[Wandenreich]

Название: Этой зимой
Автор:  Блудный Автор
Пейринг | Персонажи: Базз-Би/Хашвальт, Цан Ду
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс
Количество слов: 2655
Дисклеймер: отказываюсь
Саммари: Жаль, что в рай надо ехать на катафалке! (с)
Авторские примечания: незначительное АУ в каноне
Размещение: с разрешения автора

Из сна Базз-Би выталкивает неприятное ощущение, что что-то все-таки пошло не так.

Хер его знает, что могло пойти не так в лаконичном плане пришел-увидел-потушил, но себя Базз-Би обнаружил лежащим на каких-то дымящихся обломках; тишина вокруг наполнялась безликими звуками: хлопала ткань, стреляли острые искры невидимого огня, что-то падало – что-то категорически не живое. Никто не шел. Никто не шел спасать. И в первые это было по-настоящему обидно: Базз-Би вдруг до зуда в горле захотелось жить.

Вокруг все плавало в дыму, было тихим и трехцветным: черные выгоревшие обломки, откидное белое небо и кровь, так много крови, словно пролился целый кровавый океан. Пахло горелой человечиной: жженым мясом, оплавившимися костями, кипящей сворачивающейся кровью. Базз-Би всегда нравился этот запах – но не когда так пахло от него самого.

Тело было тяжелым и неподвижным, правая ладонь пылала, словно в ней до сих пор горело пламя. Хотя какое там пламя! Базз-Би не был уверен, что способен встать, что уж и говорить о контроле реяцу. Сквозь тяжелую монолитную усталость ощущалась смутная боль в переломанных ребрах, гарь в легких; как холодный ветер лижет обнаженные мышцы и как прожженная щека приклеилась к земле.

Базз-Би медленно вдумчиво вдохнул, стараясь не захлебнуться от боли и пыли; подвигал тяжелыми веками. Смотреть на умирающий Сейрейтей было, конечно, дохуя романтично, но нужно же было сделать хоть что-то еще, двигаться дальше, вперед, в крайнем случае, просто подняться на ноги. И-и на счет три: раз, два…

Мать же вашу за ногу!

Тело, дернувшись, так и осталось лежать на земле. Только боль металлической звездой прокатилась от затылка к пяткам. Вот и прогулялся.

Вдалеке раздались шаги, и Базз-Би подобрался – напряг все мышцы, которые чувствовал. Если его пришли добить, он будет сопротивляться. В худшем случае, будет громко и обидно посылать всех по проторенным маршрутам.

Шаги стелились почти неслышно, но быстро и ощутимо, как надвигающаяся гроза. Когда до него оставалось всего несколько метров, Базз-Би поймал тонкий запах ледяной мяты и поднял голову – щеку обдало кипятком, по шее потекло горячее, но какие это были мелочи. За возможность-то увидеть, как Хашвальт недовольно скуксит свою вечно скучающую морду и тихо спросит:

- Что ты здесь устроил?

Базз-Би хмыкнул, вычищая из горла песок и пепел.

- Выполняю свою часть плана.

- Ты должен был закрыть вверенных тебе людей от огня главнокомандующего, - Хашвальт перевел дыхание, и Базз-Би успел заметить, как под белыми ресницами яростно вспыхнул лед. – Я, если ты помнишь, в этот список не входил.

- Считай, что я проявил инициативу, - Базз-Би облизался, почувствовал, что лижет мясо вместо кожи, и растянул в оскале то, что осталось от губ. – Просто перевыполнил немного свой план – на одну отмороженную единицу.

- О, то есть, все идет по плану?

- Конечно, зацени, как хорошо горят, - Базз-Би все-таки уронил голову обратно: жар вошел в позвоночник, поднялся по шее – держать стало нечем.

- В таком случае, почему ты здесь разлегся? – Хашвальт переступил; качнулись перед глазами идеально белые ботинки.

- А у меня тихий час. И вообще я не обязан перед тобой отчитываться – я…

- Базз-Би.

-… может быть…

- Базз-Би!

-… в отпуске. Ну что?

Базз-Би тяжело моргнул. Перед глазами было пусто. Интересно, а он очень забавно выглядит без ресниц?

Ботинки Хашвальта смотрели на него с укоризной.

- Его Величество признал тебя непригодным для дальнейшей службы.

О, вот как. Интересно. А главное, так предсказуемо, что совершенно неожиданно. Даже ругаться не хотелось. И стало почему-то по-настоящему больно.

- Ясно, - медленно сказал Базз-Би. – И ты, значит, пришел, чтобы меня добить?

- Так приказал Его Величество.

- А, ну раз его Величество приказал, то я, конечно, весь твой, - глупая бессильная злость душила, мешая дышать; в груди все жглось, словно весь пепел, которым Базз-Би дышал, пока был в отключке, снова ожил и загорелся. – Такая поза пойдет или мне перевернуться?

- Базз-Би, - почему-то очень тихо позвал Хашвальт. Базз-Би из последних сил вскинул голову и увидел, как по его мечу бегает голубое пламя – под ресницами, надо сказать, бегало такое же. – Какой же ты идиот.

Какой уж есть, успел подумать Базз-Би, а потом стало очень холодно.


Во второй раз Базз-Би проснулся от ощущения, что опять все идет через зад. Открыл глаза, увидел белый потолок над головой и сел. А нет, показалось – только попытался.

Вот на этот раз тело болело, целиком, всеми – сколько там у нормального человека? а у него сколько? – мышцами. Словно его очень долго били, били, били, а потом перевернули на живот – и снова били. Двенадцать ударов каждой ногой – перевернуть – повторить в два захода.

Базз-Би осторожно подвигался. Тело болезненно взвыло, но послушалось, разве что с амплитудой подкачало – бинты надежно закрывали кожу и, казалось, образовывали поверх пласт новой жизни. Незамотанными оставались глаза и рот – последнее было крайне непредусмотрительно: поерзав еще немного, Базз-Би обнаружил рядом живого (и даже вполне целого) Цан Ду.

Цан Ду кривил тонкие губы, щурил и без того узкие глаза и собирался начать разговор:

- Ну ты и выглядишь, - от души сказал он и ухмыльнулся.

- Совсем пиздец? – поинтересовался Базз-Би.

Цан Ду еще раз задумчиво оглядел его (хотя что там можно было разглядеть, кроме бинтов?) и дернул плечом:

- Ну как. Как Эс. В лучшие времена.

Базз-Би понимающе хмыкнул. Эс в лучшие времена выглядел, как… хуже, чем… Да блядь, он же обещал себе никогда больше это не вспоминать!

- Да я крут, - признался он и повертел головой, насколько смог. Комната была незнакомой. – А где этот?

- Этот? – недоуменно переспросил Цан Ду и выгнул тонкую бровь. Вот ведь сукин сын, все он понял, и теперь играл тут непонятно для кого. Все, все, молодец, браво и все такое, подарите ему кто-нибудь магнит.

Базз-Би прикусил губу и зашипел, почувствовав во рту вкус антисептиков и крови.

- Да блин, грандмастер наш любимый, спрашиваю, где?

- Не знаю, - Цан Ду отвернулся и посмотрел на дверь. – У Его Величества, наверное.

Базз-Би попытался состроить недовольство на лице, но бинты не пустили, только нервно дернулся уголок рта. Как говорится: все, что смог.

- А, ну да, чего это я, - недовольно проговорил он, и Цан Ду быстро вернул взгляд на него, сказал отстраненно:

- Он забрал тебя под свою ответственность, - Базз-Би недоуменно свел брови. Черт, ну хотя бы брови-то у него остались?! Вот ведь гадство! То-то Цан Ду сидел тут с таким загадочным выражением лица – конечно, смешно, такой забавный непрожаренный Базз-Би.

- Забрал, как же. Добить, скажи, не смог, - Базз-Би фыркнул. Черт, как же сегодня больно быть засранцем.

- Базз, - в голосе Цан Ду послышался металл, много металла, горячего, просто раскаленного, целые горы железной руды. – Соображай. Твой медальон…

- Да что мой медальон?! – взорвался Базз-Би. Он не любил, когда его начинали поучать.

И тут вдруг дошло. Усталость, беспомощность, горящая боль в руке. Он ведь пытался похитить этот невменяемый бешеный банкай, а потом... А что потом?

- Что с медальоном? – спросил он уже тише.

Цан Ду смотрел на него двумя отточенными клинками, словно готовился перерезать шею. Как только он открыл рот, Базз-Би отвернулся, понимая, что малодушно не хочет знать ответ.

- Он…

- Да похер, я и без чужого банкая крут!

- С кровати сначала встань, - коротко усмехнулся Цан Ду, и Базз-Би в первый раз за вечер сильно пожалел, что не может двигаться: очень уж хотелось съездить Цан Ду по роже. – Потом разберемся.

- С тобой? Да ты мне на один палец. Ну ладно, на два.

Цан Ду глянул коротко, со смешком.

- Для твоих пальцев у тебя есть другой человек.

- Ой, не напоминай!

- Все так плохо? – Цан Ду мотнул головой, пряча глаза за челкой, и сжал губы, но Базз-Би все равно видел, как он давит смех, и злился.

- Да ну как бы тебе сказать… Ты хоть раз видел замороженную каракатицу?

- Что ж ты с ним спишь тогда? – все-таки усмехнулся Цан Ду.

Базз-Би посмотрел прямо на него и вернул усмешку.

- Потому что у него охрененная задница.

- Базз-Би.

Они с Цан Ду повернулись одновременно. Хашвальт стоял в дверях и смотрел таким взглядом, что стекла дрожали в окнах. О, это прекрасное, просто незабываемое зрелище, Базз-Би видел его всего трижды в своей жизни: дважды за мгновение до того, как чуть не откинул копыта, и вот теперь после. Хотя, стоило признать, все копыта в мире не стоили увиденного.

Хашвальт был в бешенстве.

Базз-Би осклабился и добавил, глядя в замерзшие сияющие глаза:

- Хотя Хашвальт и целиком – задница еще та.

Хашвальт медленно моргнул и сделал шаг в комнату. Цан Ду быстро поднялся, поправил неловким движением ворот кителя и кивнул.

- Ладно, я ухожу. Не помирай.

- Ты тоже, - ответил Базз-Би. – Ты мне два пальца обещал.

Цан Ду кинул на Хашвальта вопросительный взгляд из-под челки и вышел, тихо прикрыв дверь.

Хашвальт сделал большой осторожный шаг к кровати. Потом еще. И еще. Словно огромный дикий зверь, загнавший жертву, которая не могла убежать.

Глаза у него были белые.

Внутри предвкушающе заворочалось, заскребло, знакомый жар и ударил в голову и рухнул вниз. Базз-Би на секунду заволновался, не отжарили ли ему все самое нужное, и тут же переключился на следующее, не запоминая мысль, потому что Хашвальт подошел совсем близко, упал на колени и прижался губами к неживым до немоты губам.

Базз-Би не мог даже ответить - губы, чертовы обожженные губы не ощущались, – только чувствовал, как Хашвальт осторожно трогает его рот языком, гладит прохладными пальцами по векам и над ними, и хрипло стонал, жмурясь, но не пытаясь открыть глаза.

Тело горело. Как тогда, на камнях, и еще немного сильнее, и Базз-Би травился этой гарью, пронимающей до костей. Проклятый ядовитый пепел! Не стоило тогда дышать – может, тогда был бы шанс выжить.

Но Базз-Би дышал. И тогда, и сейчас. И сейчас воздух пах озоном, мятой, проливным дождем, далекими талыми ледниками, так холодно, так горько, так сладко, что надышаться не получалось.

Тонкий неровный шов перчатки царапнул веко и Базз-Би нахмурился:

- Сними.

И в эту секунду все закончилось.

Хашвальт отодвинулся, посмотрел мутными влажными глазами и поднялся с колен. Отряхнулся, оправился, выпрямился. Товарищ грандмастер к раздаче наказаний готов.

- Его Величество дал мне три недели, чтобы поставить тебя на ноги.

Базз-Би расстроено нахмурился и возвел глаза к потолку.

- Ну е-мае, Юго, ну вот как ты всегда умудряешься все испортить?

Хашвальт отвернулся, пряча за высоким воротом и ливнем волос острую недобрую улыбку.

Насколько эта улыбка была недоброй, Базз-Би понял через три дня, когда кожа более или менее срослась, а его самого отвязали от кровати, которую он трижды чуть не спалил попытками выписать себе преждевременную амнистию. Потому что в понимании Его Величества «встать на ноги» означало не только подняться с кровати, сделать несколько корявых шагов и рухнуть на ближайший табурет, но и выйти в фольштендиг на второй минуте боя и суметь его удержать.

Базз-Би и себя-то пока удерживал не слишком уверенно – даже элементарно в вертикальном состоянии. После часа тренировок, на которые он раньше и посмотреть бы не пришел, его штормило и мотало из стороны в сторону, словно он хорошенько приложился к чему-нибудь горячительному.

Хотя последнее Хашвальт ему категорически не позволял.

И это бесило. Порой даже больше, чем моменты, когда Базз-Би, выдохшийся, с дрожащими руками, на ватных ногах добирался до постели, падал ничком на покрывало, выдыхал в подушку сердечное «Блядь!» и отрубался. А Хашвальт распускал волосы, натягивал китель и уходил по делам.

Хотя и тогда Базз-Би ощущал себя отвратно: приходилось вспоминать, что он, в конце концов, простой смертный. Очень простой и очень смертный.

А вот Хашвальт об этом, похоже, иногда забывал: гонял по залу, не щадя сил, уходил в тень, оказываясь неожиданно то сверху, то за спиной, бил так, что стонала сталь и пальцы выбивались из суставов. А к исходу второй недели тренировок даже вышел в фольштендиг – пусть это и было последним, что Базз-Би видел в тот день.

Хашвальт мстил. За задницу, за два пальца, за замороженную каракатицу – черт его знает, сколько он тогда успел услышать, - за шов на перчатке, за то, что прикрыл, за то, что нахамил потом, за то, что выжил или (Базз-Би иногда видел это отчаянное тоскливое выражение в светлых глазах) за то, что мог умереть. Изощренно, тонко, изящно, по приказу, прикрываясь благими намерениями, выстеливал ледяную дорожку в ад.

Приходил по утрам, раздергивал темные шторы, впуская в белую комнату белый свет, кидал холодное «Жду через десять минут» и действительно уходил ждать – а не как раньше, приходил через три, чтобы поторопить, а потом задерживался на полчаса.

Базз-Би не знал, что и думать: то ли тот действительно обиделся, то ли окончательно замерз в этом своем коконе из «нужно» и «надо» - но Ледниковый период Хашвальт устраивал знатный.

Даже Цан Ду больше не рисковал приближаться. Только спросил один раз настороженно за завтраком:

- Что это с ним?

Базз-Би повернулся, оглядел пьющего чай Хашвальта и хмыкнул:

- Психует барышня.

И уже через час смог с уверенностью сказать, что слух у барышни был просто отменным.

Попытки поговорить (Базз-Би сам себе стеснялся признаться, но это были именно они) тоже ни к чему не привели.

- Юго, ты чего бесишься? – спросил он, отбивая удар и уходя от новой атаки.

Хашвальт легко развернулся, перекинул меч из руки в руку и рубанул неудобно, сверху вниз, чуть наискосок – почти достал, и Базз-Би точно бы остался без головы, если бы в последний момент не передумал атаковать в ответ. А так только несколько волос с ирокеза упало.

Как ирокез умудрился не пострадать в пожаре, в котором ему сожгло все, что можно было, и немножечко того, что было нельзя, Базз-Би не знал. Но очень им за это гордился. Да и слухи вроде «Живее своего хозяина» и «Такое ничем не возьмешь» воспринимал как личную похвалу.

- Ты не следишь за мечом, - сказал Хашвальт, оказавшись неожиданно близко, и вышел в фольштендиг. Волной реяцу могло бы снести парочку небольших горных деревень.

А потом Базз-Би раскрылся в ответ и следить за мечом и разговором одновременно стало действительно проблематично.

Хашвальт не хотел разговаривать, Хашвальт зачем-то снова решил воевать. И Базз-Би его не понимал.

В последний день тренировок (а может быть и всей жизни, но об этом Базз-Би, представляя завтрашний поединок, старался не думать) какой-то пацан из новобранцев принес его медальон, неровный, с кривым крестом и поплывшими краями. Как долго и какими способами его восстанавливали, Базз-Би знать не хотел. Он хотел спать, но почему-то вот уже третий час подряд продолжал бестолково пялиться в потолок.

На сегодняшней тренировке Хашвальт, крайне злой и оттого особенно молчаливый, трижды сорвал его выход, а после четвертой удачной попытки в два удара вышиб его из фольштендига. А потом резко оборвал тренировку и сказал, чтобы Базз-Би шел спать. И ушел.

Мда, вот и потренировались.

Базз-Би повертел медальон в пальцах, поймал отблеск ночника на блестящую грань и поднялся. Сжал медальон в руке, вытянулся и решил сходить. Ну, поговорить.

Хашвальт нашелся в собственной спальне. Сидел в мягком кресле, прямой, тихий, будто брошенный, и смотрел в стену напротив незнакомым пустым взглядом, белым-белым, как снег на Рождество. И таким же колючим.

- Что тебе нужно, Базз-Би? – спросил устало, не двинувшись с места, только шевельнулись бледные губы.

Базз-Би подошел, уселся на широкий подлокотник и скрестил руки на груди. Сказал, глядя прямо перед собой:

- Вот смотри, Юго. Если один ведет себя как придурок, а другой ничего не понимает, кто больше придурок в этой ситуации?

Хашвальт заметно вздрогнул, посмотрел снизу вверх спокойно и терпеливо.

- Базз-Би, ты пьян?

Базз-Би молчал, глядя, как, если наклониться ближе, растекается зрачок по светлой радужке. Когда на щеке почувствовалось чужое дыхание, Хашвальт отвернулся.

- Я не веду себя, как придурок. Просто у тебя завтра бой, а ты в фольштендиге и минуты не выдерживаешь.

- Так ты из-за меня волнуешься? – стало медленно доходить до Базз-Би. Все эти ледяные отчаянные взгляды, все тренировки, когда не разберешь, то ли учат тебя, то ли медленно убивают.

И не даже сказать, кто из них больший придурок. Просто один – отмороженная каракатица, и пора бы уже давно привыкнуть к таким проявлениям чувств; а в другом из вечного – только огнеупорный ирокез. Семейка Адамс с претензией на шизофрению и клинический кретинизм.

Базз-Би не ждал ответа на свой вопрос. Но Хашвальт снова поднял взгляд и сказал тихо, с обескураживающей честностью:

- Да.

И закрыл свои ненормальные глаза.

Губы у него оказались холодными и совсем пьяными. Базз-Би пробовал их вкус, прижимая несопротивляющегося Хашвальта к себе за затылок, и не понимал, от чего пьянеет больше. Отодвинулся, тихо рассмеявшись:

- Понятно теперь, зачем ты у меня всю выпивку конфисковал.

- Чтобы ты не напился и не проиграл бой.

- О да, я могу, - заржал Базз-Би, но осекся, увидев теплый голодный взгляд.

- Только попробуй.