[Wandenreich]

Название: Будет время
Автор:  Ollnik
Размер: мини 2940 слов
Пейринг/Персонажи: Яхве, квинси
Категория: джен
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: R
Предупреждения: наличествуют некоторое количество крови и обгоревших людей
Краткое содержание: Тысячу лет назад Ямамото Генрююусай по какой-то причине не смог убить Яхве.

Четко, как на параде, ударили каблуки в каменные плиты пола — один новобранец вернулся в строй, следующий сделал шаг вперед. Мальчишке лет семнадцать, и он заметно хромал; Герхарду видно было, как поджал губы Зейдриц, как мучительно покраснел Губерт. Двадцать восемь человек, слишком молодые и слабые, чтобы сражаться даже с пустыми, они годились только в помощь тем, кто держал сейчас открытыми Теневые врата. Представлять Императору таких солдат было стыдно. Пусть хромота пройдет без следа после посвящения — это недостойно.

Тем более недостойно, что Его Величество почти не видит. Что смогут вернуть ему эти юнцы, даже если проживут еще неделю? Вот этот, преклонивший колено у трона и тянущийся коснуться Императора — худой, сутулый, с неровно остриженными светлыми волосами, весь трясущийся то ли от ужаса, то ли от восхищения. Он встанет сильным, может быть, красивым, может быть, даже умным. А что взамен? Неполные двадцать лет жизни — крохи опыта и силы. Этого не хватит, чтобы вернуть Его Величеству хотя бы немного света. Всех их не хватит.

Оставалось надеяться только на Зейдрица-старшего. Если тот в Уэко Мундо сможет убедить шинигами, что Император там, с основными силами, то выиграет для них еще несколько дней. Тогда в Тень Сейрейтея смогут уйти не только воины, но и дети. Там они смогут укрыть Императора, пока не найдут средство вернуть ему силу.

Церемония подходила к концу. Каждый следующий подходящий к трону для Посвящения отбрасывал все более длинную тень, а белый мрамор пола приобрел красноватый оттенок, будто с него плохо отмыли кровь. До того, как солнце окончательно скроется за горизонтом, оставалось полчаса и два мальчишки.

Едва последний из них вернулся в строй, Зейдриц, повинуясь едва заметному кивку Императора, увел всех. Тяжелая дверь закрылась за ними, отрезав неровный топот от тишины тронного зала.

— Хашвальт.

— Да, Ваше Величество? — Герхард подставил плечо, чтобы помочь Императору добраться до его покоев.

— Тень меня не укроет, — Герхард знал это. Шинигами не успокоятся, пока не убедятся, что Император мертв. Или не будут побеждены им.

Но до победы было далеко. Слишком далеко сейчас, когда на эти несколько слов ушло море сил и все время, что они шли по коридору.

Гархард помог Его Величеству опуститься в кресло, подал воды.

— Найди моих детей. Завтра.

—Детей? — Герхард застыл с тяжелым шерстяным одеялом в руках. Но Император уже спал.

Никто не знал, были ли у Его Величества дети. Ни одна женщина не была столь бесстыдна, чтобы заявить о благосклонности к ней Императора. Никто никогда не видел, чтобы женщины задерживались в его покоях дольше необходимого.

Да, ходил слух, что отец ребенка Роксанны — Император. Она отрицала это, но если и лгала, речь шла о детях. Многих детях, а не одном годовалом мальчике. Эту загадку надо было решить. И быстро.

Герхард укутал колени Его Величества одеялом — пусть тот не чувствовал холода, сейчас его тело было уязвимо — и вышел.

Переходы дворца были пусты. В круге света от лампы на полу явно виднелись грязные следы. Слуг тут больше не было: молодые ушли с Зейдрицем, старики помогали у Теневых Врат. Даже госпожа Куросаки хотела уйти, приняла Посвящение вместе со своими тремя дочерями, и Герхарду пришлось долго уговаривать ее остаться. Грязь на полу можно потерпеть, но на кухне кто-то должен был работать.

Сейчас госпожа Куросаки месила тесто — утром все крыло будет благоухать сдобой. Вот только сможет ли Его Величество оценить вкус? Впрочем, Герхард сюда пришел не за тем, чтобы узнать меню на завтрак.

На вопрос, не знает ли госпожа Куросаки что-либо о женщинах Его Величества, та, почти не задумавшись, покачала головой. Ни о ком, кроме госпожи Роксанны, она и подумать такого не могла, да и про ту сплетни разные ходили. А откуда еще дети могли взяться? Дети, как известно, из одного места рождаются, других природа не придумала. Если, конечно, господин Хашвальт обычных детей имеет в виду, а так-то все квинси — дети Его Величества.

Герхард только отмахнулся. Если Его Величество говорил обо всех квинси, значит, он потерял память. Или часть памяти. Или связь с реальностью. А на это было не похоже. Герхард попытался обдумать фразу, как обычную загадку, вспоминая все возможные упоминания слова «дети» в документах, но времени ему не дали — пришел вызов от Нодта.
Тот привел к Теневым вратам едва десяток из своего отряда. Правда, тяжелораненных не было — царапины да легкие ожоги. Кроме самого Аса. Боли он, похоже, не чувствовал, но смотреть на него было страшно: необожжёнными остались только верхняя половина лица и шея, видимо, он прикрылся руками — и с них теперь лоскутами слезала кожа, обнажая красное мясо. На животе и ногах одежда сгорела, пряжки расплавились и тускло блестели — страшные украшения на почерневшей плоти. Лекарь, срезая их, ругался, почти не сдерживая голос. Ас же торопился доложить все подробности, и Герхард слушал, стараясь сосредоточиться на словах и не смотреть, как кусочками отваливаются обгоревшие губы.

Рассказ Аса не радовал. Тот был уверен, что против него был всего один шинигами, что именно этот шинигами — их главный противник, и не возвращаются к Императору те, кто сгорел в пламени его меча. В это трудно поверить, но две сотни отборных воинов буквально обращены в пепел. И если утром Его Величество не сможет говорить, значит, Ас прав.

И еще. Задачей Аса было отвлекать на себя внимание в мире живых и уничтожать мелкие отряды и одиночных шинигами. Он не давал себя поймать целый год, и Его Величество с Герхардом на него рассчитывали. Теперь обнаружение Теневых Врат было вопросом времени — Зейдриц не сможет выделить второй такой отряд, и активность у строящихся Врат шинигами заметят, и скоро. Времени совсем не осталось.

Людей Аса придется оставить здесь. Зейдрицу девять человек не пополнение, а у Макаллона мало хороших воинов, ему понадобятся люди, чтобы выслеживать и уничтожать разведчиков шинигами.

— Иди отсюда, — Ас закончил доклад и откинулся на носилки. — Людей моих пусть Макаллон забирает, а я, как оправлюсь, пойду к Зейдрицу.

— С ума сошел?

— Думаешь, не справлюсь? — Ас сжал кулак, на костяшках и по всему предплечью лопнула кровяная корка, потекла сукровица. — Там будет этот старик. У меня к нему счет.

Герхард вспомнил Аса до Посвящения: мальчишка, цирковой урод, ненавидящий собственное, искалеченное природой тело, он получил от Императора вместе с силой вожделенную красоту. И потерял ее. Но вернуться в огонь? В таком состоянии…

— Иди ты на хуй, Герхард, — скрыть сомнения ему явно не удалось. — Не мне бояться шинигами. Я управляю страхом, а не он мной.

А вот им управляет гнев.

Герхард кивнул, но, прежде чем идти к Макаллону, нашел медика и приказал дать Ас Нодту маковой настойки. Зейдрицу сейчас только полумертвых и полубезумных мстителей не хватает в армии.

Макаллон еще не спал. И не спал, похоже, ночи три уже — синяки под глазами были совсем черными, щеки ввалились. Но в голосе явственно слышалось торжество и гордость. Врата должны начать работать завтра, максимум послезавтра. И там, в Тени Сейрейтея, можно будет чуть ли не город построить — шинигами их совсем не чувствовали. Так, что Макаллону приходилось постоянно придерживать своих людей, чтобы не расслабились, не начали нападать из Тени. Слишком легкой добычей были шинигами в своем мире.

Правда, со сбором сведений пока продвинуться не удалось: все сильнейшие шинигами были либо в мире живых, либо в Уэко Мундо. Макаллон считал, что захватить Сейрейтей они смогут без Императора, но удержать — нет. И Герхард был с ним полностью согласен. Довольно и того, что у них есть надежное место, куда можно отступить и скрыться. Важнее всего – выжить, сохранить людей, выиграть время, чтобы вернуть силу Его Величеству. А навредить врагу они всегда успеют.

Оставив Макаллона, Герхард отправился к Зейдрицу. Не стал даже заходить к Льюилле, хотя не видел ее и сына уже недели две. Тень охладила голову, и Герхард вновь вернулся к загадке приказа Его Величества. Идей по-прежнему не было.

К Зейдрицу его не хотели пускать, мол, командующий только лег. Тот и правда долго не мог проснуться и не сразу узнал Герхарда. Долго тер глаз. Вторая глазница, не прикрытая сейчас повязкой, выглядела гладким, почти уже потерявшим лиловый цвет углублением, лишь шов был еще припухшим и красным. Вспомнилось, что Зейдриц от рождения был слеп, и зрячие глаза обрел при Посвящении. Эта война у многих отнимала дары.

Согласовав с Зейдрицем планы, Герхард спустился вниз, где лежали раненые. Отец не спал — оперировал. Герхарда он заметил, но только кивнул, не отвлекаясь от работы: края раны под его руками светились, в глубине ее шевелились, становясь на место, куски раздробленных ребер, стягивались волокна мышц, а под ними вяло вздыхало серовато-розовое легкое. Герхард мимолетно удивился тому, что зрелище не вызвало тошноты. Привык, наверное.

— Как там Льюилла? Юграм? — О матери отец не спросил. Значит, ему сказали о ее смерти.

— Не смог к ним зайти. Думаю, неплохо, иначе мне бы сказали.

— Ты так мечтал об этом ребенке, а теперь не можешь найти времени подержать его на руках? — Отец всегда был больше целителем, не солдатом.

— У меня будет много времени для них, когда мы всех переправим в Тень, — не то, чтобы очень много, но будет. И да, они так ждали ребенка и так радовались, когда после Посвящения Льюилла смогла наконец забеременеть…

Озарение было почти болезненным, как внезапная вспышка света. Ответ на загадку так прост, как он мог его не увидеть сразу?

— Прости, я должен идти, — Герхард ушел в Тень, не дождавшись ответа отца.
Лагерь у Ворот напоминал взбудораженную стаю светлячков — люди сновали между палатками, освещая себе путь фонарями. Похоже, Макаллон поднял всех, кто мог работать.

Жену Герхард нашел в ее палатке — та укачивала плачущего Юграма, одновременно пытаясь что-то приготовить над маленьким очагом. Одеяло, в которое она закуталась поверх ночной сорочки, то и дело задевало пламя, но отсыревшая шерсть не вспыхнула бы и в более серьезном огне. Герхард выдохнул вопрос, и только потом вспомнил, что надо было хоть поздороваться.

— Что? — Льюилла спокойно заправила за ухо выбившуюся из узла светлую прядь. — Да, конечно, таких семей много. Ван Аллены, Берси, Оскотты, а что?

— Приказ Императора. Собери всех, кого знаешь. Завтра, то есть, сегодня утром вы с детьми должны быть во дворце. И Роксанна с сыном тоже. Не позже, чем через час после рассвета.

— Я приведу всех.

Льюилла встала, сняла котелок с огня и вышла. Эта восхитительная женщина знала, что такое долг, и не нуждалась в лишних объяснениях. Герхард мог на нее положиться. Полностью.

Во дворце его ждали бумаги, и оставшееся до рассвета время пролетело незаметно. Еще через полчаса из тени вышли восемь женщин с детьми. Старшему — Берси — было лет семь, остальные едва вышли из младенческого возраста. В небольшой гостиной рядом с покоями Его Величества сразу стало шумно и душно. Герхард велел всем ждать и вышел, тщательно прикрыв дверь.

В спальне Его Величества Аргола уже почти закончил. Как-то так получилось, что именно он взял на себя уход за телом императора, и никому не позволял ни помогать, ни даже заходить в комнату, пока туалет не был полностью завершен. Когда Герхард вошел, Аргола уже собрал на поднос посуду — посмотрел сверху вниз, покачал головой и молча вышел. Плохой знак.

Кресло Его Величества было развернуто к окнам, за которыми переливалось всеми оттенками серого пасмурное утро. На стеклах мелкой водяной пылью оседала морось. Император не моргая смотрел в окно и не отреагировал на тень Герхарда, закрывшую ему свет. Он не видел. А значит, не мог и говорить — способность двигаться страдала в первую очередь.

Значит, Ас Нодт оказался прав, и занпакто, похищавший частицы души Императора, принадлежал Ямамото Эйсаю.

Герхард вернулся в Уэко Мундо. Оно встретило его иссушающей жарой. Еще ночью зеленая листва побурела, свернулась и осыпалась. Шинигами с помощью демонической магии вырвали кусок ночи из живого мира, чтобы поймать и запереть здесь квинси. Заботиться о сохранности этого мирка они, судя по всему, не собирались.
Зейдрица Герхард нашел на башне. Далеко в стороне гор виден был высокий огонь — горела одна из крепостей.

— Она пуста, все успели уйти, остались только иллюзии из рейши, — Зейдриц, одетый в образ Императора, как в доспехи, казался статуей. — Но когда будут штурмовать это место, придется дать отпор.

И погибнуть. Без шанса вернуться к Его Величеству. Потому что Ямамото Эйсай, несомненно, возглавит атаку. Но если он и его шинигами не найдут и здесь ничего, кроме призраков, то поймут, что их обманули. И начнут искать.

Тусклый лунный свет превратил озеро, окружающее крепость, в зеркало, но отражаться в нем, кроме дальнего пожара, было нечему — звезды шинигами запереть здесь не смогли.

— До берега метров сто пятьдесят.

— И глубина в два-три, а местами — и в четыре человеческих роста, — откликнулся Зейдриц.

— Мы успеем выпустить много стрел, прежде чем Эйсай осушит озеро. Потом две трети отряда уйдут к Теневым Вратам.

Герхард согласно кивнул. Они должны сохранить как можно больше людей, чтобы те потом могли вернуть свой долг Его Величеству. А после…

— Мы найдем способ отобрать у него все души. Клянусь.

Рукопожатие вышло коротким, но крепким и уверенным. Зейдриц был спокоен. Но ни на мгновение не снял иллюзию, и Герхарду вдруг все вокруг показалось страшным абсурдным сном. Из таких выныриваешь с криком, и не можешь надышаться реальностью, счастливый тем, что она еще стоит.

Только из этого кошмара всплывать некуда, пока Император не мог сказать ни слова.

Герхард работал в спальне Императора. Донесения поступали одно за другим, и он зачитывал их вслух, надеясь, что Его Величество еще слышит. К полудню Макаллон открыл Теневые Врата, и начался исход. К вечеру ушли почти все старики, дети, перенесли раненых. Незадолго до заката Зейдриц доложил о начале штурма, к тому моменту, как во дворце полностью стемнело, к Вратам вышли те, кого отправили из Уэко Мундо. Теперь там остался только Зейдриц и его группа.

Герхард шагнул сквозь Тень — по обе стороны Врат был кромешный ад. Макаллон делал что мог, и люди делали что могли — движение не тормозилось ни на минуту. Но казалось, что людской водоворот того и гляди снесет высокие гранитные столбы, обозначающие Врата.

Герхард дал Макаллону час, чтобы все закончить. Тот послал его на хуй и добавил еще несколько слов о том, чем там следует заняться. А затем точно так же выматерил своих помощников, отдавая приказы поторопиться. Обратно в тишину дворца Герхард возвращался с уверенностью, что Императора можно отправлять в Тень в любой момент, а к штурму все готово.

Только в покоях Императора тишины не было. Губерт стоял в дверях, не позволяя женщинам войти в спальню, Никто не кричал, но угрозы, произнесенные тихим голосом, чуть ли не висели в сгустившемся воздухе.

— Мы должны пройти, — голос Льюиллы дрожал от едва сдерживаемой ярости. — Это приказ Императора.

— Его Величество приказал собрать вас здесь, но не сказал, зачем. Ты хочешь предложить ему детей? — Юграм сидел на руках матери, взгляд серьезный и сосредоточенный, как у взрослого. — Опомнись, женщина, — Льюилла отшатнулась как от удара. — Что может дать Императору жизнь младенца? Она ничего не стоит и ничем не поможет.

Люилла не стала возражать. Женщины вернулись в гостиную, а Герхарду подали донесение — последний гонец из Уэко Мундо пришел весь обгоревший. Крепость пала, Зейдриц и остальные убиты.

Макаллон все еще не был готов, и Герхард приказал снять защиту с дворца. Их обнаружат быстро, но Императора они смогут перенести в Тень и сами, женщины тоже уйдут. Останутся только два десятка гвардейцев. Они отыграют для остальных еще несколько часов. Хорошо бы только знать, что хотел Император. Если он завершил разработку нового обряда Посвящения, возможно, как раз это изменит многое.

Герхард опустился на колени перед креслом Императора. Выход был. Он есть всегда.

— Ваше Величество, — понадобилось звать долго, но тот открыл глаза. — Ваше Величество, вам нужно отдать приказ?

Сколько должно умереть, чтоб Император смог произнести необходимые ему слова?
Пока он мог только моргнуть. Один раз — да.

— Привести детей?

Веки опустились на мгновение. Открыть глаза снова явно стоило большого усилия.
— Провести Посвящение?

Зрачки двинулись справа налево и обратно. И еще раз. Нет! Но что?

Значит, кто-то должен умереть.

Женщины привели детей в спальню, но заставить их выйти оказалось непросто — Герхарду показалось, что пауза тянется вечность. В дверях появился Губерт с известием, что через Теневые Врата прошли все, кто мог. И ушел с приказом разрушить Врата и уничтожить все следы на стороне живого мира.

Следом за ним вышли женщины, оставив детей у окна, в которое все еще смотрела полночь.

Когда Герхард обнажил меч, никто, кажется, не удивился. И Льюилла первая склонила голову.

Хорошо, что рядом не было ни Губерта, ни Арголы, никого другого из гвардии. Герхард не смог бы справиться со слабостью и отдал меч другому. А у того, возможно, не получилось бы столь чистого удара — точно в сердце. И еще семь таких же. Без единого вскрика.
В конце коридора показалась фигура. Кажется, это был Аргола. Герхард отдал приказ об общем сборе. Тот понял, зачем.

Через пять минут перед Герхардом выстроился весь отряд. В залитом кровью полу отражались белые фигуры.

На девятом ударе Герхарду показалось, что рука сейчас отнимется. На двенадцатом в спину прошелестело «Довольно». Аргола горько поджал губы — все они знали, как умрут те, кто остался стоять сейчас. Огня мог не бояться разве Ас Нодт, потому что был безумен.

— Принеси мне чашу и нож. И иди. Эйсай скоро будет у ворот.

Их осталось всего пятеро, когда Герхарду показалось, что дворец под ним словно покачнулся. Защитные барьеры дрогнули.

— Иди, — Аргола удобнее перехватил лук, с большого пальца у него отвалился обгоревший ноготь.

В спальне были лишь дети и мертвое, почерневшее тело Императора. Как взять восьмерых детей одному? Губерт и Аргола уже мертвы или почти мертвы. Тогда… Двоих на руки Берси, двоих — себе. И бежать через Тень, в надежде успеть вернуться за остальными.

Он не успел.

Чутье заставило остановиться у самой границы Тени. В комнате стояли двое — кряжистый шинигами, от меча которого шел чудовищный жар, опаляющий даже в Тени, и толстый монах.

— Если убить тело, это ничего не решит. Он вернется.

Шинигами смотрел на троих детей, те смотрели на него.

— Я не убиваю младенцев, Ошо.

Тусклый, словно прошедший погребальный костер, клинок коснулся кресла — оно вспыхнуло блеклым голубым пламенем и исчезло в нем. А клинку вернулся его блеск.
Ямамото убрал меч в ножны, взял на руки ребенка — сына Роксанны:

— У них будет время вырасти.

— Назови его Шунсуй, — тот, кого назвали Ошо, вздохнул и поднял на руки двоих оставшихся малышей.