимается на колени, и Исида принимается лизать его яйца — горячие, твердые. Хашвальт стонет раз, другой, всхлипывает и снова стонет. Его стоны теперь не прекращаются, мерные, бесконечные, на одной ноте. Исида резко отодвигается, сжимает свой член у основания. Он сознательно сбивает себя у пика, у вершины, куда добирается слишком быстро. Хашвальт лихорадочно быстро дышит, вцепившись пальцами в подушку. А потом, немного успокоившись, переворачивается на спину.

Они почти всегда делают одно и то же. И он знает, что надо делать.

Исида оглядывает его — торчащие соски, налитый твердый член, крупная блестящая головка. Щеки алые, губы приоткрыты; Исида смотрит в окно, отвлекаясь, потом встает и достает из прикроватного столика смазку. Хашвальт закрывает глаза.

Исида гладит его по животу и лобку, пока размазывает прохладный гель. Потом сгибает его ноги и прижимает к груди. Хашвальт придерживает их и жмурится. Брови сходятся у переносицы, лицо принимает страдальческое и обвиняющее выражение, как у него всегда бывает на пределе. Перед оргазмом. Исида раздвигает ягодицы и входит, раскачиваясь.

Его тело горит, легкое и тяжелое одновременно, и он не закрывает глаза, смотрит на Хашвальта сверху вниз, на влажную челку, на нахмуренные брови, приоткрытый рот. Все видится слишком ярко, нереально, Хашвальт снова начинает стонать, и его голос сливается с пузырями в голове, сливается с нарастающим возбуждением. Исида чувствует, что он совсем близко. Он сжимает бедра Хашвальта так сильно, что тот вскрикивает. На коже остаются красные лунки, Исида дергается еще и еще, все сильнее и глубже. Он сейчас кончит, еще минута-две. И в эти две минуты он неотрывно следит за Хашвальтом, как тот начинает быстро и ритмично двигаться, как шипит сквозь сжатые зубы, почти скулит, и кончает, едва притронувшись пальцами к мошонке.

А потом его самого дергает вперед, вышибая остатки мыслей и смешивая картинки. Они еще дергаются несколько мгновений по инерции, качаясь на волнах оргазма.

Затем все снова проясняется. Становится холодно и пусто. Они лежат на кровати рядом, каждый в своих мыслях, и ждут, когда спустя несколько минут кровь снова побежит быстрее. И они повторят. А может, и не раз. Каждый раз в одной и той же позе.


Все повторяется из года в год. Обычно Исида уходит под вечер, после того как выкуривает сигарету в саду, а Хашвальт отчитывается о делах. Дела всегда идут одинаково. Кто-то умер, кто-то родился. Потом Исида тушит окурок и прощается. Никаких поцелуев и объятий. Он уходит и никогда не скучает до следующей встречи.


Но с каждым годом, с каждым месяцем, с каждым днем он все яснее видит — рано или поздно им понадобится Аусвелен. Гнев внутри растет, любовь к своей расе, к квинси и к своему советнику все сильнее. Исида знает — может быть, в следующий раз, когда он придет к Хашвальту, они нарушат принятую схему.


Исида не позволит ему вытащить сигарету и скажет:

— Мы снова попытаемся, Хашвальт.

И тот опустится на одно колено перед ним.

— Да, мой Император.

И тогда все повторится. И ему придется воевать против друзей ради своего народа.


Название: Безответственность
Автор:  Доктор Амбридж
Бета:  Terra Celtika
Размер: мини, 1154 слова
Пейринг/Персонажи: Аскин/Юграм Хашвальт
Категория: слэш
Жанр: ПВП
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: БДСМ
Краткое содержание: На самом деле Хашвальт ни за что не хочет отвечать

Аскин крепко перетягивает его руки за спиной, правая кисть к левому локтю, левая — к правому. Обычная процедура. Член уже стянут у основания, иначе Хашвальт может кончить без разрешения. Он полностью расслабляется и доверяется Аскину — и это самая приятная часть процесса. Ему не нужно руководить, за что-то отвечать. Он раб. Хашвальту нравится быть рабом. Аскин приказывает ему:

— Не стонать, — а потом проводит пальцами по мошонке. Хашвальт непроизвольно сжимается, за что тут же получает хлесткий болезненный шлепок по заду.

— Ну-ка, расслабься.

Когда они вдвоем, только Аскин имеет право руководить, Хашвальт сам однажды попросил его об этом. Тогда, давно, после Аусвелена, забравшего силу множества квинси, после того, как император проснулся. Аскин уже был с ним, самый первый из всех. Они никогда не были друзьями, просто оказывали друг другу услуги.

Рука у Аскина тяжелая, он хлопает сначала по ягодице, потом по бедрам и между ног. Хашвальт на этот раз ведет себя хорошо, не вздрагивает, молчит, сцепив зубы. Аскин прекращает шлепать и опускает руку на поясницу. Ладонь горячая, это особенно ярко ощущается после того, как целый день проходил возбужденным и без возможности разрядки.

Хашвальт приходит к Аскину утром еще до совета. Сегодня их день, и Хашвальту нравится соблюдать ритуалы. Аскин уже проснулся, причесывается перед большим зеркалом.

— Ты сегодня раньше, — ухмыляется он, искоса поглядывая на Хашвальта. Тот убирает волосы за плечи и снимает перчатки, ничего не отвечая.

Аскин пожимает плечами.

— Мне все равно, если что.

Хашвальт кивает:

— Хорошо.

Они никогда много не говорят, все понятно и так. Хашвальт кладет перчатки у зеркала, скидывает плащ, расстегивает китель. Руки чуть дрожат от волнения, он заставляет пальцы слушаться. Аскин разворачивается, опирается на туалетный столик и, сложив руки на груди, наблюдает. От его взгляда по телу растекается тепло, сердце начинает биться быстрее. Брюки падают к ногам с мягким шорохом. Хашвальт разворачивается и наклоняется. Аскин тихо хихикает за спиной.

— О господи! Только не торопись, хорошо? Теперь ведь я приказывают. Никогда не забывай об этом, когда переступаешь порог моей спальни.

Он подходит сзади — Хашвальт чувствует его бедрами и ягодицами. Слышно, как тот достает кольцо и мягким движением надевает на член. А потом касается Хашвальта, вталкивает в него пальцы. Хашвальт закрывает глаза и ждет. Секунды сливаются в минуты, пока Аскин то толкается пальцами глубже, то гладит вокруг ануса, то проходится между ягодиц до копчика. Возбуждение, с которым Хашвальт проснулся, сейчас становится болезненным. В голове гудит, к горлу подкатывает тошнота. Аскин снова толкается пальцами глубоко и гладит там, так что Хашвальт чуть не валится на пол, потому что ноги не держат. Аскин умеет довести его до оргазма, просто поласкав внутри пальцами. Но сейчас никак не кончить, ему придется терпеть.

— Ну вот, теперь отлично вышло, — смеется Аскин за спиной. Он еще раз оглаживает ягодицы, и Хашвальт чувствует прикосновение к анусу чего-то прохладного — латекса? Или резины? А потом его распирает и наполняет жаром, который невозможно унять.

— Готово. Одевайтесь, Грандмастер! — заявляет Аскин. Хашвальт сводит бедра, и это простое движение вызывает у него болезненный приступ возбуждения. Ему приходится подышать — несколько коротких поверхностных вдохов и выдохов, чтобы немного успокоиться.

— Ну, давай же! Опоздаем на собрание, — торопит Аскин.

Хашвальт медленно одевается, берет перчатки и выходит первым. Игра начинается.

Так он проводит весь день. Несколько раз — в обед, и часов в пять еще, и потом — Аскину удается провести ладонью по его заду, коснуться руки в перчатке. Это будит возбуждение, которое ненадолго утихает и остается только боль в паху и тянущее ощущение между ног.

Хашвальт благодарен ему за эту пытку. И ждет вечера.

Аскин тянет его за волосы, нажимает на основание латексного фаллоса.

— Вот так. Хорошо, — хвалит он, подцепляя игрушку ногтями и вытаскивая. Хашвальт только рвано выдыхает. Все тело напряжено из-за позы, и напряжение постепенно перерастает в боль. Ноют бедра и плечи, спина и ребра. Хашвальт чувствует каждый позвонок, каждую мышцу.

Аскин дергает его волосы на себя.

— Повернись.

Хашвальту непросто удержать равновесие со связанными руками, но он разворачивается. В губы ему упирается бордовая головка.

— Придется поработать ртом, — тянет Аскин сверху. Хашвальт встает на колени и касается головки языком. Обводит ее, гладит, потом облизывает сверху вниз и снизу вверх. Аскин стискивает волосы у него на затылке.

— Молодец. Хорошо.

Он стонет, вбиваясь ему в рот. Хашвальт послушно принимает его, готовый ко всему. Даже если сегодня разрядки не будет, все равно он отдыхает так, как никогда и нигде не может отдохнуть. Сейчас он никто, не Грандмастер, не Хашвальт даже. Он мусор, он ничего не может изменить. Он устал. И сейчас он занят делом, за которое не должен отвечать. Он сосет, как ему приказали, вылизывает, почти давится, когда Аскин насаживает его почти до горла.

— Стоп, стоп. Я хочу не так, — останавливает его Аскин, крепче хватая за волосы. Хашвальт покорно останавливается, послушно выпускает член изо рта.

Аскин снова разворачивает его задом и, толкнув на кровать, ведет пальцами между ягодиц. Он возбуждения кружится голова, Хашвальту кажется, что он горит, и у него нет ни одной возможности как-то помочь себе. Он пытается вжаться членом в матрас, но Аскин шлепает его по заду.

— Не смей, — а потом садится между бедер и принимается вылизывать яички, промежность и анус. Хашвальт кусает губы, чтобы не кричать. Если бы не кольцо, он бы кончил, ему кажется, что он сейчас взорвется, что его сила выйдет сама по себе и уничтожит все вокруг. Но он до крови прикусывает щеки и молчит, пережидая боль и сладкое удовольствие, которое выливается только в новую боль. Рот наполняет вкус металла — крови. Его начинает трясти, и он тщетно пытается справиться с дрожью.

— Бедный Грандмастер! — Аскин вдруг останавливается, пытка прекращается. Он кладет руки ему на бедра. Хашвальт держится из последних сил, чтобы не податься назад, но Аскин, кажется, уже наигрался. Он прижимает головку ко входу. Надавливает, и одним движением скользит внутрь. Хашвальт замирает. У Аскина большой член, головка крупная, и когда он трахает, кажется, что горит все внутри. От вожделения — сумасшедшего, исступляющего.

— Можешь кричать, — разрешает Аскин. Хашвальт успевает удивиться, какой же спокойный у него голос, а потом на самом деле кричит. Потому что Аскин принимается трахать его грубыми резкими толчками. А кольцо по-прежнему не дает кончить. Хашвальт кричит так, что закладывает уши. Хорошо, что никто не услышит крика.

На глаза наворачиваются слезы. Он плачет от бессилия и от наслаждения. И тут Аскин снимает кольцо.

Когда они лежат рядом в кровати, Хашвальт как всегда думает с разочарованием, что все кончилось слишком быстро. Оргазм слишком короток и вообще не важен. Главное — то, что до него. Боль, муки, подчинение. Но сегодня Аскин остановился слишком рано.

Хашвальт садится, чувствуя влагу между ног, оглядывается в поисках одежды. Аскин смотрит ему в спину — взгляд жжет между лопаток.

— Повторим на следующей неделе?

Хашвальт опускает голову и смотрит на свои руки. Каждый раз он чувствует отвращение — к своему телу, к себе самому. Он не тот, за кого себя выдает, и Аскин об этом знает. Каждый раз внутри него происходит борьба — несколько секунд, не больше, — которую он проигрывает.

Хашвальт пожимает плечами.

— Наверное. Я приду, как всегда.

С этими словами он поднимается и принимается одеваться. Он взвалил на себя слишком много. Но Аскин никому не выдаст его. Никогда. Потому что не хочет быть первой жертвой великой войны. Он будет подчиняться Хашвальту и подчинять его каждый раз.


Название: Ты как огонь
Автор:  Доктор Амбридж
Бета:  Terra Celtika
Размер: драббл, 569 слов
Пейринг/Персонажи: Куросаки Ичиго/Исида Урю
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: АУ

Ичиго идет форма штернриттера. Исида оглядывает его, проводит ладонями по плечам.

— Не надо, — как обычно, морщится Ичиго.

— Надо разгладить, — объясняет Исида. Но руки не убирает. После посвящения благодаря опасности, которой они себя подвергают, все тело гудит от возбуждения. У них обоих — одна цель. Отомстить Яхве за смерть Катагири и Масаки. Но об этом знают только Ичиго и Исида. Месть — их общая страсть. Нить, которая связывает их с самого детства. Исида не уверен, не ненависть ли сводит их так тесно.

Он снимает с носа очки, убирает в карман, а потом ведет ладонями по груди Ичиго, украшенной голубым крестом. Ичиго поднимает брови, собирается что-то сказать, но Исида прижимается к полуоткрытому рту губами. Пол уходит из-под ног. Как в первый раз, когда они целовались на школьной крыше. Как каждый раз, когда Ичиго отвечает ему, толкаясь языком в рот, лаская кончиком губы.

Исида не уверен, не ненависть ли возбуждает в них желание. Ичиго стискивает пальцами его волосы, прижимается бедрами к бедрам. Жар окатывает с головы до пят, Исида не может удержать дрожь. Ичиго отстраняется.

— Кто-нибудь может войти. Это же не твоя комната. Это склад.

— Нет, тут никого не будет еще пять минут, — хрипло отзывается Исида. Он распахивает полы длинного плаща, цепляет ногтями застежки на брюках.

— Ты все рассчитал, — мрачно ухмыляется Ичиго.

Его глаза зажигаются рыжим светом, как и его яркие волосы. Исида кивает, потом опускается на колени. Застежки подаются не сразу, пальцы дрожат, трудно разобраться с крошечными железными крючками. Но Исида последователен и упорен. Во рту пересыхает, Исида сглатывает, когда под белым подолом рубашки появляется красная крупная головка. Член выскальзывает, распрямляется, тяжелый, длинный. Исида ничего не может с собой поделать, дышит быстро и рвано. Желание отдается болью в паху — душное, невыносимое. Даже если бы у них была минута, а не пять, Исида бы не остановился.

Отец называл его упрямым — наверное, он был прав.

Исида трогает языком головку. Обводит по контуру, слизывает солоноватую каплю смазки.

— Господи, — выдыхает Ичиго сверху и тянет его за волосы. — Чертов Исида!

Исида подчиняется. Подается вперед, впускает его до упора. Язык скользит по члену, головка упирается в горло. Исида зажмуривается, на глаза наворачиваются слезы, внизу живота становится тесно, жарко. Желание накатывает так сильно, что Исида пугается, что уже все. Что сейчас кончит. Он сжимает себя через брюки. Но возбуждение чуть-чуть отступает, когда он слегка подается назад и принимается сосать, стерев ладонью слезы. Представляя себе лицо Ичиго, такое красивое, ужасно серьезное в эти мгновения, искаженное наслаждением. Как будто даже сейчас Ичиго думает, как бы не сделать ему больно.

Исида поглаживает себя, расстегивает крючки, сует руку в белье. Совсем близко. Головка скользит по нёбу, потом обратно. Он ловит ее языком, ласкает уздечку, сжимает и берет глубже. Ичиго обхватывает его голову обеими руками, резко выдыхает.

Перед глазами расходятся разноцветные круги. Исида не издает ни звука, но внутри у него разливается огонь. Он судорожно двигает рукой, приноравливаясь к ритму Ичиго. Сражаясь с ним.

А потом рот заполняет сперма. И сам Исида кончает в кулак, проглатывая все до конца.

Ровно через пять минут на склад возвращается рядовой. Ичиго и Исида благодарят его, забирают обмундирование и выходят в залитый белым светом коридор. Исида достает из кармана очки, возвращает на нос, внимательно оглядывает Ичиго. Осторожно убирает с его плаща длинный черный волос.

Ичиго тут же краснеет и кривит губы.

— Я же не маленький! А ты мне не мамаша!

Исида гордо вздергивает подбородок.

— Да, слава богу. Но ты никогда не умел позаботиться о себе.

С этими словами он первым идет к лифтам, оставляя Ичиго смотреть себе в спину.