[Wandenreich]

Название: Настоящий охотник
Автор:  Доктор Айзен
Беты:  Terra Celtika,  Emberstone
Размер: миди, 4 524 слова
Пейринг/Персонажи: Зараки Кенпачи/Юграм Хашвальт
Категория: слэш
Жанр: романс, юмор, PWP
Рейтинг: R
Краткое содержание: Зараки, сколько себя помнил, терпеть не мог красавчиков

В эту субботу Хашвальт пришел поздно. По территории Одиннадцатого отряда прокатилась волна реяцу — сильная, стремительная и мощная. Зараки зажмурился и тряхнул головой — ощущение было такое, будто его схватил великан и пару раз с головой макнул в прорубь. К этому невозможно было привыкнуть, но именно это устраивало Зараки. Вещи, к которым можно привыкнуть, — это скучно.

На столе мелко задребезжали чашки из-под саке. Во дворе какой-то умник, новичок, наверное, заорал, что началось новое вторжение и надо срочно прятать банкаи, поднимать на ноги все тринадцать отрядов и Королевскую Стражу, а потом вызывать Куросаки Ичиго и всю его команду. Зараки лениво потянулся и заскрипел зубами. Надо будет вычислить паникера да отправить его подежурить недельку в дальних районах Руконгая, чтобы не позорил сослуживцев и своего капитана. Выживет — учтет, не выживет — сам, дурак, виноват.

— Ну, и кто на этот раз вопил, словно кот кастрируемый? — поинтересовался Зараки, увидев в дверях знакомый силуэт.

Однажды он предложил Хашвальту не страдать херней, а открывать Тень сразу в спальню, но тот отказался. Долбаная немецкая вежливость — нельзя, видите ли, входить без стука в чужой дом. А набегать, как саранча, воровать банкаи и ломиться в измерение Короля, пытаясь порушить к херам весь мировой порядок, — это, оказывается, можно. Попробуй пойми кривую логику этих квинси.

— Можно я не буду спрашивать, как часто вы кастрируете котов?

Хашвальт стянул с головы капюшон, вытряхивая из него длинные светлые волосы. Расстегнул плащ, пристроив его на спинку стула, и осмотрелся с таким видом, как будто рассчитывал обнаружить в спальне что-то новое — проход в измерение Короля или мертвую таю, например.

— Когда-нибудь ты прикусишь язык и отравишься, — задумчиво протянул Зараки, наблюдая, как Хашвальт плавными и выверенными движениями стягивает перчатки. Каждый раз он ухитрялся превратить это в целый спектакль. Руки у него были ухоженные, не считая застарелого рубца на правой ладони — Хашвальт однажды сказал, что покалечился, когда обучался фольштендигу. — Ну или я отравлюсь.

И ничего, не самая поганая была бы смерть, подумал он, но вслух, конечно, не сказал.

Хашвальт едва заметно пожал плечами и наклонился расстегнуть молнию на сапогах. Длинные волосы коснулись пола, укладываясь кольцами на деревянных досках.

— Правильно, — одобрил Зараки, — и подмети заодно.

Доводить Хашвальта было не менее приятно, чем смотреть, как он раздевается, — Зараки все не оставлял надежды, что однажды они подерутся.

— Я действительно не обратил внимания, кто кричал. — Хашвальт выпрямился. — Хотя должен заметить, что ваши люди все еще реагируют на меня, как на сбежавшего из Улья Айзена. Просто они по-разному проявляют свое удивление. Вам не о чем волноваться.

— А это потому, что рожа у тебя неправильная для Одиннадцатого отряда. Мытая, бритая и ни одного фингала, — охотно пояснил Зараки, пропустив мимо ушей последнюю фразу, — не любил, когда ему указывали, где ему волноваться, а где нет. — С непривычки парни пугаются, понятно?

— В самом деле? — Хашвальт взялся за пуговицы мундира. Вжикнул ремень, выскальзывая из петель.

— Ну, может, еще потому, что ты этот... Грандмастер квинси, — с широкой ухмылкой добавил Зараки. — Но я все-таки настаиваю на роже. — Улучив момент, он ухватил Хашвальта за край рубашки и рванул на себя — терпение кончилось. — Иди сюда, ты так месяц раздеваться будешь.

Через два часа должна была вернуться Ячиру, а значит, на сегодня соревнований в остроумии было достаточно.

***

Рожа у Хашвальта и в самом деле была неправильная. Зараки, сколько себя помнил, терпеть не мог красавчиков. Ну, это когда вообще обращал внимание на внешность. У настоящего мужика ведь что должно быть? Шрамы, морда кирпичом и такой взгляд, чтобы враг обосрался, не успев достать оружие. А красавчики — это ерунда, шоколадный пирог с карамельной начинкой, политый кленовым сиропом. Жрать можно, но только с очень большой голодухи, и не факт, что не вывернет потом.

Нет, были, конечно, и правильные красавчики. Юмичика, например, несмотря на перья, жеманство и выпендрежные воротники, мог выбить дерьмо из любого, кто попробовал бы что-то вякнуть про эти воротники. Но о нем Зараки всегда думал как о подтверждающем правило исключении.

У Хашвальта из всех признаков настоящего мужика имелcя только последний — устрашающий взгляд, — но этого, в принципе, хватало, чтобы Зараки захотелось с ним подраться. В первую встречу он этого не сделал, потому что уже наметил себе мишень посолиднее — босса этих пидорасов. Но запомнить — запомнил. И реяцу, и меч, который был прицеплен к поясу явно не для красоты, и холодные глаза прирожденного убийцы. На лбу у Хашвальта было написано «опасный мудак». Если Зараки в чем-то и знал толк, так это в опасных мудаках, благо за долгую жизнь не одного отправил на перерождение. С опасными мудаками всегда непросто, а значит — интересно.

А еще Хашвальт назвал Зараки настоящим монстром, а грубую лесть Зараки любил и ценил, хотя виду, конечно, не подавал.

В следующий раз они увиделись уже после того, как Сообщество Душ и Ванденрейх со скрипом заключили перемирие.

Это было паршивое время, даже хуже, чем те голодные годы в Руконгае, когда таракану, сбежавшему из миски с рисом, орали вслед: «Ты куда, мясо?» Нет, со жратвой все было в порядке, напрягало другое. Зараки, потерявший в войне половину отряда и чуть не лишившийся Ячиру, бродил по Готею, как бешеный Пустой, и искал, кому бы набить морду, чтобы на душе стало не так погано. За своих людей он рвал насмерть, а тут рвать было некого. Пока он валялся в отключке, шинигами и квинси успели не только от души попинать друг друга, но и осознать, что оно им нахрен не надо. Зараки не возражал против такого подхода, просто не мог смириться с тем, что ему теперь не с кем подраться.

Офицеры и капитаны зализывали раны, Ичиго отправился обратно в Мир Живых, прихватив зачем-то того арранкара с дырой в пузе, а к зомби Зараки даже не совался — знал, что эти ходячие куклы ему не соперники. Плюс он всегда сторонился Двенадцатого отряда и всего, что оттуда выползало, вылетало и просачивалось.

Поэтому, увидев на территории Первого отряда знакомую фигуру, он радостно взревел: «Эй, красавчик, а ну докажи, что ты не баба!» — и без раздумий ринулся навстречу.

Потенциальные противники по-разному реагировали на приближающегося Зараки. Чаще всего они вспоминали о недописанном отчете, недобитом Пустом или убежавшем молоке, иногда притворялись мертвыми, а в особо тяжелых случаях — складывали губы утиной задницей и цедили сквозь зубы, что торопятся на собрание глав Великих кланов.

Хашвальт же остановился, наклонил голову и обшарил Зараки цепким оценивающим взглядом с ног до головы, а потом в обратном порядке. Пялился без опаски или интереса, с каким-то хищным азартом — так Маюри смотрел на всякие диковинные хреновины, красочно расписывая, как будет их вскрывать. А потом молча обрушился всей своей силой — меч сверкнул на солнце, и реяцу вцепилась в тело Зараки тысячей ледяных клыков. Он едва успел блокировать первый удар и провалился в долгожданное сражение, как в объятья опытной и на все согласной любовницы. Пошлое сравнение, но именно оно прыгнуло Зараки в голову, когда он потом вспоминал это событие.

Влечение может начаться с любой мелочи — с улыбки, случайно перехваченного взгляда или двусмысленной фразы, но для Зараки оно началось с двух сломанных ребер и выговора от Главнокомандующего за разрушенные постройки. Хашвальт весьма основательно доказал, что он не баба. Правильный оказался красавчик, с яйцами. Дрался как мужик, без вывертов с двойниками, миражами и горящими пальцами, и явно получал удовольствие от борьбы на пределе сил.

Зараки таких противников ценил и примечал, жаль только, что встречались они редко. Последним был тот одноглазый черт из Эспады, Нойтора, сильный, свирепый и бешеный. Жаль, сдох раньше, чем Зараки предложил ему послать Айзена в жопу и топать за офицерским шевроном в Одиннадцатый отряд.

Как ни крути, а у этого Яхве солдаты получались покрепче, чем у Айзена, — значит, была от этого древнего паразита хоть какая-то польза.

В тот день Зараки впервые за месяц вернулся к себе в отличном настроении. Даже дышалось легче, со сломанными-то ребрами. Как будто железный обруч, перетягивавший грудную клетку, разлетелся на части.

— Слышь, мелкая, не знаешь, какого меноса у нас тут квинси шляются? — небрежно поинтересовался он у вспрыгнувшей на плечо Ячиру.

Сам Зараки не очень интересовался, что происходит в Готее, если только это не касалось непосредственно Одиннадцатого отряда, а вот Ячиру, умница, знала все на свете. Маленький кувшин с большими ушами.

— У красавчика какие-то дела с дедушками из Совета Сорока Шести, — заговорщически прочирикала она, щекоча волосами шею, — и с Главнокомандующим. Он через неделю опять придет. А другие квинси сюда не ходят.

— И не надо нам других, не проходной двор все-таки. Через неделю, говоришь, — задумчиво протянул Зараки. — Ну хорошо, как раз ребра заживут.

— Ты хочешь еще раз поиграть с красавчиком, — это даже не было вопросом, пусть и звучало с вопросительной интонацией.

— Хочу, — энергично подтвердил Зараки. — И поиграю.

На Совет и большую политику он традиционно клал, а вот с Хашвальтом встретиться хотелось — еще раз проверить на прочность его меч и, может быть, фольштендиг. А лучше и то и другое сразу.

***

Только вот следующая встреча оказалась совсем не такой, как он себе представлял. Херня какая-то, а не встреча.

На этот раз Хашвальт в ответ на короткое «Эй, квинси» едва заметно кивнул и просто прошел мимо. Даже головы повернуть не соизволил, как будто не сражались на той неделе, а о сортах хурмы разговаривали. Ну да Зараки был не из гордых — догнал, ухватил за плечо и рванул на себя.

— Почему не дерешься со мной? — спросил он напрямик и попытался нависнуть грозной тучей. Получилось не очень — Хашвальт был почти одного с ним роста. И смотрел как равный на равного, без страха или беспокойства.

— Зачем? — бесцветным голосом поинтересовался он и попытался вырваться из захвата, но не смог.

— В каком смысле — зачем? — опешил Зараки. Заподозрил даже, что у Хашвальта, как у того лысого, которого он зарубил в первом вторжении, есть брат-близнец. Он бы еще спросил капитана Хирако, зачем тот таскается в Улей к Айзену. Или Иккаку — зачем в пятницу вечером напиваться и идти в офуро подглядывать за голыми девками. Или Ячиру — зачем она карпов из пруда Кучики таскает. Вариантов было много, а ответ на все один: «Потому что весело, зачем же еще?»

— В прямом. Смысл, капитан Зараки. Я его не вижу.

— Нет, так не пойдет. — Зараки крутанул шеей.

Люди, которые могли сражаться и не хотели, просто не вписывались в его картину Вселенной, а вписать туда Хашвальта очень хотелось. Зачем — хрен знает, Зараки не забивал себе голову дурацкой философией. Надо — значит, надо.

Хашвальт на мгновение замер с отстраненным лицом, словно Мацумото, отхлебнувшая из чашки и обнаружившая, что там вместо саке вода. Потом наклонил голову, положил ладонь на рукоять меча, но клинок из ножен не потянул, как будто передумал в последний момент.

— Я уже один раз доказал вам, что я не баба, капитан Зараки, — медленно произнес он, словно разговаривал с глухим или ненормальным. — А теперь уясните раз и навсегда: моя сила принадлежит Его Величеству, я не разбрасываюсь ею, чтобы развлекать руконгайских дикарей.

Он снисходительного тона на Зараки опять накатило желание подраться, сильное, до жжения в груди и боли в костяшках пальцев.

— Да брось, — он раздраженно мотнул головой и встряхнул Хашвальта за плечо. — Пням из Совета лапшу вешать будешь. Хера ты хотел чего-то доказать. Ты дрался потому, что хотел драться. И сейчас хочешь.

Хашвальт поморщился, в холодных синих глазах мелькнуло и пропало странное выражение — как у зверя, который боялся попасть в капкан. И это было зря. Очень.

— Вы себя переоцениваете, — снисходительно ответил он. — Если у вас так много лишней энергии, я бы рекомендовал направить ее в полезное русло. Например, на обучение новобранцев. Они ведь должны быть достойны своего капитана.

— Будешь учить меня управлять отрядом, квинси? — прорычалЗараки, сжимая хватку.

Хашвальт стряхнул его руку и нахмурился.

— Ну что вы, я личный советник Его Величества, а никак не ваш, — сказал Хашвальт. — Всего вам хорошего, капитан Зараки.

И ушел, пидорас, в Тень, только светлые патлы плеснули волной.

Захотелось ломануться за ним, ухватить за волосы и приложить головой об стенку этого Силберна, или как там квинси звали свой мавзолей, — чтобы перестал корчить из себя томное нечто. Только Зараки в Ванденрейх дорога была заказана — он один мог сойти за небольшую армию, а это уже попахивало нарушением мирного договора.

— Первый раз меня посылают нахер в таких изысканных выражениях, — крикнул в пространство Зараки и расхохотался.

Он уже чувствовал себя охотником, загоняющим добычу. Привычное возбуждающее чувство разгоняло кровь не хуже драки. Жизнь была хороша.

***

Про Хашвальта он вспомнил только через две недели на собрании капитанов, когда по привычке пялился на стоявшего напротив Бьякую, зачем-то пытаясь дорисовать ему светлые волосы и ресницы длиной с ладонь. Нет, Бьякуя-то всегда устраивал Зараки таким, какой он есть. Просто стоило представить себе Хашвальта, как мышцы начинали ныть в предвкушении.

— Эй, Кучики! — позвал он, когда все принялись расходиться. — Кажется, я твоего родственника нашел. Можешь не благодарить.

Бьякуя притормозил в дверях, посмотрел на него с подозрением и даже потянул носом воздух.

— Вы меня с кем-то перепутали. С некоторых пор у меня нет потерянных родственников, — настороженно ответил он, как будто разговаривал с ненормальным, готовящимся прыгнуть с Башни Раскаяния. — Хотя я совсем не против, чтобы пропал кто-то из ныне имеющихся.

Понятно — опять отсидел себе всю задницу на собрании Великих кланов.

— Есть, — Зараки подмигнул ему, благополучно пропустив мимо ушей большую часть монолога. — Просто твои родители его в детстве потеряли, потому что знали: редкостная зараза из младенчика вырастет. Я вот чего думаю — вам бы обняться и станцевать, когда он в следующий раз явится. Как в тех индийских фильмах, которые Юмичика смотрит. А что — красиво будет.

Вместо ответа Бьякуя снова потянул носом воздух — на этот раз уже не скрываясь.

— Капитан Зараки, вы что-то пили? — сдержанно спросил он. — Курили? Вдыхали? Что за дикое поведение?

— Эксперимент я ставил, — признался Зараки с непривычным смущением. — Ладно, раз не прокатило, тогда сам скажи: что надо сделать, чтобы ты озверел?

— Озверел? — повторил Бьякуя и несколько раз моргнул, словно надеялся, что Зараки волшебным образом исчезнет. — Я?

— Раньше у меня получалось.

Бьякуя отвернулся — Зараки показалось, что перед этим он согнал с лица улыбку.

— Капитан Зараки, просто вам, как выразился бы мой лейтенант, проще предоставить желаемое, чем отправить в задний проход меноса. Но, уверяю вас, самоконтроль главы Великого дома никогда…

— Бьякуя, ты такой Бьякуя, — с досадой перебил его Зараки. — А с Абараем я еще потолкую. Он у меня сам пойдет в задний проход к меносу, паразит неуважительный. Не пойдет, а побежит.

— Сколько угодно, — ответил Бьякуя и сделал попытку обойти Зараки. — И если вам больше не нужно, чтобы я озверел, то я тоже пойду.

Но с таким же успехом можно было пытаться обойти скалу, которая умеет ходить и не хочет, чтобы ее обошли.

— Да не ты, а такой, как ты, —поспешно исправился Зараки. — Есть тут один... В общем, везет мне на вашего брата, понимаешь. Штампуют вас где-то, что ли? Я уже начинаю сомневаться в своей способности доводить людей.

— Понимаю, — неопределенным тоном протянул Бьякуя и посмотрел с неожиданным сочувствием. — Капитан Зараки, а вам известно, что такое сублимация?

— А сколько у нее лезвий? — Дураком он не был, но образ дикаря с дубиной холил и лелеял, чтобы меньше ездили по мозгам, и начальство, и свои же подчиненные.

— Исчерпывающе, — кивнул Бьякуя. — В общем, в вашем случае я бы рекомендовал вам опустить прелюдию. Так будет гораздо проще.

— В смысле — молча подойти и врезать, чтобы с ног долой и уши врозь?

Бьякуя наморщил идеально гладкий лоб, вздохнул и энергичным коротким движением потер виски. Зараки, впрочем, подозревал, что он прекрасно все понимает, а в игре в дикаря участвует на добровольной основе

— Нет. Еще раз, капитан Зараки. Сублимация — это когда вам кажется, что вы хотите превзойти своего капитана в боевых искусствах, но на самом деле просто испытываете к нему некое чувство. И это нормально. Я хочу сказать, что вам и... объекту вашего интереса нужно перенести свои отношения в другую плоскость. Понимаете теперь?

—Чего тут не понять. Спасибо, что сразу лейтенантом назначить не предлагаешь, — повеселел Зараки. — Я Ячирку на весь их Ванденрейх не променяю.

И с удовольствием отметил, как у Бьякуи задергалось нижнее веко. Зря, значит, сомневался в себе. Впрочем, Бьякуя не был бы Бьякуей, если бы не взял себя в руки уже в следующую секунду.

— Зачем же так радикально? Позовите его сыграть в шахматы или полюбоваться луной, — деловито произнес он и явно отвлекся на какие-то свои мысли. — Охота на Пустых тоже подойдет.

— Нет, тут как раз нихрена не пойдет! — решительно отрезал Зараки и задумался. Пустые Пустыми, а банды, окопавшиеся в дальних районах, давно надо было погонять. Только для такого дела лучше подходили его офицеры.

— …в конце концов, предложите ему такое волнительное переживание, как совместное написание отчета.

— Юмичика за такое с кишками сожрет, — выдавил Зараки. — По отчетам он у нас главный, я только подписываю.

— В общем, подумайте, — подытожил Бьякуя. — Нет ничего невозможного для человека с воображением, а у человека, который носит в волосах колокольчики, оно определенно есть.

Зараки ткнул его кулаком в плечо.

— Сам-то давно свои цацки снял? Колокольчики мне Ячирка подарила. А значит, колокольчики — это круто. А кто против, того я своими руками в наковальне закопаю.

— Всегда пожалуйста, капитан Зараки, — вздохнул Бьякуя и зашагал прочь.

Следующая неделя выдалась не очень богатой на события. С бандой, оказывается, разобрались местные, сильные Пустые не нападали, а на мелочь Зараки не разменивался — мало того, что скука, так еще и позорище. Целыми днями он гонял по плацу новеньких и иногда размышлял о словах Бьякуи. Иногда, чтобы что-то о себе понять, нужно, чтобы на это указал другой человек.

Юмичика как-то сказал, что, мол, драка для него — как секс, но у Зараки никогда не стояло на противников. Если враг был ему симпатичен, он или звал его выпить, или предлагал подобрать с земли собственные кишки, подлечиться, прокачаться и приходить еще. И вообще, ему чаще нравились женщины, бойкие и фигуристые, с такой задницей, чтобы можно было поставить кружку с выпивкой. Впрочем, Зараки никогда не считал нужным ограничивать себя какими-то рамками.

В этот раз он не пытался прижать Хашвальта, а просто подошел и произнес простым будничным тоном:

— Знаешь, капитан Кучики говорит, что нам нужно перенести наши отношения в другую плоскость, а капитан Кучики большого ума человек. Пойдем потрахаемся.

И подобрался, в ожидании реакции. Если с сексом не выгорит, то, может, все-таки подерутся — тоже хорошо.

Хашвальт ничего не ответил, просто кивнул, а потом неожиданно шагнул вперед, обхватил лицо Зараки ладонями и медленно провел горячим языком по коже рядом с ухом. Это простое движение прожгло череп насквозь, и Зараки подумал, пока еще было чем: нахуй драку, просто нахуй.

— У меня есть сорок минут, — отступая, произнес Хашвальт, словно сверяясь с какими то внутренними часами. В потемневших глазах бликовало заходящее солнце.

— Значит, целоваться не будем, — сорвавшимся на хрип голосом произнес Зараки. Мысли сбивались в ком, по позвоночнику гуляла туда-сюда огненная волна. — Пойдем, покажу одно место, куда никто не ходит.

Никакого такого места он, разумеется, не знал, просто впихнул Хашвальта в первый попавшийся на пути сарай, прижал к стене и стал срывать одежду. Чертов квинси был упакован как луковица — плащ, мундир, рубашка, десятки застежек, сотни пуговиц. Дай Зараки волю, он бы просто вытряхнул его из всех этих бесконечных шмоток, но воли не дали.

— В чем, по-вашему, я отсюда уйду? — покачал головой Хашвальт, отбрасывая его руки. — Голым?

А сам дышал, как загнанная лошадь, тяжело и быстро. Равнодушное лицо изменилось до неузнаваемости, как будто треснула фарфоровая маска, зрачки расширились, почти вытеснив синеву радужки, так что глаза казались двумя черными провалами.

Зараки с усмешкой запустил руку ему в штаны, скользнул ладонью за резинку трусов, нащупал отвердевший член и помассировал большим пальцем головку, вырвав у Хашвальта длинный дрожащий вздох.

— Если бы у меня так стояло, мне было бы похер, в чем я потом свалю, — хрипло произнес Зараки, хотя стояло у него так же. В паху сворачивались огненные змеи, и воздух в маленьком сарае был таким горячим, будто где-то поблизости полыхал банкай старика Ямамото.

Хашвальт потянулся к поясу на его хакама.

— Вот поэтому квинси и считают себя представителями высшей расы.

— Заткнись, просто заткнись, — приказал Зараки, толкая его на пол и вздергивая на четвереньки. Хашвальт подчинялся его рукам легко, как кукла на ниточках, которую Иккаку как-то приволок из Мира Живых в подарок Ячиру. Он молча прогнулся в спине, вскинул бедра и широко развел ноги, и от открывшегося вида Зараки чуть не кончил раньше времени. С трудом удержавшись от того, чтобы начать дрочить себе прямо сейчас, он наскоро поплевал на пальцы и вогнал их один за другим. Подвигал ими, наскоро растягивая, а потом несколько раз провел истекающей смазкой головкой, примеряясь, и ввинтился, быстро и мощно.

Хашвальт под ним вскрикнул приглушенно и коротко, по напряженной спине побежала синяя вязь, слабо светящаяся в темноте. Жуткое зрелище, в другое время и с другим человеком у Зараки бы обязательно упало, но сейчас яйца сводило так, будто он не трахался со времен основания Готея.

Хашвальт как будто что-то почувствовал и тряхнул головой, позволил волосам рассыпаться по лопаткам.

— Только не трогать, — предупредил он на выдохе, прогибаясь и впуская член еще глубже — похоже, его нихрена не смущали размеры.

Зараки отрывисто кивнул — сам не любил, когда девки в порыве страсти драли его за патлы, больно и ни хрена не возбуждающе, как они, наверное, думали. Волосы лезли в глаза и пахли, как ветка черемухи — слабый, но отчетливый запах лез в ноздри, забивался в каждую пору, и это было охуенно.

Все было охуенно — и жаркая теснота, и сорванное дыхание, и перекатывающиеся мышцы под пальцами, и чужая реяцу, обжигающая кожу возбуждением и голодом, заставляющая усомниться, кто здесь кого трахает.

Хашвальт ритмично раскачивался, потираясь о пах Зараки гладкими ягодицами, сжимая и расслабляя мышцы. А еще он стонал. Стонал беспрерывно, в голос, так, будто в последний раз в жизни насаживался на чей-то член. Зараки вбивался в него, придерживая рукой за бедро, а другой оглаживая живот, пока широкая ладонь не легла на возбужденный член, поверх ладони Хашвальта.

— Дай, — это прозвучало полупросьбой-полуприказом, но Хашвальт подчинился и убрал руку. Двигая ладонью по напряженному стволу, Зараки думал, что никому еще не дрочил с таким энтузиазмом, даже себе. Хотя ему и сравнивать было не с кем — до этого Зараки если и брался за чужие яйца, то только с целью оторвать их и запихнуть обладателю в глотку.

Хашвальт кончил, когда Зараки укусил его за плечо. Забился, вытянулся на напряженных руках и обмяк, опускаясь на пол, позволяя навалиться сверху. Самому Зараки потребовалось еще несколько мощных толчков, чтобы выплеснуться, но член из растраханного зада он вытащил не сразу — уж слишком было хорошо и томно.

— Твою мать, — высказался он, перекатываясь на спину и вытирая со лба пот.

— Твою мать, — подтвердил Хашвальт.

Он лежал на боку, поджав ноги и по-прежнему прикрываясь волосами. Щурился на Зараки, как сытая кошка, и был похож на ту лесную нечисть, которой в Руконгае пугали детей, — не екаи, а какое-то другое слово. По его бедрам текла сперма, но не похоже, что его это сильно беспокоило.

Зараки лениво скользил взглядом по искусанным губам и чувствовал запоздалое сожаление, что не уложил Хашвальта на лопатки — очень уж хотелось посмотреть, с каким лицом он кончает. Впрочем, это всегда успеется — Зараки был уверен, что видятся они далеко не в последний раз.

— Но меньшего я от вас и не ожидал, — добавил Хашвальт. Подцепил черную прядь с вплетенным в нее колокольчиком и обхватил его губами.

— Будешь так делать — я тебя еще раз выебу, и плевать на твои сорок минут, — предупредил Зараки. — Откуда ты знал, чего от меня ждать, а чего нет? Или у меня на лбу написано, что я шикарно трахаюсь?

Хашвальт снисходительно улыбнулся.

— Капитан Зараки, слежкой и сбором информации о военных потенциалах я занимался лично.

— Ишь ты, следил он. И про то, что я с Ячиркиными куклами чай пью, тоже знаешь?

Хашвальт сел, обхватив руками колени.

— И о том, что вы испытываете интерес к людям с высоким уровнем духовной силы, — ответил он слегка отстраненно. — Хотя вы были самым любопытным объектом. Иногда на вас было приятно смотреть.

— Вот оно что, — захохотал Зараки,— Бабы, чтобы знакомиться, сиськи показывают, а ты, значит, силу показал? А я думал, ты не дурак подраться.

— Не дурак, — подтвердил Хашвальт. — К сожалению я, в отличие от вас, не могу позволить себе носиться по Ванденрейху, прошибая стены в поисках сильных противников. Статус Грандмастера обязывает, знаете ли. А еще Его Величество крайне не любит насилие.

— Ага, весь Готей свидетели, в каких позах он его не любит, — поморщился Зараки. — У нас таких пацифистов за яйца вешают.

Хавшальт сдул с лица намокшую челку.

— Хорошая попытка, капитан Зараки. Но драться мы не будем.

— Беда какая, — развел руками Зараки. — Значит, придется трахаться.

***

Родной отряд встретил Зараки ухмылками старших офицеров, совершенно нерабочей атмосферой и нестройным хоровым пением, доносившимся из столовой.

— Добрый вечер, капитан, — торжественно начал Иккаку.

— Как прогулялись? — добавил из угла Юмичика.

— Ну что за жизнь, — пожаловался Зараки с наигранной досадой, полюбовавшись на две ушлые физиономии, сейчас неотличимые друг от друга. — В одном углу чихнешь, из другого «в Четвертый пиздуй, бацилла ходячая» орут.

Хотя чего жаловаться, из-за выплеска реяцу весь Готей был в курсе, что полчаса назад где-то выебали квинси.

— Мы-то что, — пожал плечами Иккаку. — Там ребята уже пьют за то, что мы, Одиннадцатый отряд, как имели этот Ванденрейх, так и имеем. И что капитан у нас — мужик.

На это возразить было нечего.

— Вы бы хоть капитану налили, дрочеры, — проворчал Зараки, чувствуя, как губы раздвигаются в улыбке.

— Имейте в виду, — строго предупредил Юмичика, обрушив на стол пачку свежих отчетов, на полях которых красовались пушистые монстры — Ячиру очень гордилась своим банкаем и рисовала его везде, где могла. — Я, как краса всего Сейрейтея, не потерплю здесь конкуренции.

— Не боись, Юмичика, — сказал Иккаку, — если чего, я тебе помогу расческу клеем мазать.

— Мне выпить сегодня принесут или нет? — угрожающе напомнил Зараки и снял с плеча длинный светлый волос.

***

Ему понадобилось несколько месяцев, чтобы идея перестала казаться такой уж херней. Пока Хашвальт неторопливо приводил себя в порядок — вытирался, расчесывался и шуршал формой, — Зараки размышлял.

— Слушай, никогда не спрашивал, — спросил он у потолка, — зачем ты ко мне ходишь?

Хашвальт ответил так быстро, что сразу стало понятно — он тоже задавался этим вопросом, и не раз.

— Вы простой и понятный, — объяснил он. — В Ванденрейхе все другие. Так что, наверное, за новыми ощущениями.

— Так и оставайся.

— На ночь?

— Насовсем оставайся, — нетерпеливо пояснил Зараки. — Нахуй субботы, в календаре других хороших дней полно. А у нас четвертого офицера нет. Пустых тебе убивать нельзя, так ведь на свете и другой падали много.

— Кажется, настала моя очередь спросить: зачем? — произнес Хашвальт.

Только секунду побыл настоящим, искренним, и опять спрятался, как улитка в раковину.

— Думаешь, у меня в голове две извилины, на одной написано «драться», а на другой «трахаться», а посередине веревочка натянута, чтобы уши не отвалились? — Зараки тяжело глянул на него. — Обидно похерить такую силу, как у тебя. Сражаться ты любишь, а в жизни надо позволять себе слабости. Хотя бы одну.

— Вы, конечно же, правы, капитан Зараки, именно поэтому я позволил себе вас. Я никогда не оставлю Его Величество,— ответил Хашвальт. И, уже стоя на пороге открывшейся Тени, обернулся и четко добавил: — Но подумаю над вариантами.

***

Зараки сидел на веранде и курил трубку, когда прибежала Ячирка. Раскрасневшаяся, в мокром косоде, она волокла за плавники трепыхающегося карпа.

— Опять пруд Кучики обнесла, мелкая? — спросил Зараки, изо всех сил стараясь выглядеть строгим. Только чего стараться, когда глаза улыбаются?

— Это нам на ужин, — важно ответила она, прижимая к груди рыбину.

— Угу, или Сенбонзакура будет, а она невкусная. Сколько тебя учить: чужое можно переть только с голодухи.

— Так я и была голодная, Кенчик, — снисходительно ответила Ячирка, перекатываясь с пяток на носки. Даже виноватое лицо сделать не потрудилась, обезьянка. — У меня много дел было, я весь день лазила по деревьям в саду у Бьякусика. И помогала делать отчеты.

— Ну, если помогала, значит, опять все переписывать, хотя Главнокомандующий, говорят, почти научился читать сквозь твои картинки.

— И потом, — насупившись, продолжила она, — ты же хочешь забрать красавчика себе, а он ведь тоже чужой. Думаешь, злой дедушка, который сидит в тени, отпустит его к нам в отряд?

— Пускай сначала сам себя отпустит, — отозвался Зараки. — А там, может, и я подсоблю немного. И придумай ему уже другую кличку, Юмичика скоро ревновать начнет. А карпа на кухню неси, может, успеем сожрать, пока хозяин не пришел.

Ячиру радостно закивала и убежала, оставив после себя цепочку мокрых следов, а Зараки с хрустом потянулся и прошелся по комнате. Победит ли руконгайское раздолбайство флегматичность квинси — это вопрос времени, точнее, вообще не вопрос. Потому что неважно, как быстро бежит добыча — настоящий охотник догонит ее пешком. Главное — чтобы Хашвальт захотел стать тем, за кого Зараки рвал насмерть.

Своим человеком.